Бездушная

Кира Стрельникова, 2016

Они – призраки. Их невозможно запомнить, их невозможно забыть. Кто рискнул посмотреть на одну из них дважды, умирает. Они не умеют любить, не умеют ненавидеть, не умеют радоваться. У них нет чувств. Они – совершенное оружие, убивающее надёжнее, чем кинжал, яд или магия. Их невозможно поймать. Они – Бездушные. Но их способности больше никому не нужны, и они не знают, что будет с ними дальше. Хотят ли они вернуть свою душу? Они не знают… У них нет желаний, нет чувств. За них всё решили другие. Они не верят, что их можно исцелить, потому что они – Бездушные. Убийцы чувств.

Глава 3

Я с отвращением отодвинул тетрадь Собирателя — больше копаться в этом не было никакого желания. Он так смаковал подробности, как ломал жизни и калечил души девушек… Меня аж передёргивало, и к горлу поднимался ком тошноты, особенно после описаний, что Собиратель делал с ними потом, причём он ещё и тщательно описывал реакцию своих персональных игрушек. Я поставил локти на стол, прислонился лбом к сложенным в замок пальцам и прикрыл глаза, глубоко вздохнув. В груди теснился клубок эмоций, требовавших выхода, и на первый план вышло настойчивое желание оживить мерзавца и убить его снова особо изощрённым способом. А потом мысли скакнули к той, которую мне оставили в наследство от Собирателя.

Финира. Интересно, какой она была раньше? Смешливой хохотушкой? Застенчивой скромницей? Улыбчивой, радостной, живой? Где жила, какая у неё была семья? Впрочем, как сказала Любовь, это всё уже не имеет никакого значения, прежний хозяин стёр её жизнь, оставив лишь чистый лист. И на нём можно заново написать историю Финиры, вдохнуть в неё жизнь, сделать живой. Не такой, какой она была раньше, конечно, я этого не мог знать, да и, наверное, не узнаю никогда. Искать тех, кто как-то был связан с ней, дело долгое, утомительное и бесполезное. Всё равно прежней она никогда не станет. А вот какой же будет новая Финира, зависело теперь только от меня, и в душе росла уверенность, что я приложу все усилия, чтобы это случилось. Разбужу её, да. И не только потому, что за неё попросила Любовь, что это моё задание — их мне хватает и на основной службе. Теперь я сам хотел увидеть, как она улыбается, услышать, как смеётся. Никто не имеет права ломать жизнь таким страшным способом, и Финира вряд ли заслужила такую судьбу.

Я решительно поднялся, положил дневники обратно на полку и направился из архива. Недавний осадок после общения с Рахиной почти растворился, меня полностью захватил азарт предстоящей трудной задачи, но теперь на место растерянности и недоумения пришли другие чувства. Я сделаю это, покажу Финире другую жизнь, докажу себе, что умею не только отнимать, но и отдавать. Пусть не свои чувства, но всё-таки. Примерить на себя роль учителя в таком деликатном деле — интересный опыт, да и, помимо всего прочего, мне в самом деле было искренне жаль Финиру, прошедшую через всё это и в результате потерявшую себя, пусть не по своей воле.

Едва я вышел из дверей, увидел Риммера, с озабоченным лицом шагавшего к архиву. Мы поравнялись, я усмехнулся, кивнув за спину.

— Тоже просвещаться идёшь?

— Ну а что, — Рим пожал плечами и с досадой почесал затылок. — Надо ж понять, с чего начинать.

Я засунул руки в карманы, окинул его задумчивым взглядом. Широкоплечий, выше меня на полголовы, со светлой, вечно растрёпанной шевелюрой и серьёзными серыми глазами. Почему-то к нему подходило слово «надёжный». Риммер выглядел простаком, этаким недалёким увальнем, не обиженным силушкой, но на самом деле глупым его назвать было сложно. Немногословный, да, это есть, и манеры грубоватые — Риммер происходил из простой семьи, — но не глупый, уж точно. Когда ловили Собирателя, это ему пришло в голову, где может находиться Костяная Башня.

— Удачи, — я склонил голову, пропустив его к двери. — Если что обнаружишь, поделишься?

— Поделюсь, — покладисто ответил Рим. — Только пока сам не знаю, что с ней делать, — Каратель поморщился.

— Как и все мы, полагаю, — со вздохом отозвался я. — Ладно, увидимся.

— Ага, — кивнул он и спустился по ступенькам к двери.

Ну а я поспешил в свои покои за Финирой. Покажу ей Дворец для начала, а потом в Собор сходим. Заодно и поговорим, попробую поспрашивать её, вдруг расскажет что-нибудь интересное. На мгновение кольнула неприятная мысль, а как Финиру примут остальные девушки — увы, особой дружбы в моём гареме не было, по разным причинам, — и я ещё ускорил шаг. Вряд ли моя новая гостья умеет постоять за себя, ведь раньше ей хозяин говорил, что делать, и жизнь была простой… Возможно, в её понимании.

Переступив порог моих покоев, покосился на столик — он был пуст. Ну и хорошо, надеюсь, больше сегодня никаких заданий не будет и мне дадут спокойно пообщаться с моей подопечной. Чуть улыбнувшись, я направился на женскую половину, невольно прислушиваясь. Тишина нарушалась только журчанием фонтанов во внутреннем дворике, да чириканьем птиц, голосов я не слышал. В общей гостиной тоже никого не было, и, признаться, я почувствовал облегчение. Да, я не очень любил общаться с девушками, живущими со мной, по многим причинам. Поначалу — пытался наладить отношения, хотя бы дружеские, но быстро понял, что не выйдет. Слишком уж специфическое общение у нас складывалось, учитывая, для чего они мне были нужны. Поэтому оставил всё в рамках вежливой заботы об их нуждах, да иногда приглашал кого-нибудь прогуляться или пообедать-ужинать со мной. Этого вполне хватало.

В гостиной я дёрнул шнурок звонка, вызывая Чали, и когда экономка явилась, спросил:

— Где ты Финиру устроила? Как она, нормально?

— Пройдёмте, господин Аллард, — Чали наклонила голову и пошла к дверям. — Да, устроила, дала ей Бьони, девочка смышлёная, шустрая, — по пути докладывала она. — Портниха к ней приходила, с вашего позволения, ведь вещей у госпожи никаких нет, — экономка вздохнула. — А что с ней такое, господин Аллард? Молчаливая она какая-то, тихая, безразличная ко всему. Жалко её, — сердобольная Чали снова вздохнула.

— Несчастье у неё случилось, — негромко ответил я. — Большое несчастье, Чали. Но я помогу ей, не беспокойся. Постараюсь, — поправился, не желая давать напрасных обещаний.

Да, приложу все усилия, но насколько они будут удачными, знать я не мог. Мы прошли длинной галереей с тонкими, резными каменными колоннами, на которую выходили несколько дверей — за ними располагались комнаты других девушек. Финиру Чали определила в дальнюю, и я молча одобрил её выбор: наверное, пока стоит погодить с представлением моей подопечной остальным. Пусть освоится, опять же, гардероб ей сделают, а то кроме того платья, в котором она ко мне попала, больше вещей у Финиры не было. Ох, да у неё вообще же ничего своего нет! Я только открыл рот, чтобы попросить Чали побеспокоиться об остальных мелочах для гостьи, но потом задумался, взявшись за ручку двери и не торопясь входить. Другие девушки сами покупали себе всё необходимое, им выделялась сумма на карманные расходы. Иногда я что-то дарил, но по мелочи и скорее из вежливости. Просить же Чали сходить по магазинам с Финирой, чтобы она могла выбрать себе необходимое, значило отрывать экономку от основных обязанностей, которых ей хватало. Ну а навязать общество одной из девушек, причём совершенно незнакомой, было бы верхом глупости с моей стороны. Значит, оставалось одно решение.

Я нажал ручку и вошёл без стука, как привык. Двери в женской половине замков не имели, понятное дело, однако опасаться краж не стоило. Слугам платили достаточно хорошо, чтобы они не зарились на чужое, ну и, честно говоря, особых ценностей, по крайней мере, у меня, уж точно не было. Что ж, я всё равно собирался показать Финире Дворец, тогда уж заодно и в город выедем ненадолго — за покупками. Что-то мне подсказывало, одну её выпускать не надо, и смысла особого не будет: вряд ли девушка сможет сама совершить покупки. А войдя в просторную, светлую гостиную, второй дверью выходившую в один из бесчисленных внутренних двориков с цветами и фонтанами, остановился, озадаченно уставившись на занятную картину передо мной.

На низеньком диване сидела Финира всё в том же белом платье, с безучастным лицом, рядом — портниха, худая, нескладная женщина с растерянным видом, а вокруг них лежали в художественном беспорядке платья и отрезы ткани. Чуть в сторонке стояли помощницы, две молоденьких девушки, с любопытством косившие на Финиру и свою хозяйку.

— О, господин Аллард, вы вовремя! — с явным облегчением встала портниха. — Я… в некотором затруднении, признаюсь, — она отвела взгляд, её щёки слегка покраснели.

— Что случилось? — я бросил взгляд на Финиру, чьи глаза внимательно, но без всякого выражения, смотрели на меня.

— Госпожа не хочет ничего выбирать, — расстроенно сообщила портниха, затеребив кончик пояса, и упорно не смотрела на меня.

Мои брови поползли вверх. Вот как. Интересно. Я заложил руки за спину и посмотрел на гостью.

— Финира? — мягко спросил её. — Объяснишь?

— Мне всё равно, что носить, господин, — ровно ответила она. — В чём захотите…

— Аллард, — чуть резче, чем хотелось, перебил я её. — Называй меня Аллард, Финира, не надо господинов.

— Хорошо, Аллард, — послушно, без запинки произнесла Финира.

Почему-то от её тона меня чуть не передёрнуло, в душе завозилось глухое раздражение. Ну хоть капля эмоций, хоть тень. Нет, лицо девушки оставалось бесстрастным. Красивое, притягательное, и если бы его оживили чувства, улыбка, блеск глаз — от Финиры бы взгляда не отвести было. Но — кукла, послушная воле хозяина. Я зажмурился и тряхнул головой, выгоняя нехорошие мысли. Никаких кукол и хозяев, хватит с неё. И так натерпелась. Я улыбнулся девушке, запрятав подальше раздражение.

— Финира, пожалуйста, выбери себе одежду, — попросил я, не собираясь уступать. — Какая тебе нравится.

Ведь что-то от её прежней личности должно остаться, хоть какой-то кусочек.

— Мне? — переспросила Финира, и я интуитивно приготовился услышать удивление — его не было. — Как скажете, Аллард. Я выберу.

Пришлось стиснуть зубы и сделать пару глубоких вдохов. Она всё равно приняла мои слова, как приказ, пусть сказанный в мягкой форме. Так, ладно, не всё сразу, не в первый же день. Мне, похоже, тоже придётся учиться терпению с Финирой.

— Я хотел бы поехать с тобой в город, — продолжил я, как ни в чём не бывало. — Подожду тебя в общей гостиной, Чали проводит. А потом я покажу тебе Собор, — добавил, внимательно наблюдая за ней.

— Да, Аллард, — Финира наклонила голову, и толстый золотистый локон мягко скользнул по гладкой щеке.

Тут же захотелось отвести его, заправить за маленькое, аккуратное ушко, но я сдержал порыв. Нет, с нежностями подождём, хотя очень хотелось обнять, погладить по голове и уверить, что всё будет хорошо. Ведь когда-то Финира была другой, умела улыбаться и смеяться, грустить и радоваться. И я верну ей всё это, что бы мне это не стоило. Неслышно вздохнув, кивнул.

— Хорошо, — потом посмотрел на портниху. — Помогите Финире с выбором, пожалуйста, — попросил на всякий случай, вдруг у моей гостьи в её нынешнем состоянии проблемы с понятиями «нравится-не нравится».

— Да, господин Аллард, — портниха кивнула.

Я вышел из комнаты и направился в общую гостиную, и почему-то меня не покидало странное ощущение предвкушения, и улыбка не хотела уходить с губ. Будет интересно наблюдать, как Финира будет делать покупки, ведь я предоставлю ей самой возможность решать, что выбрать. Начинать надо с малого: пусть попробует ориентироваться именно в своих желаниях, а не оглядываться на моё одобрение или недовольство. А там, глядишь, дело сдвинется с мёртвой точки. Присев в кресло, я потянулся к вазе с фруктами, ожидая Финиру. Любопытно взглянуть на неё в другом наряде кроме этого белого балахона, что был на ней. И не сомневаюсь, портниха не подведёт. Кинул в рот сочную дольку персика, запил прохладным соком из графина, стоявшего тут же, и расслабленно откинулся на спинку. Недавнее посещение вдовы отошло на задний план, подёрнулось тусклой дымкой, чему я только радовался, отвлёкшись на другие, насущные дела. Обычно после подобных заданий отходил несколько дней, не меньше, ещё и гадкое чувство вины перед Рахиной примешивалось.

Теперь же мои мысли занимала только Финира и предстоящая поездка. О, думаю, это будет очень познавательно во всех смыслах, и интересно тоже…

— О, господин Аллард, я не ожидала, что вы здесь будете, — ворвался в мои радужные мысли приятный, мелодичный голос.

Я резко выпрямился и обернулся: Шиарра. Она всегда двигалась бесшумно, как кошка, и на неё же была похожа. Высокая, гибкая, черноволосая, с раскосыми кошачьими глазами цвета янтаря и мягкой улыбкой. Едва поймал порыв досадно поморщиться — только её мне сейчас не хватало здесь. Но быть невежливой с девушкой только потому, что она невовремя вышла из своих покоев, это уже верх невоспитанности. Я вежливо улыбнулся и кивнул.

— День добрый, Шиарра, — благожелательно поздоровался, стараясь не сильно коситься за её спину, на вход в гостиную.

Она плавной походкой подошла ко мне, не сводя пристального взгляда, в котором таилась лёгкая неуверенность и напряжённость, присела на краешек дивана. Разгладила тонкий шёлк платья и спросила:

— Я слышала, вы привели новую девушку, господин Аллард?

Постановка вопроса мне очень не понравилась, как и вообще интерес Шиарры к Финире. Прищурившись, посмотрел на неё, мелькнула невесёлая мысль, что не везёт мне с женщинами — к моему несчастью, эту девушку угораздило влюбиться в меня, кажется, по-настоящему, и если та же Рахина не искала моего общества чаще, чем этого требовали её специфические обязанности, то Шиарра при каждом удобном случае старалась попасться на глаза. Даже зная, что я ничего не могу ей дать сверх того, что между нами существовало на данный момент. Любовь нельзя заставить появиться по желанию, а оказывать знаки внимания из жалости — это даже хуже откровенной лжи.

— Финира — гостья, — спокойно ответил я, и мелькнула мысль, что надо бы попросить экономку поставить Бездушной на дверь защёлку.

Я не питал иллюзий насчёт Шиарры — с неё станется подстраивать мелкие гадости, если она заметит, что я уделяю Финире внимания больше, чем остальным девушкам. Знала ведь, серьёзно наказать не смогу, и выгнать — тоже… Безнадёжная ситуация, как ни крути. Мне без Шиарры не обойтись, и она это прекрасно знает, чем и пытается пользоваться. Услышав мой ответ, она подняла брови, на лице девушки мелькнула озадаченность, а потом оно снова стало замкнутым и настороженным.

— Гостья? Вы редко водите к себе гостей, господин Аллард, — небрежно заметила она, снова нервно проведя пальцами по складке на юбке. — Особенно таких.

Ей я сознательно не позволял называть себя просто по имени, не желая сокращать расстояние между нами. Как бы жестоко это не выглядело со стороны.

— Шиарра, — мягко заговорил я, но с предупреждающими нотками. — Я не обязан отчитываться тебе в моих действиях. И если сочту нужным, я познакомлю тебя с Финирой. Но если узнаю, что ты ей надоедаешь, — прищурился и на мгновение задумался, чем же можно пригрозить упрямой, — ты больше не увидишь меня кроме тех моментов, когда мне будет требоваться твоя помощь. Ты поняла? — дождавшись растерянного кивка Шиарры — раньше я сквозь пальцы смотрел на её мелкие пакости, да и в последнее время она вела себя прилично, поняв, что ни к кому из девушек в моём гареме я не питаю сколько-нибудь серьёзных чувств, — я закончил мысль. — А я узнаю, Шиарра. Мы договорились? — я пристально глянул на неё.

Она опустила глаза на руки и молча кивнула.

— Простите, господин Аллард, мне в самом деле не стоило лезть в ваши дела, — пробормотала сдавленно Шиарра и, поднявшись, поспешно вышла из гостиной.

Посмотрев ей вслед, я нахмурился, в груди завозилось беспокойство. А не сглупил ли, так явно показав особый статус Финиры? Я же толком и не знаю на самом деле, какая Шиарра, на что она способна всерьёз…

Мои размышления прервала появившаяся гостья, и пришлось срочно изгонять с лица хмурое выражение — не хочу, чтобы Финира заметила моё беспокойство. А увидев результат усилий портнихи, я, признаться, приятно удивился. Простое шёлковое платье с длинными широкими рукавами из полупрозрачной золотистой ткани в тон всему наряду очень шло ей, освежая и придавая особую прозрачность зелёным глазам. Пшеничные локоны свободно лежали на плечах, и глядя на Финиру, я невольно ожидал, что она вот-вот улыбнётся немного смущённо, может, отведёт взгляд, или как-то ещё выразит эмоции.

— Вам нравится, Аллард? — ровным голосом спросила она, сложив руки перед собой и не опустив головы, бесстрастно глядя на меня.

— А тебе? — задал я встречный вопрос, поймав себя на том, что несмотря на немного неестественное поведение Финиры, всё же, любуюсь девушкой.

Улыбка ей, несомненно, пойдёт.

— Мне? — переспросила она, и я кивком подтвердил правильность моего вопроса.

— Тебе, Финира.

Она оглядела себя, провела ладонями по платью, и на миг на отстранённом лице мелькнула тень задумчивости. Неужели?!

— Мне приятно быть так одетой, — чуть помедлив, всё же ответила она, и я возгордился, как юнец, добившийся от своей зазнобы первого робкого поцелуя в щёчку.

Уже хорошо, что она понимает хотя бы, что может быть ей приятно, а что нет. На этом тоже можно сыграть, и заодно есть, с чего начинать. Всё-таки, что-то она может если не чувствовать, то ощущать, пусть на уровне таких простых понятий.

— Хорошо, — я улыбнулся и поднялся, потом подошёл к ней. — Тогда пойдём, у нас по плану прогулка по городу.

Про магазины я сознательно не стал говорить, пусть будет сюрпризом. Посмотрю, как Финира отреагирует на предложение зайти и купить что-нибудь. Остановившись рядом с гостьей, я взял её изящную кисть и положил себе на локоть, искоса глянув на девушку — как поведёт себя? Но, видимо, на ближайшее время она исчерпала свой скудный запас чего-то, похожего на отголоски эмоций. Финира смотрела перед собой, её рука расслабленно лежала на моём предплечье, и со стороны мы, наверное, смотрелись очень неплохо. Если бы не бесстрастная маска на красивом лице.

Для прогулки я решил выбрать открытый двухместный экипаж, не зная, умеет ли Финира ездить верхом. Да и удобнее, если мы собираемся ещё за покупками. И хотелось, чтобы она начала привыкать ко мне. Я помог Финире забраться по ступенькам, поднялся следом и сел рядом с ней, постаравшись не помять юбку её нового платья. А потом, даже не раздумывая о причинах собственного поступка, взял прохладную ладошку и положил на свою, рассматривая красивые, длинные пальцы и аккуратно подстриженные ноготки. Почему-то мелькнула мысль о музыкальном инструменте — у Финиры руки, предназначенные для музыки. Арфа, гитара, или пианино очень бы ей подошли, как мне кажется. Я медленно провёл по изящной кисти и, ни на что особо не надеясь, спросил мою спутницу:

— Финира, ты когда-нибудь играла на музыкальных инструментах, не помнишь?

Она ответила не сразу, словно в самом деле пыталась вспомнить.

— Нет, Аллард, — произнесла она, и я поймал себя на том, что уже почти не вздрагиваю от её бесстрастного голоса и сам пытаюсь добавить в них эмоций.

Вот здесь, пожалуй, подошла бы задумчивость.

— Прежний хозяин не давал мне никаких инструментов, — добавила Финира.

Руку она не убрала, из чего я заключил, что мои прикосновения не вызывают у неё неприязни. Надеюсь на это. Я продолжил легонько поглаживать бархатистую кожу, обводил чуть выступавшие косточки и ловил себя на том, что мне нравится прикасаться к руке Финиры.

— И что же ты делала, когда… не была занята? — я чуть запнулся, подбирая слова, чтобы избежать упоминания того, в чём состояла роль моей гостьи в её прошлой жизни.

Что она убивала, забирая чувства людей, оставляя их опустошёнными оболочками без души, не знающими, как дальше жить, и предпочитавшими самый простой выход — смерть. Незачем возвращаться к тому, что уже закончилось и никогда не повторится. Я очень постараюсь, чтобы Финира забыла всё, что было с ней раньше, и у неё появились другие воспоминания, хорошие, добрые, светлые.

— Ждала хозяина у себя, — просто ответила Финира, ничуть не смутившись моего вопроса.

— Просто ждала? — удивился я, покосившись на её невозмутимое лицо.

— Да, — подтвердила она.

— Не читала, не рисовала, ничем не занималась? — зачем-то дотошно уточнил я.

— Нет, хозяин не разрешал, — пояснила Финира.

У меня в голове не укладывалось, как можно просто сидеть без дела и ждать, пока тебя позовут или не придут к тебе. Это… чудовищно.

— Я понял, — кивнул я и откинулся на спинку сиденья, мой решительный настрой показать Финире другую сторону жизни лишь укрепился.

Обязательно — музыкальный салон. Пусть посмотрит, вдруг что-то вспомнит, вдруг в жизни до Собирателя она всё-таки имела дело с инструментами. И предложить ей порисовать, вдруг понравится. Хотелось добавить в её жизнь ярких красок, во всех смыслах. Между тем, мы выехали с территории дворца и экипаж неторопливо покатился по широким улицам Феира, мощёным светло-жёлтым булыжником. Мне нравился мой город с его домами из песчанника всех оттенков жёлтого, от насыщенного янтарного до бледно-золотистого, отполированного до прозрачности. Каменные арки входов, увитые цветущими растениями, ведущие в маленькие дворики перед богатыми особняками, разноцветная плитка и мозаика на стенах, витражи в окнах — всё вместе составляло удивительно гармоничный ансамбль. В него вписывались разнообразные запахи пряностей, когда мы проезжали мимо кондитерских и булочных, какао, кофе, благовоний — это уже из маленьких часовен, посвящённых кому-нибудь из Чувств, конечно же, тонкий аромат цветов. Феир был похож на разноцветный шёлковый ковёр с причудливым узором, на который не устаёшь любоваться.

Конечно, на главном проспекте, прямой стрелой начинавшемся от моста на остров Собора, расположились дома самых влиятельных жителей города и самые дорогие и модные магазины с витринами. Я поглядывал на Финиру, пока мы ехали, по пути рассказывая про Феир, она слушала, но всё с тем же отстранённым видом, не проявляя особого интереса. А её рука так и лежала в моей ладони, уже тёплая, согретая моими прикосновениями, живая, мягкая. Мы проехали почти весь проспект, не остановившись ни у одного из магазинов — не сюда я хотел привести Финиру, не в царство дорогих побрякушек. Почему-то казалось, здесь она ничего не найдёт себе по душе, и дальше я попросил возницу свернуть к одному из ремесленных кварталов. Там зачастую в лавках можно найти удивительные вещички, пусть и не украшенные изумрудами и рубинами, но очень милые и не менее красивые. Мне нравилось там бродить, но увы, я почти ничего не покупал — дарить некому. Твёрдо знал: никто из девушек в моём гареме не оценит эти вещи, в лучшем случае вежливо поблагодарят и забудут в дальнем углу на полке. Так что, я просто бродил по этим лавочкам и наслаждался созерцанием, иногда радуя себя какой-нибудь покупкой.

Мы свернули на небольшую улочку, я попросил остановиться и повернулся к Финире.

— Ты не против дальше пешком прогуляться? — спросил её, внимательно глядя в глаза.

— Если вам угодно, Аллард, — ответила она.

Я внутренне поморщился, но понял, что пока бесполезно добиваться от Финиры большего.

— Если устанешь, скажи, — попросил я, справедливо полагая, что моя гостья не приучена к высказыванию своих желаний и будет молчать, а значит, нужно обозначить, что со мной она может говорить о них свободно.

— Хорошо, — коротко отозвалась Финира, приняв мою протянутую руку и выйдя за мной из экипажа.

Мы неторопливо пошли по тротуару, направляясь к одной из лавок, где продавали разные безделушки для женщин, я всё поглядывал на девушку рядом со мной, пытаясь уловить на красивом лице хоть какие-то проблески эмоций, но тщетно. О чём заводить разговор, я тоже пока не знал — разве, о её прошлом до попадания к Собирателю?

— Ты помнишь, откуда ты? — негромко поинтересовался я, прижимая руку Финиры к себе.

— Нет, Аллард, — она покачала головой, а потом, к моему удивлению, продолжила. — Только какие-то смутные картинки, которые я даже не знаю, к чему в моей прошлой жизни относятся.

Самая длинная фраза, какую я до сих пор слышал от Финиры.

— Хорошо, я понял, — я свернул к ближайшей лавке и открыл перед девушкой дверь. — Заходи, — сказал, ничего не объясняя, и моя гостья, ничего не спрашивая, зашла внутрь.

В лавке вкусно пахло деревом, сушёными травами, всюду на стенах висели зеркала разных размеров, яркие коврики, ещё всякие безделушки, предназначенные для создания уюта в доме. На полках и нескольких столиках стояли шкатулки, статуэтки, в коробках лежали ленты, заколки, кошельки и прочая мелочёвка, расшитая бисером, украшенная тонкими чешуйками перламутра и эмали. За прилавком стояла невысокая худая женщина неопределённых лет с добрым, улыбчивым лицом — хозяйка лавки. Все товары делала её большая семья: она сама, дочери, муж, сыновья. Место популярное среди жителей этого квартала, зажиточных торговцев, кузнецов, булочников и других респектабельных жителей, честно зарабатывавших свой хлеб.

У порога я придержал Финиру за плечи и наклонился к её уху, тихо сказав:

— Ты можешь взять здесь всё, что тебе понравится. Я заплачу. Если ничего не глянется, ничего страшного, пойдём в следующую лавку. Поняла?

Она даже не вздрогнула, когда услышала мой голос, и не попыталась отстраниться. Замерла, молча дождалась, когда я закончу, а я вдруг поймал себя на том, что не могу отвести взгляда от маленького круглого ушка, розовой раковины, по краю которой так захотелось провести кончиком языка. Медленно, едва касаясь, и посмотреть, как отреагирует Финира.

— Да, Аллард, — голос гостьи привёл меня в чувство, и я выпрямился.

Даже если отреагирует, то это будет всего лишь физическая реакция, не эмоции. Приветливо улыбнувшись хозяйке лавки, я легонько подтолкнул Финиру, а сам остался на месте, наблюдать. Вмешиваться в процесс выбора не собирался ни при каких обстоятельствах, сколько бы она не оглядывалась на меня. Женщина вышла из-за прилавка, покосилась на меня и подошла к Финире.

— Вас что-то конкретное интересует? — спросила она, искренне собираясь помочь.

Я не остановил её. Пусть Финира учится общаться с обычными людьми, наверняка и этого она не умеет.

— Не знаю, — честно ответила моя странная подопечная.

Хозяйка правильно поняла происходящее и не стала надоедать своим вниманием.

— Если что-то понравится, обращайтесь, подскажу, — улыбнулась она Финире и отошла обратно к прилавку.

Бездушная осталась предоставлена сама себе и своим желаниям, чего я и добивался. Она медленно пошла мимо столов, рассматривая вещи, но не прикасаясь к ним, словно в самом деле прислушивалась к себе и пыталась понять, нравится ей что-то или нет. А я задумался, делает ли она это потому, что я приказал — именно так она пока воспринимала мои просьбы, как приказы, — или действительно ищет, что ей приглянется. Пока понять не представлялось возможным, вряд ли Финира сама до конца осознавала, какие мотивы ею движут, и мне уж точно не смогла бы объяснить.

А потом она остановилась перед очередным столом, где стоял ящик с разной мелочёвкой и протянула руку, вытащив обычное ручное зеркало в серебряной оправе, украшенное мелким жемчугом неправильной формы. И её лицо дрогнуло, по нему пробежала тень. Я с замиранием сердца увидел, что фарфоровая маска дала трещину, и заметил первую серьёзную эмоцию — замешательство.