Нечистый калейдоскоп, или Велесовы шутки

Катя Иорбан, 2021

Не ходи Иванушка в Велесову ночку по лесу гулять. А пойдешь – домой не воротишься. Не все сказки бывают добрыми… Содержит нецензурную брань.

Когда он вспоминает с чего всё началось, то всегда представляет мгновение, когда солнце ударило ему в глаза и заставило притормозить у обочины. Слишком яркое для осени, ненормально блестящее… И всё вокруг не было естественным, но кто бы стал обращать внимание на слишком яркие краски? Теперь он думает, что зря не обратил.

Как всё же удивителен человеческий разум! Теперь, когда возникло время для того, чтобы подумать, порассуждать, он ясно осознал, что помнит каждую деталь, начиная с того самого зловещего мига. Да, сейчас миг кажется ему зловещим, несмотря на то, что стояло солнечное утро, шуршали листья под колёсами, а золотые клёны вокруг, казалось, делали ещё нестерпимее свет небесного светила.

Иван заглушил мотор и потёр глаза, которые казались ему обожжёнными. Получить солнечный зайчик в роговицу — дело нехитрое, но чтобы ослепнуть оттого? Только Иван и мог вляпаться в подобный отстой за три дня до феста. Давно пора было закрываться, однако удивительно хорошая погода, вставшая месяц тому, дала возможность продлить мотосезон до сего времени.

Иван проморгался и задумчиво похлопал ладонью по своему «коню». Зрение застилала слеза и двигаться дальше в таком состоянии — верное самоубийство. Не то, чтобы парень не был знаком с риском, но одно дело угробить себя во время гонки в честной борьбе, и совсем другое — грохнуться на ровном месте по собственной придури. Позор для любого байкера не справиться с управлением своей детки без явных отягчающих, решил тогда Иван и устроил привал. Он наслаждался одиночеством. Его большая семья утомила парня сверх меры, и фестиваль оказался очень кстати для того, чтобы отдохнуть от назойливой родни. Перед отъездом он сильно поссорился с сестрой, но не жалел об этом: настырная девица довела. Иван знал, что оба они отходчивые — пройдёт время и помирятся.

Зрение полностью вернулось лишь на следующее утро, и всю ночь путнику пришлось провести в кленовой роще. Место казалось удивительно умиротворяющим, и, посидев у костра до темноты, Иван уснул, убаюканный потрескиванием огня и журчанием недалёкого ручья.

«Не ходи», — шептали клёны.

«Поверни», — пел ручей.

«Останься здесь», — шелестели листья.

Что ж, его все таки остерегали, если уж быть с собой откровенным. Но тогда он предупреждениям не внял. Проснулся Иван отдохнувшим, но ощущал себя тревожно — сны как с перепою, впору идти от белочки лечиться. И давно ли ты, братец Ваня, с деревяшками за жизнь беседуешь?

А до фестиваля осталось два дня. Гони, не гони — а по трассе не успеешь. Парень открыл навигатор и начал перестраивать маршрут. Тем временем усилился ветер, поднимая с земли янтарный кленовый покров.

— Такс, — бурчал под нос байкер, сдувая с лица тёмно-русые волосы. — Если вот тут срезать и вот ещё тут… Зашибись! Успеваю!

Он довольно хлопнул в ладоши и завёл мотор.

«Не ходи», — зазвенело в воздухе, и, словно в последнем порыве, швырнуло под колёса горсть опавшей листвы.

Ругнулся Ваня, помотав головой, и дал газу. Через мгновение железный конь с седоком исчез за поворотом, а роща осталась стоять, будто и не было здесь только что залётного путника. Впрочем, думает теперь Иван, может и не было, как и сейчас нигде его нет.

***

Он ехал уже часа два, но лес всё не заканчивался, а дорога, которую обозначил навигатор становилась всё более похожей на широкую звериную тропу. Небо потяжелело и опустилось, но дождь так и не пролился живительной влагой на сухую мёртвую землю. Всё вокруг было белесым и влажным, намокли даже волосы, а пальцы в прорезях перчаток скользили по рулю. Туман стелился под колеса, заставляя байк пробуксовывать во влажной грязи, а видимость становилась всё хуже. Мотоциклист максимально снизил скорость, ботанил по полной, но все равно с трудом проезжал, цепляясь подвеской за корни — гигантские отростки, что пересекали дорогу и оплетали толстые стволы вдоль обочины. Сейчас Иван силится вспомнить, когда это случилось: всё будто плыло перед глазами, как воздух в жаркий зной, и путник притормозил. Вероятно, по-прежнему дурят глаза, думал он тогда — и ошибался. Ему пришлось пройти пешком ещё метров десять прежде, чем округа перестала качаться и стелиться миражами. И, будто внезапно включили динамик: вернулись звуки. До того Иван не замечал бархатной тишины, которая бывает, лишь когда вставишь беруши, но теперь шум ударил по перепонкам и разница стала видна.

Иван посмотрел на навигатор — и увидел чёрный экран. Достал мобильник, но тот не включился. В конце концов, он и компас с собой прихватил — но не помог и компас. Стрелка его крутилась вокруг своей оси, не желая указывать север.

Вместе с каплями, стекающими с влажных веток, пением птиц и чавканьем грязи под ногами, уши уловили иное: короткие подвывания раздавались то там, то тут, окружая и приближаясь.

— Не, не, — пробормотал парень и покачал головой, — так не бывает. Не бывает…бл*ть!

Послав все опасения по известному адресу, Иван оседлал байк и дал газу. Он буерачил на полных скоростях, не глядя куда едет и мотаясь по ухабам. А вдоль обочины мелькали сероватые тени и раздавался скулёж. Сейчас бы хоть какую то едаловку, чтобы парконуться, но вокруг один лишь лес.

Он не заметил как стемнело, зато с отчаянием глядел на топливный датчик, стрелка которого ползла все ближе к абзацу. Полному абзацу — решил Иван, поглядев по сторонам. За ним шли и не отставали. Ему снится кошмар, решил тогда парень. Теперь же он знает, что по-настоящему страшный сон — это отнюдь не тёмный лес полный волков. Сейчас ничего такого ему не видится ночами. А снится Ивану туман — бесконечный и белесый, и капли влаги, оседающие на грубой коже куртки. Эти капли заставляют его просыпаться с криком, который никто никогда не услышит. Но тогда Иван этого не знал, он не обратил никакого внимания на пелену, собравшуюся в оврагах, выползающую из неё словно змей из логова своего. Зато очень боялся путник зверья лесного, и ещё — что закончится топливо. А оттого был Иван бесконечно счастлив учуять дым и услышать стук молотка неподалёку. Парень ободрился. Он думал — люди. Он был Иван-дурак, хотя всё ещё считал себя царевичем.

***

Когда он вошёл в деревню, ведя за собой байк, уже светало. Топливо не успело кончиться, но забарахлил мотор и очень вовремя — перед самым частоколом. Ему бы следовало бросить мотоцикл, но кто ж оставит своего коня? К тому же погоня внезапно отстала, боясь ли огня людских печей, или же по своим каким-то неявным причинам.

Ворота оказались открыты, а за воротами его встречали. Никто не спал в такую рань, и множество хмурых мужчин и женщин окружили путника. Все они кутались в какие-то обноски, молчали и раздували ноздри — будто принюхивались. Может быть Иван бы испугался, если бы не устал так сильно. Может быть…

— Доброго дня, — начал он. — Я тут маленько заблудился. Не подскажете…

— Вали отсель, — рявкнул бородатый мужик недобро глядя на гостя.

Остальные согласно заворчали, да окружили, пригнувшись. И вот тут Ивана проняло — не ведут себя так люди. А кто ж тогда? Бред, ну люди конечно!

«Вы знаете, кто мой отец?» — позорные слова едва не сорвались с губ заблудшего. Аргумент этот был Ивану непривычен, в его тусовке такого не любили. И уж точно он не стал бы угрожать положением своего родителя полудиким деревенщинам. Однако сейчас вариантов не было — даже если отец и поднимет на уши весь город, это случится не раньше следующей недели, когда закончится фестиваль.

— Послушайте….у меня влиятельная семья, у нас есть деньги, — попробовал он зайти с другой стороны. — За помощь вас хорошо отблагодарят.

— На кой мне твоё злато? — мрачно ответил мужик, — Вали, сказано!

— Да дайте хоть пожрать! — не выдержал парень, — Есть у вас где?

Толпа зашепталась и неопрятная бабка махнула ему рукой, зовя за собой. Привела она его не в едаловку, а, похоже, к себе домой. Дом — не дом, а изба скорее, всё деревянное, да веники какие-то под потолком. А в углу настоящая русская печь — Иван на неё вытаращился как на диковину. Да только всё грязное какое-то, неубранное, будто не следит никто за бытом. И пахло псиной.

Парня усадили за дубовый стол, такой же грязный, как и всё вокруг. Перед ним шлёпнули тарелку с кашей, дали ложку — деревянную и круглую, и велели:

— Ешь и уходи.

— Подождите, — окликнул Иван хозяйку, но она, будто брезгуя, споро укрылась в сенях.

«Можно подумать, это я такой страшный», — возмущался про себя Ваня, — «вонючий и в обносках». Он посмотрел на ложку — ложка была пыльной. А тарелка явно не мытой. Иван вздохнул и достал из рюкзака яблоко.

— Ой, а у нас гости! И какой хорошенький! — захихикали на чердаке.

Иван перестал жевать и посмотрел наверх. Оттуда из дыры в потолке спрыгнула вниз девица. Да, вот просто так взяла и спрыгнула, приземлившись на четыре конечности. А следом за ней ещё одна. Были девки совсем разными — первая красивая и ладная, с ячменными кудрями, отчего-то распущенными и, в отличие от остальных женщин здесь, простоволосая. Вторая же была до того некрасива, что в пору пожалеть. В два прыжка они подлетели к опешившему Ивану и уселись по обе стороны от него.

–Ты откуда такой красивый, — спросила первая. — Меня Машей кличут, а тебя?

— Иваном…

— А это сестра моя названная, Ядвига, — показала красавица на страшненькую девицу.

Та лишь молча губы тонкие поджала и опустила долу глаза.

— Интересное имя, Ядвига, — буркнул ошалевший Ваня.

Маша стукнула его кулачком по плечу, да пребольно: видать силищи в ней немеряно.

— Ты о ней не думай, ты обо мне думай! — зло прошипела Маша и тут же повеселела, — Нездешняя она. Только зовётся сестрой моей, а сама не нашенская. И имя чужое. Вот у тебя хорошее имя — Ваанечка, — протянула она и снова захихикала, тоненько и мерзко.

Ивана передёрнуло, и он попробовал заговорить со второй девицей.

— А ты откуда будешь?

— Из лесу она.

— Я не тебя спрашивал.

— Из лесу, — прошептала Ядвига не поднимая глаз.

Конец ознакомительного фрагмента.