Чудовища из Норвуда

Кира Измайлова, 2017

Холодной зимней ночью путник сбился с дороги. На его счастье, он наткнулся на заброшенное поместье, где – о чудо! – нашел кров и стол. Но, конечно же, уезжая, сорвал заветный цветок… Кто же приедет в это страшное место вместо незадачливого торговца? Которая из трех дочерей? Или вовсе не дочь?.. И что ждет ту, кто решит занять место провинившегося?

Глава 3

— Госпожа, — растолкала меня поутру Моди, — поднимайтесь скорее, хозяин желает видеть вас за завтраком!

— Надеюсь, не я буду главным блюдом? — спросила я и зевнула. Выспалась я отменно!

— Ну вы и скажете, — хихикнула горничная. — Идите-ка лучше умываться, а я пока вам платье приготовлю…

Моди оказалась куда расторопнее моей служанки, так что одета я была очень быстро. Еще сколько-то времени заняла прическа, потому что волосы у меня густые и длинные, сладить с ними не так просто. Подкрашивать лицо с утра пораньше я не считала приличным, поэтому хоть на этом удалось сэкономить немного времени.

— Ну просто конфетка, — сказала Моди и тут же ойкнула: — Простите, госпожа, у меня язык за зубами не держится, как Роуз говорит…

— Я не обиделась, — ответила я, разглядывая себя в зеркале. — Но на конфетку я не похожа. Скорее, на лакричную палочку, а? Что смеешься?

— Да странно просто, госпожа, — горничная поправила мне подол, — чтобы кто из господ этак вот со слугами шутил, я такого и не упомню!

— Так я не первая гостья здесь?

— Не первая, — осторожно ответила Моди.

— А предыдущие… Что с ними сталось? Они умерли? — негромко спросила я.

— Нет, госпожа, что вы! — воскликнула горничная. — Нет-нет! Все живехоньки ушли… Кто сбежал, кого хозяин сам выгнал… Вот вам честное-распречестное слово, ни одну гостью он и пальцем не тронул! Обзывал — было дело, но и только! Это же нельзя, насильничать-то, колдовство не сработает…

Я не стала расспрашивать, решив разузнать об этом самом колдовстве попозже, если хозяин не съест меня при знакомстве.

«А он, наверно, мог бы и сожрать…» — так я подумала, увидев это чудовище, но заставила себя сделать реверанс и встала, смиренно сложив руки и стараясь не глядеть на хозяина дома.

— Кто же ты такова? — пророкотал он, даже не подумав поздороваться.

— С вашего позволения, я сестра Манфреда Райли, которого непогода и воля судьбы вынудили искать пристанища под вашей кровлей, сударь, — ответила я. — И я уже говорила об этом вчера. Возможно, недостаточно громко.

— Он обещал вернуться сам либо же прислать кого-то из своих дочерей…

— Манфред старше меня на двенадцать лет, и он заботился обо мне после смерти наших родителей как о родной дочери, — ответила я, почти не солгав.

— Отчего же он прислал тебя, а не одну из них?

— Девочки еще и предположить не могут, что может учинить над ними кто-то вроде вас, — сказала я. — И у них вся жизнь впереди. Ну а я уже немолода, мне всяко пришлось бы коротать век или в приживалках у брата, или в священной обители. Но если я могу выручить Манфреда, я это сделаю!

— Немолода? — Зверь подался вперед. — Ты что, смеешься надо мной?

— Нисколько, сударь. Я давно считаюсь старой девой, — бестрепетно произнесла я, — и даже если брат даст за мной богатое приданое, вряд ли кто позарится на меня. Быть может, только какой-нибудь безденежный мужчина, но я не хочу связывать с таким свою жизнь. Лучше уж обитель!

— Какая ты странная, — пробормотал он. — Ты что, не боишься меня?

— Боюсь, конечно, — ответила я. — Вы довольно-таки страшны на вид, а вдобавок от вас несет псиной. Это несложно перетерпеть, но я опасаюсь, что у вас есть блохи. Вот уж чего мне не нужно…

Хозяин громко рыкнул, показав клыки, и, думаю, окажись на моем месте Анна, Диана или Летти, они в ужасе закрыли бы лицо руками. Я же сказала:

— А еще у нас говорят, что жилище — лицо хозяина. Так вот, должна вам сказать, лицо это выглядит неумытым!

— Что ты несешь? — недоуменно спросил монстр.

— Повсюду пыль и беспорядок, — ответила я. — В моей комнате потолка не видно за паутиной! Уж простите, сударь, но жить в такой грязище я отказываюсь. Либо позвольте мне навести порядок, либо отпустите восвояси… Я согласна отвечать за прегрешение брата, но это не означает, будто я должна жить в хлеву!

— Ах, в хлеву!.. — Он рванулся ко мне так быстро, сметая со стола приборы и вазы, что я не успела опомниться, как увидела перед самым своим носом оскаленную пасть. — Не слишком ли много ты возомнила о себе?!

— Не более, чем вы. — Я сморщилась и отвернулась, помахав ладонью перед носом. — Из вашей пасти омерзительно пахнет. Не знаю, с желудком у вас проблемы или с зубами, но пока вы их не решите, прошу, не дышите в мою сторону!

— Но…

— Когти у вас грязны, — добавила я, взглянув на глубокие борозды, которые эти когти оставили на столешнице, — и поломаны. Вы что, нору ими копали? Вам мало этого дома? А грива ваша засалена так, будто вы отроду не мылись. Отвратительное зрелище… Если боитесь воды, хоть расчешите эту пакость, в ней уже птицы могут гнезда вить!

Он отпрянул, недовольно ворча, а я, хоть сердце мое билось с неистовой силой от страха, заставила себя улыбнуться жуткому зверю с человеческими глазами. Нечесаная буйная черная грива наводила на мысли о львах, а вот морда могла принадлежать и медведю, и льву, и волку. Так или иначе, но хозяин поместья запросто мог бы откусить мне голову, если бы захотел.

Нужно было сказать еще хоть что-то, и я, сев за стол, произнесла:

— Я должна извиниться за содеянное моим братом по недомыслию, сударь. Он не знал, что тот цветок так много значит для вас. Надеюсь, розовый куст вновь расцветет, а до той поры позвольте мне скрасить ваше одиночество…

— Так и быть, — после паузы произнес он и тяжело уселся напротив. — Оставайся. Ты ни в чем не будешь знать отказа, но знай: попытаешься сбежать — умрешь!

— Чего ради мне бежать? — фыркнула я, выбирая десерт. — Попрошу лишь об одном….

— Ну?

— Я могу дать знать брату и девочкам, что жива? Как вы это устроите, не важно, лишь бы они не волновались о моей участи!

— Я прикажу отправить письмо, — сказал он, помолчав. — А ты… Да, как тебя зовут?

— Родные называли Тришей, — улыбнулась я в ответ. — А как ваше имя?

— Грегори, — неохотно ответил он. — Большего тебе знать не нужно!

— Как скажете, сударь, — ответила я. — Позволите ли вы мне немного прибраться в доме? Повторюсь, я не привыкла жить в таком беспорядке.

— Делай что хочешь, — сказал он и отвернулся. — Со слугами договаривайся сама, авось разберешься… Но не смей ходить в западное крыло!

— Там что, особенно грязно? — фыркнула я.

— Там мои личные покои… — негромко сказал Грегори, и я поняла, что лучше не перегибать палку: в темных глазах загорелись золотые огни, и выглядел хозяин дома так, будто вот-вот кинется на меня. — А я не привык, чтобы кто-то копался в моих вещах! Делай что заблагорассудится, но если сунешься ко мне…

— То что? — спросила я, хотя и так знала ответ.

— Убью, — коротко ответил он и встал, едва не опрокинув стол. — Я не шучу!

— Он не шутит, — шепотом сказали Роуз и Моди, когда Грегори исчез. — Осторожнее, госпожа, он в самом деле может убить…

— Ну, если не соваться в его комнаты, то ничего не случится, — ответила я и налила себе еще травяного отвара, душистого, он пах летним лугом. Мне не хватало привычного чая, но я полагала, что с этим смогу разобраться попозже. Раз припасы откуда-то берутся, значит, можно и чая с кофе раздобыть. — Но у нас и так хватит работы, верно? Хозяин разрешил делать, что мне заблагорассудится, стало быть, мои дорогие, нужно навести здесь порядок!

— Вот это по мне! — довольно сказала Роуз и крикнула: — Джуди, Тесси, Лили, Кора — а ну живо за дело! И ты, Моди, не стой столбом!

Я не видела помощниц, но уже к обеду приспособилась различать их по голосам и придумала, как кто выглядит. Роуз, ясное дело, крепкая матрона средних лет, самая старшая из служанок, вон как покрикивает на них! Моди — смешливая девушка, вряд ли старше Летти, наверняка веснушчатая, любительница прифрантиться. Джуди — скромная и серьезная, Тесси — деловитая и немного занудливая, Лили — копия Моди (потом я узнала, что они родные сестры), а Кора — очень обидчивая (Роуз сказала мне, что ее сильно дразнили в детстве, девочка немного заикалась). Были еще и мужчины: конюх Пит (наверняка добродушный здоровяк) — он с любовью отзывался о моем пегом Джонни, Пол и Ник — совсем молодые расторопные ребята, которые запросто вытаскивали на двор пыльные шторы и истоптанные ковры, а еще имелись Стив, Хэл, Дик… И конечно, дворецкий — Хаммонд. Его я представляла себе высоким сухощавым мужчиной в летах, с благородной сединой и орлиным профилем. Ну а личный слуга хозяина, Эрни, был очень шустрым коротышкой, он вздыхал по Моди…

К середине дня во дворе образовалась гора ковров, гобеленов, штор и прочих тряпок, которыми был полон первый этаж. Заняться ими я решила позже, а сперва велела Стиву с Диком спустить на цепи громадную люстру и надраить ее как следует, не то бронзовых завитков и хрусталя не было видно под потеками воска и копотью. Другие юноши мыли окна (и порядком выстудили дом, но что поделаешь), чистили каминные решетки (и сами камины, которыми, кажется, годами никто не занимался, как еще дом не сгорел!). Девушки натирали полы, драили перила, канделябры, выносили мебель, выбивали на дворе подушки и перины…

Прервались мы только на обед. Хозяин спуститься не пожелал, Эрни подал ему наверх, а я решила перекусить на кухне со слугами, поскольку гостиную и столовую мы разгромили подчистую.

— Похоже, генеральной уборки тут не было давным-давно, — сказала я, получив тарелку горячего супа.

Роуз готовила отменно, и я воздала должное ее талантам. Остальные тоже вмиг смели угощение — любопытно было наблюдать, как еда пропадает с тарелок! Только хлеб они берегли, ели чуть не по крошке, и я наказала себе расспросить Роуз, что это означает.

— Да, госпожа, я уже и не упомню, когда последний раз затевали такую уборку, — вздохнула та. — На кухню хозяин не заглядывает, тут мы еще худо-бедно порядок наводим…

Я окинула взглядом блестящую медную утварь, оценила чистоту котлов и блеск столовых приборов, выскобленные столы и чистый пол и кивнула:

— Сразу видно, что уж тут все в полном порядке!

— Спасибо, госпожа, — довольно ответила Роуз. — Только и знаю, что гонять этих бездельниц! А в господских покоях разве что пыль обметешь да полы помоешь… Только, бывало, возьмешься за дело, хозяин рычит — то сквозняки устроили, то шумим, то еще что… Мы и перестали. Так, прибирали, чтоб вовсе уж грязью не зарасти, и то потихоньку!

— Странно, что он до сих пор не вызверился, — вздохнул Эрни. — Сидит молчит, даже не обругал меня за то, что я суп разлил.

— К вечеру точно закипит, — авторитетно ответила Моди и подвинула ему тарелку с сыром. — Вот тогда и будем прятаться!

— Раз так, не стоит терять время, — сказала я и встала. — Роуз, благодарю за обед… Молодые люди — живо на двор! И чтобы к вечеру все ковры были вычищены — снегу нападало довольно… Так, а вы, девушки, тоже беритесь за выбивалки — вон сколько перин нужно привести в порядок! Что со шторами делать, даже не знаю, выстирать бы, но это какой чан понадобится?

— Чан у нас имеется, — деловито сказала Роуз. — Сейчас мальчишки притащат, он в пристройке… Только воды туда надо… бочку, а то и две! Натаскаешься, пожалуй!

— Зачем таскать? — удивилась я, припомнив красильщика с соседней улицы и его чаны. — Разведите костер на дворе да грейте воду прямо в котле, быстрее выйдет!

— И правда что, — ответила она и похлопала в ладоши. — А ну-ка, живо за дело! Скоро темнеть начнет, а работы еще непочатый край!..

Конечно, до темноты мы со всем управиться не успели. Правда, гостиная теперь сияла чистотой, на натертом до блеска полу лежал вычищенный ковер, а свежевымытые окна покрылись морозными узорами. В камине негромко потрескивали поленья, в люстре под потолком ярко горели свечи, и хрустальные подвески переливались в этом свете. На отполированном дубовом столе мягко сияло начищенное серебро, избавленная от пыли мебель выглядела если не новой, так хоть ухоженной, а темные портреты в золоченых рамах будто бы воспрянули духом и сами взялись прихорашиваться. Ну, во всяком случае, мне показалось, что дамы стряхнули пыль и паутину с пышных кринолинов и гофрированных воротников по моде столетней давности, поправили высокие напудренные прически и подрумянили лица. Но скорее всего это просто вездесущая Моди прошлась со своей метелкой по картинам, а огонь свечей дал теплые отблески…

— Вот красота, — довольно сказала Роуз у меня над ухом. Девушки заносили в комнаты пахнущие морозной свежестью перины. Со двора доносились гулкие удары и уханье — это слуги выбивали тяжелые ковры, начищали их снегом.

Слышна была и ругань — это отряженные к чану с горячей водой бедолаги пытались выудить оттуда шторы и как-нибудь развесить их до того, как они залубенеют на морозе. Н-да, вероятно, со стиркой стоило обождать, пока не потеплеет… Ну да ничего!

— Красота-то красота, но это только первый этаж, — вздохнула я и посмотрела наверх, на галерею. — Там еще коридоры, уйма комнат… До весны нам тут дела хватит!

— А ты так уверена, что задержишься здесь до весны? — вдруг вкрадчиво произнес хозяин дома, неслышно объявившийся у меня за спиной.

Роуз ойкнула от испуга, а я спокойно развернулась к чудовищу и поприветствовала его реверансом. Роуз, должно быть, решила, что у меня железные нервы, но я всего-навсего увидела отражение хозяина в начищенном серебряном кубке, а до того — в темном оконном стекле, а потому не дала застигнуть себя врасплох.

— Если и не задержусь, сударь, то по меньшей мере проведу то время, на которое вы готовы предоставить мне свой стол и кров, не в заросшем паутиной сарае, — любезно сказала я ему.

— Я ведь могу отправить тебя в такой сарай, — сказал он, наклонившись ко мне (ростом я едва достигала его могучего плеча), — на солому, к крысам!

— У нас давно нет крыс, — хладнокровно сказал случившийся поблизости Хаммонд. — Вы, господин, приказали выбросить кошек в лес, но я ослушался. Надоело, знаете ли, ночами швыряться в серых тварей ботинками!

— И девушки их боятся, — добавила Роуз, почувствовав прибытие подкрепления, — вдобавок крысы портят припасы! И чем вам не угодили коты, в толк не возьму?

— Мерзкие твари! — рыкнул хозяин.

— Вы всерьез считаете кошек мерзкими?! — поразилась я. На кухне я видела трех разномастных мурлык, и выглядели они, как и полагается справным кошкам, сытыми и довольными. — Но они всего лишь ловят крыс и мышей. Никто ведь не заставляет вас пускать их к себе в постель!

Судя по хихиканью Моди, она как раз разрешала кошкам ночевать у себя. Я тоже бы не отказалась: с котом теплее и уютнее, а крыс я недолюбливаю, и это мягко сказано!

— В доме они не гадят, господин, — сказал Хаммонд с достоинством, — и если вы все никак не можете позабыть тот прискорбный случай, когда котенок спутал ваш сапог с отхожим местом…

— Он сделал это нарочно! — снова зарычал тот, но уже тише.

— Конечно, вы же его пнули, и не раз, — вставила Моди. — Я сама видела!

— Ну это уж вовсе никуда не годится, — посетовала я. — Обычно только неразумные дети мучают кошек, и то лишь до той поры, пока их не выпорют родители или кошка не отделает этакого маленького палача как следует!

Грегори глухо рыкнул и отвернулся. Видимо, ему не понравилось то, что слуги выступили единым фронтом.

— Где мой ужин? — хмуро спросил он.

— Сию минуту, господин! — выпалил Эрни и испарился, чтобы тут же вернуться с уставленным яствами подносом: девушки время даром не теряли, и ужин был готов к положенному времени. Признаюсь, мне нравились эти расторопные слуги!

— А ей? — кивнул зверь косматой головой.

— С вашего позволения, сударь, я отужинаю со слугами, — сказала я и невольно отшатнулась, когда он снова метнулся ко мне, чуть не перевернув стол (хорошо, Роуз с Хаммондом не дали посуде попадать на пол, не то звону было бы!).

— Ты будешь делать то, что я скажу, ясно?.. — произнес Грегори мне в лицо. Меня снова обдало неприятным запахом, и я поморщилась.

— Как прикажете, — ответила я, отстраняясь, — но… вас не сильно затруднит помыться? Признаюсь, находиться с вами рядом крайне неприятно!

Громко фыркнув, он вылетел за дверь.

— Ой, что будет… — протянула Моди. — Кажется, он всерьез разозлился, госпожа!

— Роуз, ты сказала, что сделать со мною что-нибудь силой он не имеет права? — спросила я.

— Да, госпожа, но вот запереть вас в сарае или на чердаке — это можно, — тяжело вздохнула она. — Ну да не переживайте, умереть от голода и холода мы вам не дадим!

— Спасибо, — улыбнулась я в ответ, но продолжить не успела: хозяин ворвался в гостиную весь в снегу. — Создатель, вы что, в сугробе вывалялись?

— Ты же хотела, чтобы я вымылся, так вот, я сделал по-твоему! — ухмыльнулся он во всю пасть и с наслаждением встряхнулся, как большая собака: брызги полетели во все стороны, оставляя потеки на стенах, на полу… и на мне.

— Вы могли хотя бы выбрать не тот сугроб, в котором чистили ковры? — осведомилась я, отряхивая платье. — Фу, сударь! Теперь от вас несет не просто псиной, а мокрой псиной, а я, уж простите, есть в таком соседстве не приучена. С вашего позволения, я обойдусь без ужина. Приятного аппетита вам…

С этими словами я поспешила подняться по лестнице и захлопнула дверь своей комнаты. Ясное дело, выбить ее ничего не стоило, но я надеялась, что до такого хозяин не опустится. А что до ужина… Сундуки мои стояли в углу, и там нашлось бы чем перекусить. Вдобавок, думаю, на кухне тоже останется что-нибудь, и я вполне могу спуститься туда, когда все утихнет.

Снизу раздавался грохот, звон битой посуды, звериный рык, ну и увещевания слуг, конечно, да только Грегори никого не слушал… «Прибирались-прибирались, а что толку? Он же разгромит все!» — подумала я и прилегла на взбитую перину. Здесь еще толком не убирались, только пыль да паутину смахнули, ну и постель обновили, но и то стало куда лучше!

Шум утих не скоро, свеча почти догорела. Мимо моей двери тяжело прошагал хозяин, фыркнул в досаде и удалился. Потом ко мне поскреблась Моди, и я впустила ее.

— Ух, как господин лютовал, — шепотом сказала она, снимая крышки с горшочков и тарелок. — Вы ешьте, госпожа, я подогрела…

— Отчего он так озлился? — спросила я.

— Да кто же его разберет? — Моди тяжело вздохнула. — Характер у него, скажу я вам, ужасный! Правда, он сам потом себя корит за то, что не сдержался, но что проку? Уж какую красоту мы сегодня внизу навели, а назавтра, сами увидите, опять прибирать придется… Обиделся, должно быть.

— Пожалуй, мне стоило придержать язык, — согласилась я. — А то, не ровен час, он мне голову откусит!

— Не откусит, нельзя, — грустно сказала девушка и принялась собирать посуду. — Но ударить может, было такое однажды. И выгнать может, это разрешено.

— Моди, постой, — попросила я, — я ничего не понимаю. Вернее, догадываюсь, что ваш хозяин… заколдован, верно? Никогда не верила в сказки, ан поди ж ты…

— Заколдован, госпожа, и мы с ним вместе, — ответила Моди. — Только я объяснять не горазда, я Хаммонда позову. Он лучше знает, правда-правда!

— Позови, будь добра, — кивнула я. — И благодарю за ужин.

В ожидании дворецкого я призадумалась.

Хозяин замка походит на дикого зверя, он зол и свиреп, но прежде он был человеком. По всему выходит, что заклятие (пусть я не верила в колдовство, но невидимые слуги и прочие чудеса меня отчасти переубедили) не позволяет Грегори убить своего гостя или гостью. Покалечить кого-нибудь, однако, ему ничто не помешает: даже если он легонько оттолкнет меня, а я упаду и ударюсь головой о каминную решетку, добра не жди…

Еще мне показалось, будто он ожидал от меня страха и смирения: и правда, оказаться пленницей в поместье этакого монстра… Да тут любая забьется в уголок с перепугу! Я, однако, вырастила троих племянниц, поэтому не слишком опасалась каких-то там лесных чудовищ.

— Госпожа, вы звали меня? — спросил Хаммонд, деликатно постучав в дверь.

— Да, входи, — пригласила я. — Присаживайся, прошу. Я хотела бы задать тебе несколько вопросов.

— Конечно, о нашем господине? — усмехнулся он.

— Именно, Хаммонд. Ты можешь рассказать мне, что за проклятие лежит на нем?

— Нет, госпожа, — сразу же ответил он, — на это я не имею права. Могу сказать лишь, что господин однажды очень сильно обидел фею, и она, хоть прежде покровительствовала этому дому, отвернулась от нас. Вы сами видите, чем это обернулось.

— Вижу, — кивнула я. — А в чем состояла ее обида?

— Я не могу вам сказать, госпожа, — вздохнул Хаммонд.

— Ну ладно… А почему Роуз так обрадовалась, узнав, что у меня с собою есть хлеб? Она сказала мне спросить у тебя, дескать, сама объяснить не сумеет! Почему вы не можете испечь хлеб сами?

Воцарилось молчание.

— Вы все равно дознаетесь, госпожа, — негромко произнес Хаммонд, и я буквально увидела, как он зажимает ладони между худых колен. — Вы, не в обиду вам будет сказано, вроде охотничьей собаки, не гончей, а той, что по крупному зверю — как вцепится, не оторвешь! Я расскажу, как было дело…

— Нет, не расскажешь! — громыхнул хозяин от дверей. Я же говорила, что выбить створку ничего не стоит! — Пшел прочь… А ты… ты… Довольно совать нос, куда не велено!

— Вы мне покамест ничего не велели, а только позволили прибраться в доме, сударь, — напомнила я. — Да и нет у вас права мне приказывать. А уж врываться к незамужней девице, которая может быть не одета… Вы, прошу простить, на каком болоте воспитывались?

Мощная лапа сграбастала меня за горло и подтащила к страшной морде…

Страшной? Да ну, право! У сторожевого кобеля Манфреда была такая же — вроде жуткая, брыластая, и зубы тот пес скалил ого-го как… Да только смешные рыжие брови и подпалины возле носа сводили на нет все впечатление, а нос… Тут я едва не засмеялась — нос был холодным и влажным. Ну, стало быть, хозяин дома здоров!

— Фу, — сморщилась я и откашлялась: Грегори отпустил меня почти сразу же, хотя синяков наверняка насажал. — Сударь, у вас бешенства нет? Правда? А откуда тогда водобоязнь?

— Что ты несешь? — рыкнул он.

— Я уже в который раз прошу вас вымыться, — терпеливо повторила я. — А если вам нужно сказать вовсе уж просто и доходчиво, то извольте: от вас, сударь, воняет, и премерзко! Это ваше валяние в снегу не поможет, вас с щелоком отмывать нужно!

— Ах так… — неожиданно мягко пророкотал он. — Прекрасно! Вот завтра ты этим и озаботишься — сама, лично!

— Как вам будет угодно, — ответила я, — но сперва позвольте прибраться у вас в комнатах. Не то, если вы чистым да вычесанным рухнете на пыльную лежанку, все можно будет начинать сначала.

— Ну, займись! — мрачно ответил Грегори и вышел. И даже аккуратно приставил выбитую створку к косяку.

— Утром починим, госпожа, — еле слышно вздохнул Хаммонд, прятавшийся поблизости.

— Ничего, переживу, — ответила я и протянула ему руку. — Я уже слышала, что насильничать нельзя, а с приоткрытой дверью я уж как-нибудь ночь переночую…