Заплаканные жизни. Триллер

Катрин Мелье

Дорогие читатели, перед вами триллер с захватывающим сюжетом и порой пугающими картинами жизни, которые протекают рядом с каждым из нас. Ведь, по сути, мы не представляем, что за человек живет в соседней квартире или доме, никто даже не догадывается, что за личность едет рядом в общественном транспорте! Кто они? Чем заполнены их жизни? Эти тайны вы раскроете в моей новой книге. Книга содержит нецензурную брань.

Глава №10

Объятия смерти

: Леший.

Родители Полины старались не думать ни о чем плохом, уж тем более о возможной беременности, ни то чтобы они были наивные деревенские дурачки, нет, у них было много всяких беспокойных мыслей, по поводу первой любви и секса, но предположить, что дочь додумается залететь вне брака никогда не приходило в голову. Да и единственное чадо было столь брехливо, что тут и опытный эксперт не разберет, где правда, а где ложь. Каждый раз девушка рассказывала об учёбе, показывала первые нелепые рисунки, какие-то работы, и по всему было видно, что она занимается усердно и всё-то у неё налаживается. Родители же как могли, старались облегчить жизнь своего гениального начинающего художника, отец, пока не заболел, всё время ездил в общежитие и возил продукты, беседовал с преподавателями, старался контролировать весь процесс, только тогда им было всё доподлинно известно из уст самих педагогов, но, как водится в нашем мире не долго длилось счастье.

Может быть от тяжелого труда, может быть ещё по каким-то причинам, но у него случился инсульт, и он надолго слёг. Врачи запретили Федору переутомление, долгие прогулки и уж точно никаких поездок, тем более в другой город. Вся суета была надолго отложена в ящик, под названием время и терпение. Зина соответственно неустанно ухаживала за ним.

Последний приезд Полины домой, дал ей понять, что отец совсем плохой, он сильно похудел и всё чаще отдыхал у себя в комнате, Зинаида поговорила с дочерью и сообщила, что отец очень болен и ездить к ней в город не сможет ещё какое-то время, поэтому девушке придётся добираться к ним самостоятельно. Полина рада бы вообще не появляться в деревне даже чтобы проведать отца. Вот только голод не тётка и поэтому, она всё же делала редкие набеги на родительский дом.

С каждым её приездом Зина замечала в дочери необратимые перемены, но мудрая женщина слишком жалела умирающего мужа и старалась ни показывать виду, чтобы не расстраивать его лишний раз, она же знала, что любой стресс может привести к гибели. Каждый приезд дочери Зинаида умоляла её быть более сдержанной, доброй и мягкой с болеющим отцом, но желчь, живущая внутри девушки, слишком часто выплёскивалась наружу, делая своё мерзкое дело. Каждый раз после её посещения, у Федора подскакивало давление и пульс, что никак не допустимо, при его болезни в один прекрасный момент нервы матери не выдержали, Зина быстрым шагом подскочила к дочери, крепко схватила её за руку и выволокла на кухню.

— Твоё поведение недопустимо! Ты ведь знаешь, что отец серьёзно болен, и я неоднократно просила быть с ним добрее. Ты что не умеешь себя вести? Что с тобой стало?! Поль, в чём дело, а? Расскажешь по-хорошему или я сама поеду в город, и если ты натворила чего, или утаила, ух… берегись! Я не знаю, что с тобой сделаю, ей Богу! Всё, терпение моё кончилось! — всегда спокойная мать была в бешенстве, её тон давал понять, что шутки прибаутки закончились.

— Да, Ма… всё у меня, как всегда, ничего нового, в общежитие жить невозможно, заниматься ни дают, шумят, и всё, что привожу из провизии, съедают голодающие соседи! Капец в общем! Может ты мне квартирку сымешь в городе, там есть недалеко я узнавала? А я за это обещаю вести себя с папенькой вежливо и почтительно. А… Ма? — начала было кривляться Полина.

Взбешенная мать прервала это представление в один миг.

— Ах ты дрянь такая, я вот тебе сейчас вместо квартирки в городе, леща, животворящего отвешу по наглой морде, так, что мало не покажется! Ты чего это удумала?! Какая квартира? Мы, по-твоему, миллионеры Поль?! Да мы всю жизнь пашем как проклятые, чтобы тебе образование дать, отец вон свалился, молодой совсем… Здоровье потерял! А тебе мало? Тебя, видишь ли, условия в общаге не устраивают, шумно очень, ну ты и дрянь! Год проучилась всё устраивало, пока контроль был, а сейчас отдельно жить захотела, за счет больных родителей! Ну и ну, ты поглянь, что с тебя выросло… Сидит она ца-ца, нога на ногу, Ма… поглянь-ка на неё? Как дала бы сейчас по тупой башке, чтобы мозги на место встали!!! — раскричалась Зинаида.

— Скажи мне лучше милочка, как твоя учеба, как успеваемость? — продолжала мать, более спокойным тоном, её бедняжку прямо всю телепало.

— Нормально учеба ваша, что ей будет? — отмахнулась бесстыдница.

— Полин я враньё чую за версту, прямо как свинья в земле трюфель, так что советую говорить правду и только правду! — сказав эти слова мать стала как бы принюхиваться, водя носом в разные стороны.

— Точно брешешь, ну смотри окаянная, узнаю, чего дурного за тобой водится, прибью! Я не позволю позорить честное имя твоего отца, и расстраивать его не дам, врач сказал нельзя ему нервничать, понимаешь ты это?! — она всматривалась в красивые надменные глаза, своими усталыми и уже полными слёз.

— Что ты заладила… отец, отец? Достала прям, сил нет! Бухал наверно много, вот и пропил здоровье…

— Да как ты смеешь?! Он сроду-то не пил! — её рука сама взлетела вверх, и женщина даже не поняла, как осмелилась, но всё-таки дала хорошую пощёчину этой заносчивой и очень наглой особе, которая совсем ещё недавно была ребёнком! Ну вот и первая серьёзная ссора, первое телесное наказание, а ведь оно будет совершенно бесполезно, потому что это уже совсем взрослый человек и его не изменить. Хотя мудрые люди говорят, что изменить вообще никого нельзя, личность формируется задолго до появления на свет, а может и ещё раньше…

Зинаида в слезах вышла из комнаты, оставив непонимающую шокированную дочь одну, в надежде, что до той хоть что-нибудь дойдет и она переменит своё отношение к умирающему отцу! Эти каникулы запомнились им обеим, наверное, на всю жизнь. Упрямая девушка настолько разозлилась, что объявила голодовку, неустанно отказываясь от всего, что готовила Зина. Оставшиеся два дня отдыха она ни выходила из своей комнаты даже к Фёдору, который, собственно говоря, был не в курсе всего произошедшего. Обнаглевшая бунтарка спешно собиралась поскорее уехать из ненавистного деревенского дома, так и не посетив погибающего родного человека,… человека, который даровал ей этот мир и эту прекрасную жизнь! Родители, не смотря ни на что, всё равно обеспечили её величество деньгами, да и продукты были нагружены, как всегда, под завязку. Собрали бунтующее чадо и отправили с Богом получать образование, только на душе у них было совсем неспокойно, они тоскливо поглядели друг на друга и погрузились каждый в свои мысли.

Фёдор почему-то сильно расстроился, странное предчувствие не покидало его целую неделю, он смотрел на уходящую дочь и думал о том, что может не дожить до внуков, которых он очень хотел и уже заранее любил. Провожая Полину ему вдруг вспоминался день её рождения, неописуемому восторгу не было предела, ну а когда она сказала первый раз «папа» и протянула маленькие ручонки, он заплакал от счастья. А также на ум пришла та ночь, когда Поли была ещё совсем ребёнком, малышка тихо посапывала в своей постельке, а он с любимой Зиной занимался любовью, стараясь делать это, как можно тише, чтобы не разбудить капризную дочь. После замечательного тихого, но лучшего на свете секса, Фёдор мечтательно закрывал глаза, рассуждая о далёком будущем, строя невероятно приятные планы. Например, как они все вместе, дружной семьёй будут называть внуков, которые, когда-нибудь обязательно родятся или как они с зятем будут ездить на рыбалку…

— Слушай милая я придумал, если пацан то, конечно, Захар! Захар…звучит гордо! — он даже выпрямил спину, чтобы лучше показать жене, как гордо звучит это имя.

— Ой, ой… ну какой тебе Захар?! Полька то ещё вон… только ходить научилась. Ты уж внуков называешь? Смешной ты у меня Федь… а ну как зять самодур попадётся, вон как у Никитишны? Ой… ей то даже ни дают подержать на руках внуков. Да они и ни ездят к ней, забросили совсем старуху! И ты представь, ну вот представь, тот зять не разрешает бабке даже наведываться в гости, сами ни ногой и её поганой метлой гонят… Она вот давича только мне жаловалась, плачет неутешная, жалко прям её… ни могу! А ты уже бежишь как говориться впереди паровоза, называешь внуков, ну…? Ой смешной прям ни могу… — смеялась женщина, вороша волосы любимого мужчины, своей маленькой красивой ручкой.

— От те раз, как не дают? От, это да? Нельзя же так, ну молодёжь. Нет голубка моя синеглазая, у нас так не будет, у нас по-правильному будет, вот увидишь! Хороший зятёк, правильный свойский мужик, мы с ним на рыбалку будем от вас баб убегать, да с внучатами. Ахаха… о как! Так что не ворчи на меня без дела, а то брать тебя с собой точно не буду и не проси. Ох, и мечтатель я у тебя, в пору сказки писать, сам скажу, сам дивлюся. — хохотал будущий дед!

— Мечтатель, мечтатель, поживем увидим. Ну иди поближе, хочу щёчки твои толстые целовать!

Фёдор вспомнил всё это, и глаза его наполнились слезами умиления, так захотелось ему сказать жене ещё хоть раз, что любит её больше жизни, что она и есть его жизнь. Он вдруг повернулся к ней обнял и стал целовать, в нос, в щёки, в шею, в любимые синие глаза!

— Что с тобой дорогой?! Что с тобой? Почему ты плачешь?! Ты меня пугаешь… — ошалелая жена всматривалась в его серое лицо ища ответа. Потом не выдержала, схватила любимого за похудевшее лицо своими мягкими ладошками, да расхохоталась, как девчонка, от того, что щекотно и приятно, но она то понимала, что этот смех как защита от всего дурного, нервный, боязливый смех.

— Да чего ты леший, щекотно же! — улыбалась она.

— Да ничего, люблю я тебя! Сильнее всех люблю! — не унимался он.

— И я тебя люблю. Сильнее всех! Чудо ты чудное, диво ты дивное. Поглянь ЧО… на любовь его пробило… ахаахаа, болеешь ведь, а всё туда же, ой романтик, ой… романтик. — смеялась она, отбиваться было бессмысленно, он хоть и болел, но мужик есть мужик, да и соскучилась она об нём, мочи нет, как сильно, соскучилась!

Была великолепная любовная ночь, полная страсти и желания, супруги уснули только под утро, нежно обнявшись как в былые времена. Их тела переплелись, напоминая корни древнего дерева, которые крепко держатся друг за друга. Ближе к рассвету сонная женщина почувствовала, что замерзает, и хотела получше укрыться тёплым одеялом, но муж никак не отпускал её! Зинаида, содрогаясь от страха и холода, долго пыталась освободиться и даже разбудить соню, но он продолжал всё так же крепко прижимать любимую синеглазку к своему озябшему телу, будто пытался согреть или укрыть от беды.

— Дорогой проснись. Ты весь холодный, замерз как, ммм…! Давай накрою, говорю, одеялом? Федь! Федя!!! — она подняла на него сонные глаза и закричала от душевной боли и страха!

Её любимое чудо, видимо давно умерло и уже успело окоченеть, да так, что синеглазка оказалась пленницей, в объятиях самой смерти! Смерти, у которой были родные черты! Она, конечно, сразу всё поняла, но никак ни хотела согласиться с этим. Женщина кричала и всматривалась в побелевшие, приоткрытые глаза, которые внимательно наблюдали за происходящим, своим любящим, но уже совсем мутным взором!

— Ооо нет, милый, нет!!! Прошу тебя очнись, умоляю! Я так люблю тебя, так сильно люблю! Что же ты наделал?.. Ммм…горе моё! — ревела она безутешно, крупные, горькие слёзы катились по её бледному лицу. Зинаида ещё долго плакала, тихо-тихо, сама не понимая того, колотила мёртвого мужа в остывшую седую грудь, пытаясь достучаться, докричаться, допроситься…