Каббала и сила сновидений. Пробуждение воображения

Катрин Шайнберг, 2005

Катрин Шайнберг – психолог, поэт и специалист по сновидениям. В 1982 году она основала Школу Образов для обучения техникам сновидения и визуализации. Шайнберг помогла очень многим людям, исцеляя их с помощью снов и образов. Погрузившись в атмосферу повествования Катрин Шайнберг и следуя указаниям ее обучающего курса, вы научитесь запоминать то, что происходило в ваших ночных грезах, взаимодействовать со встретившимися в сновидениях персонажами, изменять ход событий во сне и наяву, понимать реакции и подсказки своего сердца. Практика, представленная в этой книге, – это чистая каббала, то есть «получение» информации из глубин внутреннего «Я». Вашему вниманию предложены различные сновидческие техники, а также ежедневные медитации, с помощью которых можно получить доступ к посланиям другого мира. Курс обучения поделен на двенадцать последовательно выполняемых задач – своего рода путеводитель по царству сна. Каждое упражнение – это инструмент для обретения видения, трансформации и исцеления. Легкий, эмоциональный стиль книги насыщен метафорами и поэтическими сравнениями. Рассказ о себе и опыте жизни в сновидениях автор превращает в непрерывный поток образов. Книга предназначена для всех, кто интересуется древними практиками сновидений – методами осознания и исцеления самого себя, а также формирования событий своей жизни посредством сна.

Введение

Проснись и спи

Если захочешь, чтобы Элия стал видимым для тебя, сконцентрируйся на нем… Вот три способа увидеть его: во сне; бодрствуя и приветствуя его; бодрствуя, приветствуя его и получая от него ответное приветствие.

Джозеф Каро

О снах написано много книг. Зачем нужна еще одна? Дело в том, что эта книга не о снах, а об акте сновидения. Мы можем не осознавать это ежесекундно, но в каждую секунду мы спим. Вы спите, когда читаете эти строки или стоите на остановке автобуса, когда болтаете с другом в кафе или работаете, когда говорите или ничего не делаете.

Сон вызывается нашим правым полушарием, которое, как и весь мозг, никогда не перестает передавать нервные импульсы. Это естественное следствие того, что мы живы. Подобно дыханию, этот процесс продолжается и днем, и ночью.

Наши ночные сны — это только одна конкретная форма сна, которую мы легко распознаем, потому что сновидения, появляющиеся, когда мы спим, — это социально приемлемая часть нашего подсознательного. Если мы обратим внимание на наши сны, они помогут нам осознать сновидения, которые продолжаются в любое время.

Однажды ко мне пришел человек, который писал книгу, посвященную квантовой физике и снам. Перед этим он брал интервью у друида, современного кельтского жреца, к которому проникся большим уважением. Друид убеждал его в том, что никакой разницы между ночными сновидениями и нашим дневным состоянием нет — мы спим все время. Этот человек хотел узнать, что я об этом думаю как специалист по снам и, вдобавок, психолог.

Тогда меня удивило, что из всех тех, с кем мой посетитель общался по этому поводу, друид оказался единственным человеком, который охарактеризовал сновидение как «непрекращающуюся деятельность мозга». И до сих пор я не перестаю удивляться тому, как процесс сновидения трактуется в научном мире, — создается впечатление, что это некая хорошо хранимая тайна, «отголоски» которой до нас долетают, но ничего похожего на целостную систему знаний нам не предлагается.

Два различных языка

Я всегда говорила своим студентам, что в учебе можно идти двумя путями. Первый — путь освобождения через вербальное мышление, второй — через образное мышление. В качестве примера приведу две ветви буддизма — дзен-буддизм и тибетский буддизм.

Дзен учит спокойно сидеть и отстраненно наблюдать за движениями ума. Периодически ученикам предлагаются короткие парадоксальные загадки (коаны) в качестве объектов для медитации, чтобы проверить, как идет продвижение каждого последователя. Таким образом, учение дается через обращение к вербальному мышлению, а затем, с помощью парадоксальной интенсивности коана, разрушает привычные мыслительные шаблоны.

Тибетский буддизм, наоборот, использует образное мышление своих последователей. Он принимает весь «лес образов», в котором мы живем, и учит своих адептов погружаться в них, путешествовать по ним и, в конечном счете, выходить на другую сторону этого леса. Высшей целью обоих великих путей является просветление путем отстранения от любой формы, вербальной или образной.

Наш путь, как вы уже могли догадаться, придает особое значение образному мышлению. Бесстрашие и отстраненность достигаются путем использования обоих подходов, и каждый из нас в реальной жизни должен пользоваться и тем, и другим. Тем не менее на уровне простого физиологического функционирования люди почти всегда предпочитают один подход другому. Мы «склоняемся» или к левому полушарию (вербальному), или к правому (образному).

Каждое полушарие ассоциируется с определенными тенденциями поведения. Левое полушарие — абстрактное, оно говорит об уме, правое — пространственное (трехмерное), говорит о теле. Важно, чтобы используемый нами язык соответствовал типу мышления, к которому мы обращаемся.

Тут существует большая путаница. Проблема ума-тела подняла на поверхность массу вербального мусора, но при этом мало что прояснилось. Неотъемлемой частью дихотомии является существование двух различных миров, которые взаимосвязаны, но пользуются разными языками. Совершенно ясно, что мы подразумеваем, когда говорим о «языке» левого полушария. Но что имеется в виду, когда речь идет о «языке» правого полушария?

Язык правого полушария

Правое полушарие не думает, оно переживает. Его царство — это тело, его язык состоит из образов. Под образами я понимаю процесс, при котором правое полушарие переводит наши чувственные переживания в осознанность.

Например, когда кто-то нападает на вас, вы можете увидеть красный цвет. Это не метафора, вы действительно «видите красный». И часто такое «видение» бывает более сложным, более разработанным — например, вы можете увидеть нападающего как жестокое чудовище. Однако этот образ столь мимолетен, что часто ускользает от нашего сознания, подобно ночным сновидениям, прежде чем мы успеваем «узнать» его.

Можем ли мы говорить об образах? Можем ли мы взять переживание, целостное само по себе, и превратить его в череду отдельных частей, как этого требует язык, не разрушив внутренней сути образа? Это сложная задача, которая встает перед любым сновидящим, который пытается наладить контакт с внешним миром. Я столкнулась с данной проблемой, когда писала эту книгу. Как могут мои слова успешно описывать целостные переживания сновидения?

Многие мистики, живущие в мире образов, сообщают нам о невозможности в совершенстве передать словами то, что происходит в экстатический момент общения с божественным. Вероятно, ближе всего к голосу, который мы ищем, голос поэтов. Шекспир приводит почти «технически точное», детальное описание того, как работает этот мир образов, вложив в уста Тезея, единственного бесстрастного, рационального героя «Сна в летнюю ночь», следующие слова:

Глаза поэта в чудном сне взирают

С небес на землю, на небо с земли;

И чуть воображенье даст возникнуть

Безвестным образам, перо поэта

Их воплощает и воздушным теням

Дарует и обитель, и названье.^[1]

Или:

Поэта взор в возвышенном безумье

Блуждает между небом и землей.

Когда творит воображенье формы

Неведомых вещей, перо поэта,

Их воплотив, воздушному «ничто»

Дает и обиталище, и имя.^[2]

Поэты преуспели в детализации соединения воображаемого и вербального миров. Для них мир грез первичен, а язык слов — слуга грез. Для поэта жизненные движения в воображаемом теле поднимаются до слов, как земля поднимается до фонтана жизни. Слова в воображаемом мире не обязательно следуют друг за другом в логической последовательности, как это происходит при интеллектуальном споре. В поэзии есть пробелы, удивительные сопоставления, шокирующие ассоциации.

Чуть ближе к миру образов такие древние языки, как древнееврейский и санскрит. В отличие от современных языков, уходящих в сторону от прямого опыта, древнееврейский и санскрит остаются близки к примитивным звукам и движениям, которые они пытаются выразить. Их слова и знаки (алфавиты, подобные египетским иероглифам) — это транслитерация повторяющегося и, следовательно, опознаваемого телесного опыта.

Это не бессознательное

Сновидение — это процесс, который питает сам себя. Человек, который хочет начать этот процесс, должен ухватить за хвост чудовище — библейского Левиафана, — которое прячется на дне океана (океан — это подсознание) и «…оставляет за собою светящуюся стезю» (Иов, 41:24). Чудовище — это большое тело знаний в нас самих, которое находится за пределами наших сознательных мыслей. Можем ли мы научиться обнаруживать это тело знаний?

Слово «бессознательное» — это неверное название того, что обсуждалось слишком долго и создало неправильную мыслеформу. Можем ли мы принять тот факт, что две трети нас самих навсегда погружены в холодные воды непознаваемого? И можем ли мы, подобно великому Левиафану, выплыть на поверхность и перевернуться, выставив на обозрение свои тайны?

Если мы упорно и тщательно изучим подсознательное, то увидим, что оно таки раскрывает свои секреты. Если мы осмелимся задать нашему подсознанию вопрос, мы будем удостоены ответа. Следовательно, во имя истины давайте запретим употребление слова «бессознательное» в этой книге и в нашем лексиконе. Вместо этого будем использовать слово «подсознательное».

Узнать о подсознательном — это первый шаг в путешествии, в которое мы вместе с вами отправились. Но о чем мы будем узнавать, если то, что мы ищем, спрятано? Как мы поймаем чудовище за хвост? Откуда следует начать?

Две различные реальности

Сначала давайте расчистим путь, избавившись от проблемы, созданной нашим сознательным умом, а точнее — от мифа, согласно которому реальность — это, по определению, измеряемые, проверяемые, повторяющиеся явления, причем эта реальность единственная. Сознательный ум, пойманный в ловушку своего мощного желания найти неопровержимые доказательства всему на свете, выплескивает младенца вместе с водой.

Отрицая существование своего брата-близнеца, которым является образное мышление, сознание получило удовлетворение от своей способности «познавать» реальность. Более четырех столетий оно купалось в лучах славы благодаря своей способности измерять, проверять и доказывать то, что оно знает. Вокруг этой способности фиксировать знания выросло гигантское культурное эго.

С точки зрения этого теоретизирующего эго, то, что нельзя доказать, истиной не является, то, что нельзя проверить, попросту не существует. Математический, причинный, ограниченный мир — это единственно точная и прочная истина, все остальные явления — это фантасмагория нашего ума, пока не доказано обратное.

Этот способ мышления очень соблазнителен, так как он сводит к минимуму ту неопределенность, с которой мы сталкиваемся, и позволяет верить, что мы контролируем окружающий мир. Этот способ мышления создает основу для невероятных технических достижений и открытий, касающихся физического мира, и отрицать его очевидную ценность невозможно. Но, посадив на булавку пойманную бабочку, чтобы сохранить ее для изучения, мы тем самым убиваем ее. Точнее, мы бы хотели найти разумное оправдание праву описывать и изучать образный мир, используя категории и приоритеты причинного, ограниченного мира.

Переживания из другого мира

А что мы будем делать с рассказами людей о бесконечных потусторонних и мимолетных переживаниях, которые не вписываются в наш проверяемый мир? Похоже, никто из нас полностью не застрахован от таких событий, но лишь немногие готовы признать, что у них были такие переживания. Однако, если расспрашивать настойчиво, то очень многие люди поведают вам о том, как они видели призраков, умерших родственников, проводников и ангелов.

Они расскажут о зеркалах, которые взрываются без всякой на то причины, об исчезающих и снова появляющихся через несколько дней вещах. О том, что им снились вещие сны. Об одновременном видении реального и потустороннего миров, которые накладываются друг на друга. О мгновенном узнавании истины, которая изменила их жизнь.

Недавно я ужинала с соседкой, которая рассказала мне, как она несколько раз видела возле своей кровати фигуру, в которой нашла большое сходство с Рембрандтом: «Он был настоящим, я видела его так же, как вижу вас! Он стоял и внимательно смотрел на меня, я чувствовала, что он хочет мне что-то сказать. Я до смерти испугалась!» Неужели все эти люди заблуждаются? Или они проецируют свои фантазии в реальный мир? Или все-таки они видели реальные явления «оттуда»?

Странные игры восприятия, фантазии, галлюцинации, звуки, запахи или вкус, щипки и другие кинестетические ощущения, сны, грезы, видения, дежавю, ясновидение, телепатия, внезапные интуитивные озарения и знания, необъяснимые события — этот список приводит в замешательство своим разнообразием, но, тем не менее, я могу предположить, что восемьдесят процентов людей испытывали в своей жизни как минимум одно такое переживание. Также с уверенностью можно сказать, что, подобно даме, которая видела гостя, похожего на Рембрандта, у большинства людей такие необычные переживания вызывают испуг.

Неверие, замешательство и страх — самые распространенные причины того, что мы не разрешаем нашему уму изучать эти переживания в действительности. Так что давайте примем пока за рабочую аксиому, которая будет помогать рассеивать сомнения вашего левого полушария, следующее утверждение: то, что невозможно доказать, не обязательно является неправдой.

Это позволит нам принять тот факт, что мы действительно «видим», даже если на данный момент у нас отсутствуют простые логические инструменты или парадигма, чтобы это доказать. Что касается страха, то не для того ли он дан, чтобы научить нас смелости? Столкновение с тайнами может привести нас к удивительным приключениям, которые в другое время мы бы упустили, если бы отдались своим страхам.

Два «реальных» мира

Итак, можем ли мы принять факт, что послания обоих полушарий: объективного левого и субъективного правого — являются «реальными», но по-разному? Проезжая как-то по грязной узкой дороге в штате Массачусетс, я наткнулась на белого медведя. Он был настоящим! Стоял посередине дороги и смотрел на меня, но в объективной реальности его там не было, он существовал только как видение. Мое левое полушарие точно знало, что белые медведи в Массачусетсе не водятся. Имело ли видение медведя какой-то смысл?

Для моего правого полушария, безусловно, имело — было нечто шокирующее и мощное в этом неуклюжем медведе, которого я не могла проигнорировать. Кстати, это видение заставило меня изменить свой образ жизни в то время. Явления из потустороннего мира умеют делать это. Они встряхивают человека так же определенно, как шок от наезда грузовика в реальной жизни.

Такой силой обладают и ночные сновидения. Например, вам снится, что к вам в дом врывается незнакомец, вы в ужасе садитесь в постели, будите вашего партнера, осматриваете весь дом, желая убедиться, что в дом никто не проник. Реален ли ваш сон? Вы на самом деле испытали страх при мысли, что кто-то ворвался в ваш дом. Но реальность ли это? Нет — по крайней мере, вы так считаете, поскольку только что проверили все окна и двери. Так имеет ли ваш сон какой-то смысл, если на самом деле никто к вам не вламывался?

Означает ли этот сон, что такое может произойти в будущем и сон является предупреждением? Или, образно говоря, к вам «вторгаются» сейчас, и следует изучить вашу дневную жизнь, чтобы понять, кого или что вы воспринимаете как вторжение?

Образы из снов могут означать очень разные вещи. Именно поэтому некоторые современные исследователи называют все образы из снов «умственным мусором». Но это все равно, что выбросить всю почту лишь потому, что некоторые из писем вам не нужны. Если вы продолжите читать эту книгу, то скоро поймете, что отправка образов из сна в «мусорное ведро» будет далеко не самым мудрым способом обращения с ними.

Предположим, я положу руку на сердце и скажу вам: «У меня тут болит». Вы не будете знать, эмоциональная это боль или у меня сердечный приступ. Только сопутствующие обстоятельства способны прояснить ситуацию, а если вы не в курсе этих обстоятельств, то у вас есть возможность напрямую спросить меня о характере боли.

То же самое и со снами. Если мне снится, что я положила руку на сердце, а на следующее утро просыпаюсь с сердечным приступом, я знаю, что моя боль — физического происхождения, и значение моего сновидения предельно ясно.

На этом уровне определение значения сновидения зависит от того, насколько образы из сна близки к «реальному» миру. Пока я могу легко проверить взаимосвязь между реальностью и моими снами, наделяя их определенным значением, мое бодрствующее вербальное «Я» продолжает комфортно контролировать ситуацию и таким образом отделяться от мира сновидящих.

Но что, если человек, подобно несчастным из сумасшедшего дома, уже не может определить, где сон, а где явь?

Ночные сновидения более приемлемы

В чем разница между снами, которые приходят, когда мы спим, и осознанным сновидением? Одним из ответов на этот вопрос будет то, что практически для любого человека ночные сновидения более приемлемы. Никто не считает себя сумасшедшим, когда ночью видит сны. Некоторые люди спят весьма экспансивно, но никто и не думает объявлять их ненормальными.

Неважно, ночью или днем приходят сны, — не время определяет, чем они являлись: обычным сном или осознанным сновидением. Просто нам удобнее вести себя так, словно это было обычным сном. Утверждая, что сны могут сниться только по ночам, когда люди спят, мы четко разграничиваем внешний мир и мир снов. Это дает нам определенную уверенность в том, что наш «спящий» мир не просочится в мир бодрствования. Мы цепляемся за нашу якобы существующую способность определять это различие, поскольку убеждены, что наша безопасность зависит от того, способны ли мы увидеть реальность такой, какая она есть.

Разумеется, многие наши проблемы возникают в связи с тем, что лишь немногие из нас могут «видеть реальность такой, какая она есть», по той простой причине, что граница между этими двумя мирами определена намного менее четко, чем нам хотелось бы думать.

Разделение миров, которое мы проводим, искусственно, но очень действенно. «Это — фантазия, а это — реальность», — говорим мы и за счет этого чувствуем себя, как маленькие спеленутые дети. Таким образом наши тела защищены, и мы можем с подобием «двухсторонней» уверенности созерцать огромный мир вне нас и огромный мир внутри нас.

Что стоит между двумя мирами

Поймите же, что истинный водораздел между двумя мирами — это тело. Вот откуда следует плясать. Доверьтесь своему телу. Запертое в матке, повернутое внутрь себя, ваше тело спит. При рождении оно выталкивается наружу, глаза встречают свет, кожа соприкасается с предметами, и уши слышат резкие звуки той жизни, которая в матке была смягчена океаном амниотической жидкости.

Другими словами, ваши ощущения — это дорога с двусторонним движением, к конкретному миру и к миру снов. Чувства «действуют», как двери, которые, качаясь, открываются и внутрь, и наружу по вашему желанию.

Однажды я обедала со своим новым другом, признанным ученым. И начала говорить ему о распахивающихся дверях чувств. Вдруг он внезапно встал и сказал, что не хочет дружить с человеком, который верит в такую чушь. Но поскольку этот человек обладает телом, то, что он называет «чушью», есть и в нем тоже.

Если вы испытываете боль и обращаете на нее свой взор, то можете ее описать. Она бывает горячая, влажная, холодная, воспаленная, красная, тусклая и т. д. Если вы будете продолжать смотреть на нее, то сможете реально «увидеть» картинки или услышать звуки. Они также расскажут вам о вашей боли. Переживание всегда говорит с нами на языке чувств.

Внутренний мир правого полушария является трехмерным. В нем, как и во внешнем мире, мы имеем дело со всеми органами чувств: мы видим, слышим, обоняем, чувствуем вкус и даже осязаем. Вы когда-нибудь занимались во сне сексом со страстью, что привело к реальной физической разрядке? Удовольствие было таким ярким, что ваше тело ответило на сон соответствующими физическими ощущениями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Перевод М. Лозинского.

2

Перевод Т. Щепкиной-Куперник.