Как укротить леди

Кейси Майклз

Дерзкая, отчаянная Николь Дотри в свои восемнадцать лет не была похожа на сверстниц. Замужество представлялось ей тяжкими оковами. Бунтующий дух требовал свободы, прогулок верхом со скоростью ветра, опасных приключений. Николь не могла позволить себе влюбиться и оказаться в чьей-либо власти. Так она думала до встречи с Лукасом Пейном, маркизом Бэсингстоком. Маркизу грозило обвинение в организации бунта, и, ухаживая за леди Дотри, он надеялся отвести внимание общества от опасной темы. Однако он был покорен свободолюбивой молодой девушкой с копной густых темных волос. Николь также невероятно привлекал Лукас, но раз за разом она отвергала его предложения руки и сердца. Удастся ли благородному маркизу укротить строптивую леди?

Оглавление

Из серии: Семейство Дотри

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Как укротить леди предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 4

Лукас с удовольствием слушал Николь, которая, размахивая жареным куриным крылышком, рассказывала в лицах историю о том, как Раф и Шарлотта обнаружили в своей спальне в Ашерст-Холл гнездо с новорожденными мышатами. Раф требовал немедленно предать их смерти, а Шарлотта умоляла его собрать малышей и вынести на улицу.

Разумеется, только после того, как Раф найдет мать, без которой мышата могли погибнуть.

Флетчер покатывался от хохота, когда Николь перешла к описанию охоты Рафа за матерью. Сперва брат действовал с помощью кусочка сыра, потом из кладовой был извлечен сачок для ловли бабочек, и, наконец, в полном отчаянии он сдернул с подушки наволочку… И когда несчастная мышь была наконец поймана, Шарлотта потребовала, чтобы он убедился, мать это или отец, потому что отец таким крошкам совершенно не нужен.

— И Раф заявил: «Мадам, хотя у меня были совершенно иные намерения относительно этого семейства, я сделал то, что вы просили. Теперь же поднимите хвостик и посмотрите сами, если вам это нужно, а с меня хватит!»

И когда всеми овладел новый приступ истерического смеха, она отломила кусочек крылышка — уже третьего — и, с аппетитом отправив его в рот, подмигнула Лукасу.

Он только головой покачал, давая ей понять, что она положительно неисправима.

А про себя восхищался ее простотой и естественной непринужденностью ребенка, уверенного в любви окружающих, ведь сам он любит весь мир. Когда-нибудь ей суждено стать восхитительной хозяйкой дома и играть значительную роль в обществе. Разумеется, в том случае, если до этого она не скомпрометирует себя каким-нибудь взбалмошным поступком.

В Николь поразительным образом сочетались прирожденное кокетство красивой девочки и безыскусное очарование. Когда она спускалась вниз, он заметил, что щеки ее блестят, а локоны вокруг лица еще влажные — видимо, она просто умылась и причесалась, больше желая освежиться, чем навести красоту.

Она определенно не пользовалась румянами и пудрой, иначе ее веснушки были бы не так заметны. Нет, блеск ее кожи говорил только об отменном здоровье, а губы алели от природы. Глаза ее сияли от неуемной энергии и заразительной радости жизни.

Кто-то мог найти ее утомительной, но Лукасу она казалась волнующе прекрасной и соблазнительной.

И если бы у него было чувство самосохранения, он как можно быстрее сдал бы ее на руки брату и сбежал бы от нее на край света!

— Вы все еще голодны, леди Николь? — тихо спросил он. — Или хотели бы погулять на свежем воздухе, прежде чем мы вернемся на Гросвенор-сквер? Сегодня на редкость солнечная погода.

Склонив голову набок, она задумчиво посмотрела на него, затем протянула ему руку, чтобы он помог ей подняться.

— Рискнем оставить этих двоих без нас? — спросила она шепотом, возбужденно сверкнув своими дивными фиалковыми глазами.

— Вы не хотите пригласить их?

— А вы?

Уж не прочла ли она его мысли? Однако вежливость требовала, чтобы он пригласил и другую пару.

— Леди Лидия, Флетчер! Пойдете прогуляться с нами? — спросил он, и Николь, отвернувшись от сестры, недовольно скосила на него глаза.

Лидия и Флетчер обменялись взглядами и дружно отказались, очевидно не желая прерывать какой-то интересный разговор.

— Мы можем оставить дверь открытой, — сказала Николь, приняв у Лукаса свою шляпку и положив ее на стол. — У меня наберется целая дюжина шляпок — я сама их покупала, хотя они меня ужасно раздражают. Они, конечно, очень красивые, но вообще-то в шляпке я чувствую себя как лошадь в шорах.

Лукас взглянул на свою шляпу и решительно вернул ее на столик, а затем предложил Николь руку.

— Так как мы выходим ненадолго, думаю, мы можем позволить себе некоторую вольность, не рискуя шокировать общественное мнение.

Они направились к выходу.

— Если бы я знала, что для великосветского общества так важно, надели мы с вами головные уборы или нет, я предложила бы ему заняться более серьезными проблемами.

— Вы сами намерены сообщить об этом обществу или поручите мне? Я имею в виду, до того, как оно от нас отвернется?

— А вас это волнует? — поинтересовалась Николь.

Они вышли из гостиницы, повернули налево и направились по тропинке, которая вела к светлой березовой роще.

— Я хотела сказать, опасение, что общество может от вас отвернуться? Если подумать, можно было бы извлечь из этого некоторую пользу. Например, ввести новую моду — появление на открытом воздухе без головного убора.

— Пожалуй, я мог бы это сделать. По словам Флетчера, я буквально напичкан плодотворными идеями. Но что касается вас, то вам грозило бы сразу оказаться в списке весьма сомнительных и даже легкомысленных невест, и мамаши постарались бы держать своих сыновей подальше от вас, если бы Раф не давал за вами солидного приданого. А так, будь у вас хоть три уха, это никого бы не испугало.

Николь весело рассмеялась.

— Если бы у меня было три уха, я никогда бы не снимала шляпку!

Лукасу ужасно хотелось погладить ее чудесные, блестящие на солнце волосы, ощутить их тепло.

— И мир был бы лишен удовольствия любоваться вашими замечательными локонами. Вы это рассчитывали услышать? — Он осторожно взял ее за руку.

Улыбка ее исчезла, и, прикусив губку, Николь отвернулась.

— Нет, не рассчитывала. Я не напрашивалась на комплимент, милорд. Я думала, что мы с вами друзья, но ошибалась. Я вовсе не такая неисправимая кокетка, как утверждает Шарлотта.

— Уверен, ваша невестка говорит это, искренне любя вас. Но она смотрит на вас не теми глазами, какими смотрю я и любой мужчина моложе восьмидесяти, если только он не слеп и не глух. Вы кокетка, дорогая моя, кокетка от рождения. Я бы даже сказал, что, если ее светлость действительно беспокоится о вас или о мужском населении земного шара в целом, она оказала бы ему огромную услугу, повесив на вашу прелестную шейку табличку с предостерегающей надписью.

Николь выдернула свою руку и вприпрыжку побежала по узкой тропинке. Остановившись в отдалении, она повернулась к нему лицом.

— Я не думала, что вы можете быть таким злым. Вы сказали ужасную вещь.

Лукас был готов провалиться сквозь землю.

— Да, конечно, — поспешил признаться он. — И я очень сожалею. Я никоим образом не хотел оскорбить вас.

В ее глазах снова заплясали озорные искорки.

— Меня?! О нет, милорд, я вовсе не оскорбилась. Вы сами себя оскорбили, себя и… как вы сказали, все мужское население. Уверена, что среди джентльменов есть и такие, которых интересует в женщинах не только их внешность.

— И, рискуя еще больше оскорбить представителей своего пола, скажу, что для многих из нас внешность — это единственное, что имеет значение. Все мы поверхностны — в той или иной степени.

— Следовательно, если бы у меня было три уха и никакого приданого, вы сразу бы от меня отвернулись? Понятно.

Лукас мысленно воспроизвел свои слова с начала их прогулки, пытаясь понять, когда он ошибся в первый раз. И тогда понял, что она пытается сделать.

— Вы намеренно добиваетесь, чтобы мы поссорились?

Николь на мгновение смешалась, затем посмотрела ему в глаза:

— Да. И это не получается, потому что вы не помогаете мне. Почему это не получается? Раф говорит, что, если я захочу, я способна даже святого вывести из себя.

— Я не святой, — спокойно сказал Лукас, подойдя к ней и ощутив, как от ее волос пахнет горячим солнцем. — Вы действительно боитесь меня? Неужели я представляю для вас такую угрозу, Николь?

Она прикусила губку, а потом быстро поднесла ко рту руку, словно желая скрыть что-то, что могло ее выдать.

— Ведь я вас совсем не знаю, то есть не знаю по-настоящему. И если уж говорить начистоту, то и вы меня не знаете. Так почему вы так на меня действуете? Потому что мне это не нравится, милорд, совсем не нравится! — И она даже ножкой топнула.

— А как я на вас действую? — настойчиво спросил он, позволив себе приподнять пальцем ее подбородок и любуясь играющими на ее свежем лице солнечными бликами. — Скажите мне.

— Ну нет, этого удовольствия я вам не доставлю! — Она откинула голову назад. — Простите, но дело заходит слишком далеко. Отведите меня в гостиницу или уступите мне дорогу.

Отпустить ее! Это было выше его сил!

— Признайтесь, Николь, последние три дня вы гадали, каково будет, если я вас поцелую, правда? Сам я все время об этом думал. Вы — сестра моего друга, но я только и мечтал о том, как поцелую вас, как вы окажетесь в моих объятиях. С того самого момента, как вы ворвались в мою жизнь и потрясли весь мой мир.

Она медленно покачала головой, но не убежала.

— Я вас совсем не боюсь.

— В самом деле? Почему-то мне в это не верится. Я-то вас точно опасаюсь. С вами пришло то, что мне сейчас совершенно не нужно, точно так же, как — вы сами дали мне это понять — для вас я тоже являюсь помехой. Однако вот мы здесь, рядом, и я по-прежнему хочу вас поцеловать и, даже больше, уверен, что и вы этого хотите. Сказать по правде, сомневаюсь, что кто-то из нас сможет думать о чем-то другом до тех пор, пока…

И вдруг Николь кинулась к нему, едва не сбив с ног. Привстав на цыпочки и взяв его лицо в ладони, она пригнула его голову и с силой прижалась к его губам, крепко зажмурив глаза, словно от боли.

Так же резко и неожиданно она отстранилась и, задыхаясь, отступила назад.

— Вот! Теперь никто из нас больше не будет об этом думать.

Не успел он ответить, как она подобрала юбки и быстро побежала к гостинице. Лукас решил выкурить сигару, чтобы дать ей время прийти в себя.

Господи, все-таки она прелесть!

Пока он курил, улыбаясь и проигрывая в памяти ее внезапный поцелуй, в мозгу его начала оформляться некая идея. На первый взгляд сумасбродная идея, однако чем дольше он над ней размышлял, тем больше находил ее довольно разумной…

Когда она отучится вести себя столь порывисто и импульсивно? Когда, наконец, начнет сначала думать, а только потом действовать?

Но Николь не дала ему и рта раскрыть. Она явно не хотела, чтобы он сказал что-то такое, чего она не смогла бы отрицать, не рискуя поставить себя в нелепое положение.

Все это выглядело совершенно оправданным и, как оказалось, очень приятным.

Но она не должна была забывать, что ей еще предстоит сидеть рядом с ним всю обратную дорогу до Лондона.

Николь бежала, пока не оказалась перед гостиницей. Здесь она остановилась, отдышалась и вошла в столовую, где ее сестра и лорд Ялдинг по-прежнему увлеченно беседовали и даже не заметили ее возвращения.

Лукас появился через несколько минут и объявил, что уже расплатился с трактирщиком и что им нужно возвращаться, пока погода снова не испортилась.

— Ничего не говорите! — предупредила его Николь, когда он помогал ей подняться в коляску. — Ни единого слова.

— Я и не собирался. Но могу я хотя бы поблагодарить вас? Это был… в высшей степени интересный поцелуй. Смею предположить, он был вашим первым? Я невероятно польщен.

— Это не имеет значения. — Николь сердито посмотрела на него. — И могу ли я добавить, что я подразумевала совсем иное, когда просила вас ни слова не говорить. Я исходила из предположения, что вы — джентльмен.

— Я и есть джентльмен. Менее воспитанный человек схватил бы вас в объятия и показал бы вам, что такое настоящий поцелуй, но я от этого воздержался. Я даже горжусь своим самообладанием и джентльменским поведением в минуту такого искушения.

— Очень благородно с вашей стороны, милорд. К сожалению, не могу сказать того же о себе. — Николь глубоко вздохнула и отвернулась к окну. — Нам не следует больше видеться. Хотя, полагаю, время от времени нам придется сталкиваться, и тогда, разумеется, мы будем друг с другом вежливыми и приветливыми, особенно в присутствии Лидии или Рафа. Вы будете на балу у леди Корнуоллис?

— Да, теперь непременно буду, — сказал Лукас, на что она вся вспыхнула от злости, хотя втайне обрадовалась. — Но надеюсь удержать себя и не пригласить вас на шотландский ритл, чтобы похитить во время танца, если вы этого боитесь. А что касается вашего поведения, я не могу чувствовать себя в полной безопасности, вы согласны? В конце концов, ведь не я… совершил это нападение.

— Да, не вы, и я очень рада, что я это сделала, — заявила Николь, всеми силами стараясь скрыть свое смущение. — Потому что теперь, когда мое вполне объяснимое любопытство удовлетворено, я поняла, что вы вовсе не такое уж сложное препятствие, как я думала.

— Поцелуй оказался настолько неудачным?

Так она ему прямо все и скажет — он уже сияет от самодовольства! И она ни за что не признается, как обрадовалась, поняв, что он намерен продолжать за ней ухаживать. Насколько это будет проще, чем самой его преследовать, решила она, одновременно понимая, что, когда дело дойдет до отстаивания самых заветных планов на жизнь, она сможет оказаться самым злейшим своим врагом.

— Поскольку я не чувствую желания повторять этот эксперимент, я бы сказала, что поцелуй был замечательно удачным… О, смотрите, милорд, что вы наделали! Из-за вас мы чуть не рухнули в канаву!

— Прошу прощения, — сказал Лукас, посмотрел на дорогу и с силой натянул вожжи.

Может, она слишком много себе позволяет? Шарлотта не раз предупреждала, что ее вольные речи и безрассудное поведение кого угодно могут свести с ума. На протяжении целой мили Николь хранила молчание, размышляя, извиняется он за поцелуй или за то, что едва не опрокинул коляску, и наконец тихо промолвила:

— Это было не так уж страшно.

— Прошу прощения? Боюсь, я потерял нить нашего разговора.

Она возмущенно уставилась на него. Лукас даже не пытался облегчить ее состояние, и было ясно, что он делает это намеренно.

— Я сказала, что было не так уж страшно. Я имела в виду поцелуй. Вы все равно мне нравитесь, хотя и против моего желания. Думаю, мы оба можем быть совершенно ненормальными, и я понимаю, что вам не следует так вести себя со мной, а мне — с вами, но все равно я вам симпатизирую. Не знаю почему.

— Вы не в состоянии устоять передо мной из-за моего врожденного обаяния, — шутливо заявил Лукас, снова вручая ей поводья. Николь заподозрила в этом жест примирения, но не смогла отказаться. — Поднимите немного кисти… Вот так, правильно. А теперь, хотя от этого зрелища Флетчера неминуемо хватит удар, пустите лошадей вскачь, я же вижу, вам не терпится. Дорога здесь прямая, и на добрых полмили никого не видно.

Она искоса посмотрела на него, принимая от него очередное одолжение. В глубине души она сомневалась, что сможет долго на него сердиться. А это обоим не предвещало ничего хорошего.

— Вы серьезно мне это разрешаете? Считаете, что я сумею справиться с лошадьми, или вы так извиняетесь передо мной?

— Поскольку я осознаю риск оказаться выброшенным из коляски, что может не лучшим образом отразиться на состоянии моей шеи, в мои планы не входит просто доставить вам удовольствие. Да, это мой способ извиниться перед вами. Такое объяснение вас удовлетворяет?

— Да, пожалуй. Я тоже прошу прощения. Я отлично понимаю, что вела себя очень скверно, хотя меня и вынудили к этому, — не удержалась Николь от оговорки, так как не любила признавать за собой вину.

Затем она полностью сосредоточилась на лошадях и слегка подстегнула их, и лошади мгновенно перешли на галоп. Ветер взметнул широкие поля ее шляпки, и она радостно воскликнула:

— Ах, как чудесно!

— А завтра, если позволит погода, мы снова отправимся на прогулку, пусть ваша любимица как следует порезвится. Ее кличка Джульетта, не так ли?

Она кивнула, внимательно глядя на дорогу.

— О, хорошо, я согласна. Только ради вас, поскольку, как вы скромно признались, вы так обаятельны. Но не думайте, милорд, что из этого что-нибудь выйдет! Больше никаких поцелуев!

— Вы меня убиваете! Но я согласен, больше ни одного поцелуя — подобного тому, каким мы обменялись у гостиницы.

Несносный человек! Она хорошо его расслышала, но сразу заподозрила, что он сказал совершенно противоположное тому, что она имела в виду. По его коварной улыбке она поняла, что права.

— Мы будем с вами такими же, как прежде — просто друзьями.

— Безусловно, пока вы не пожелаете иного. Но признаюсь вам, Николь, у меня есть свои предпосылки, чтобы согласиться на дружеские отношения. Правда, я не так тщательно обдумал свою идею, как следовало, но все-таки скажу, что хочу заключить с вами сделку. Вы можете расценить ее как приглашение к приключению. Вы сами сказали, что ждете приключений от вашего пребывания в Лондоне.

Когда они свернули за поворот и впереди показались другие экипажи, он забрал у нее поводья, и она не стала возражать, настолько ее заинтриговал тон Лукаса.

— Это звучит зловеще. У вас есть какие-то соображения?

— Да, — кивнул он, и его тон стал серьезным. — Позвольте мне сказать об этом, пока я не передумал. По причинам, которыми не стану вас утомлять, я заинтересован в том, чтобы в ближайшие несколько недель окружающие считали меня глупцом, потерявшим голову от любви. Иными словами, совершенно невинным и никому не опасным.

Замысел Лукаса действительно оказался неожиданным и очень интересным.

— Думаю, только безнадежный глупец может считать вас неопасным. И какова же ваша цель?

— Это не имеет значения. Пожалуйста, Николь, выслушайте меня. Мы с вами договорились быть просто друзьями, поскольку, как выяснилось, в настоящее время ни вам, ни мне не нужны какие-либо осложнения. Вы согласны?

Хотя на небе по-прежнему сияло солнце, Николь вдруг показалось, что оно померкло.

— Да, мы говорили об этом. Хорошо… мы… друзья.

— Тогда, если я позволю вам править своей упряжкой, если я возьму вас на прогулку с вашей Джульеттой — и выполню другие ваши желания — разумеется, в пределах разумного, — согласитесь ли вы появляться со мной в свете? Всего несколько недель и только в обществе, это я вам обещаю. Затем вы публично дадите мне отставку, так что до конца сезона у вас останется достаточно времени, чтобы завоевать не меньше десяти сердец. При этом мы оба будем знать, что только разыгрываем своего рода шутку, шараду, что не принесет вреда никому из нас.

В его глазах появилось выражение, какого Николь еще не видела. Что-то вроде решимости, отчего он стал строгим и даже суровым, как будто за что-то сердился на себя.

— Хотелось бы мне сказать, что я вас поняла, но не могу. Зачем вам нужно, чтобы люди думали, будто вы — влюбленный без памяти глупец?

— Разве я сказал «глупец»? — Если он хотел своей улыбкой отвлечь ее, то ему это не удалось.

— Да, сказали, — серьезно отвечала она.

— Ну, давайте заменим «глупца» на «преданного поклонника», хорошо?

— Нет, пока вы не скажете, почему вам это нужно.

Лицо его стало замкнутым.

— Тогда оставим это, Николь. Между друзьями некоторые вещи нужно принимать на веру, как я поверил вам, отдав поводья.

Он выводил ее из себя!

— Вы всегда так легко сдаетесь, милорд?

— Только когда осознаю, что допустил глупость. Прошу вас забыть о моей просьбе. Эта мысль казалась мне хорошей до тех пор, пока я не высказал ее вслух, а теперь она предстала передо мной во всей своей нелепости.

— Нет, вы говорите неправду. Поскольку сама я легко прибегаю ко лжи, когда мне это нужно, я так же легко могу почувствовать, когда человек лжет мне. Вам очень нравится ваша идея, потому что она каким-то образом помогает вашим целям. Просто вам не понравилось, что я хочу знать, зачем вам необходимо внушить людям то, чего на самом деле нет.

— У меня есть на это причины. Это все, что я могу сказать.

— Все, что вы мне скажете! — подчеркнула Николь и увидела, как на щеке его дернулся мускул. — Вам что-то грозит?

Он весело засмеялся:

— И поэтому я прошу вас защитить меня? Ну, уж это вряд ли!

— Не паясничайте! — Она лихорадочно пыталась сообразить, в чем тут загвоздка. — Шпионом вы не можете быть, ведь война уже окончилась и шпионы больше не нужны. Или нужны?

— Нет, уже не нужны. Николь, оставим это. Не стоило мне даже заводить разговор.

— Правильно, не стоило. Но вы завели его, и теперь я сойду с ума, пытаясь понять, зачем вам нужно вводить свет в заблуждение! А! Вас преследует какая-нибудь назойливая мамаша, которая мечтает выдать за вас свою сдобную дочку?

— Если я скажу «да», вы мне поверите?

Она немного подумала.

— Нет, пожалуй. Вы не из тех, кто станет бояться женщин.

— Разумеется, за исключением присутствующих, — отпарировал он, одновременно к ее восхищению и огорчению.

— Да, да, я знаю, что навожу ужас, — машинально пошутила она, продолжая ломать голову над загадкой Лукаса: зачем ему нужно было создать впечатление, что он целиком захвачен ухаживанием за женщиной?…

Отвлечь внимание от какого-то другого дела? Но какого? — Все-таки объясните мне, пожалуйста. Вам угрожает какая-то опасность? Ведь вы мне так и не ответили.

— А вы заметили? — удивленно спросил он.

— Я уже призналась, что не такая начитанная, как Лидия. Но кажется, не давала вам оснований считать меня глупой. И вы по-прежнему не отвечаете на мой вопрос.

Он некоторое время молчал, сосредоточив внимание на запруженной экипажами дороге, поскольку они уже въехали в Лондон.

Она ждала затаив дыхание, зная, что от его ответа будет зависеть, встретятся ли они снова. Несомненно, и он это понимал.

— Думаю, то, что я собираюсь сделать, — наконец сказал он, — может оказаться не таким уж опасным. А в данный момент мне вообще ничего не угрожает. И если у окружающих не появятся причины подозревать меня в чем-либо, то риска будет еще меньше. Этого вам достаточно, Николь?

Да слышит ли он, что говорит?! Перед ней замаячили некая тайна и шанс принять участие в приключении, возможно сопряженном с подлинным риском! И он думает, что она успокоится, так и не узнав о его замыслах? Однако если она не согласится выступить в качестве прикрытия его намерений, она никогда ничего не узнает!

— Но вы скажете мне, когда все закончится? Я имею в виду, когда осуществится ваш план?

— Да, Николь, когда он осуществится и если мне повезет, я, конечно, обо всем вам расскажу. Это будет только справедливо.

— А если не повезет? — Она внезапно испугалась за его жизнь. Видит бог, она мечтала о приключениях, но чтобы при этом за кого-то бояться… — Что будет тогда?

— Не знаю, — медленно проговорил он. — О неудаче я просто не думаю.

— Я тоже никогда о ней не думаю. Мы с вами похожи, милорд.

— Лукас! — поправил он.

— Мы с вами очень похожи, Лукас, — повторила она и удовлетворенно вздохнула. — Ну хорошо. Я позволяю вам выступать в роли моего страстного поклонника. Лидия придет в полный восторг и будет твердить свое любимое «Я же тебе говорила!». Ведь она знает, что я поклялась никогда не интересовать ся мужчинами. Раф с Шарлоттой тоже будут рады видеть меня в обществе подходящего мне человека и перестанут за меня волноваться, так что я смогу спокойно наслаждаться этим приключением. А когда оно закончится, вы откроете мне вашу тайну. Хотите еще что-то сказать?

— Только одно. Принимая во внимание наши дружеские отношения, я, как джентльмен, обязан сказать обо всем Рафу.

Николь разочарованно охнула. А как же тайна?

— Ни в коем случае! Во-первых, он ни за что не согласится. А во-вторых, если вы объясните Рафу, почему вы затеяли эту игру, тогда я настаиваю, чтобы вы и меня во все посвятили. В противном случае у вас с ним будет передо мной преимущество, а это нечестно.

— Он — ваш брат и мой друг. Мне совесть не позволяет его обманывать.

— Вы и о моем поцелуе хотите ему рассказать?

— Нет, конечно!

— Но вы же его друг и джентльмен. Как же вы можете скрыть это от него? — Николь почувствовала свое преимущество и усилила давление.

Но ответ Лукаса смел все ее расчеты:

— Да, пожалуй, вы правы. Я скажу ему, что это я вас поцеловал — чтобы вам не пришлось краснеть, вы понимаете, — но тогда Раф уже на следующий день поместит в утренних газетах объявление о нашей помолвке.

Она с негодованием уставилась на него:

— Вы меня запугиваете?! И это после того, как я согласилась вам помогать?

Он рассмеялся, но сразу стал серьезным.

— Интересно! Значит, перспектива замужества вас пугает, я вас правильно понял, Николь? Вам неприятна сама идея замужества или мысль стать именно моей женой?

Она замахала перед собой руками.

— О нет, со мной ваша хитрость не пройдет! Я согласилась вам помогать, а вы сразу пожалели о своей просьбе и теперь нарочно хотите меня разозлить, чтобы я взяла свое обещание назад. Ну а я этого не сделаю! Можете рассказать Рафу об этом глупом поцелуе, если считаете себя обязанным исповедаться перед ним. Только имейте в виду, его гнев будет направлен не на меня!

Лукас изумленно уставился на нее:

— Кажется, я загнан в угол, и кем же?! Девушкой младше меня по меньшей мере лет на восемь! Николь, да вы чертовски умны! Мне даже страшно становится!

— А что, скажете, мои доводы не разумны? — с гордостью заявила она и только потом вспомнила то, когда, как ей представлялось, она повела себя очень умно в деле, представлявшемся ей благим и справедливым, но едва не закончившемся ее гибелью.

Тогда она поклялась быть более осторожной, особенно с теми, кто казался достойным доверия и кого — девушка была в этом уверена — она могла держать под контролем, как ей представлялось в отношении мистера Хью Хобарта.

Доверяла ли она Лукасу? Да, приходилось признать, что доверяла.

Могла ли его контролировать?

Нет. Рядом с ним она даже за себя не могла поручиться.

Но теперь она уже не в силах была отступить. Тайна, о которой он намекнул, была слишком соблазнительной, чтобы забыть о ней. Боже мой, свобода, приключение и… тайна!

— Не знаю, насколько разумны ваши доводы, Николь, но они кажутся убедительнее моих.

— Мне не стоит труда самый нелепый вздор выдать за нечто серьезное и обдуманное, во всяком случае для меня самой, — с лукавой улыбкой призналась она. — Это благодаря давней практике.

Николь даже не заметила, как коляска свернула на Гросвенор-сквер.

Лукас остановил экипаж и к коляске выбежал лакей, чтобы помочь Николь спуститься на землю.

Лукас придержал ее за руку.

— Будь у меня чувство самосохранения, я сломя голову сбежал бы от вас. Но, увы, мы уже договорились. Пойдемте спросим Флетчера и вашу сестру, не хотят ли они сегодня пойти в театр. Раз уж мы договорились убедить общество в моей влюбленности, придется нам продолжить эту игру.

Николь кивнула, и он спрыгнул на землю и, опередив лакея, быстро подошел к ней с другой стороны коляски.

Она положила руки ему на плечи, и он подхватил ее за талию, глядя ей в глаза, пока опускал на землю. Сердце у Николь замерло.

— Поймите, я не просто так расспрашиваю вас. Не потому, что мне хочется настоять на своем, думая исключительно о том, чтобы развлечься. Здесь есть еще кое-что… Вы сказали, что угроза для вас небольшая, но я все равно за вас волнуюсь. Как… Как ваш друг. И из-за этого почему-то сержусь на вас.

— Я понимаю, — тихо сказал он с чарующей улыбкой и поднес ее руку к своим губам. — И благодарю вас.

Покраснела ли она? Щеки ее вспыхнули. Но это было невозможно, она никогда не краснела — в отличие от легко смущающейся Лидии.

— Да… Да… Не стоит благодарности… И все-таки вы невыносимы! — сбивчиво пролепетала она с сильно бьющимся сердцем. — Но я со своей стороны благодарю вас за прекрасный день, и если у вас есть хоть капелька доброты, то теперь уходите и дайте мне возможность спокойно обдумать все, что между нами произошло.

Оглавление

Из серии: Семейство Дотри

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Как укротить леди предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я