Ты моя фантазия

Катрин Корр, 2023

Селин Маро читает весь город. Она ведет свою колонку в известном глянцевом журнале и гордится тем, что читатели выбирают её за объективную критику, честность и профессионализм. Друзья уверены, что для Селин нет ничего важнее работы, и потому в разговорах с ней соблюдают осторожность. Вдруг она решит взять за основу очередного материала то, что выносить на обсуждение публики никак нельзя? Однажды её коллега совершает ошибку, и Селин, которой ежедневно движет профессиональное любопытство, знакомится с таинственным приложением для знакомств. Закрытый клуб, вход только по приглашению, просто так его не найти – «ФАНТАЗИЯ» стремительно врывается в размеренную жизнь Селин, переворачивая её с ног на голову! Впрочем, этому способствует и мужчина, который откровенно сомневается в её профессионализме. Но он является крупным рекламодателем, а это значит, что с ним нужно дружить и быть очень вежливой. Но как же это сложно, когда он постоянно провоцирует Селин на конфликт! И всё становится ещё ужаснее и запутаннее, когда однажды он невольно становится главным героем её сексуальной фантазии…

Глава 3

«Скажи, чего ты хочешь?»

Сливочные сливки собираются этим вечером именно здесь. Известные телеведущие, блогеры, актеры — одни мне знакомы (разумеется, не лично!), других вижу впервые. Смотрю на Зигмунда, который предпочел разделить этот приятный вечер со мной, а не с Никой, и не удерживаюсь от дружеского воздушного поцелуя. Всезнайка нашей редакции будет рвать и метать, когда узнает, где мы сегодня побывали. Она-то ведь пишет об очень известных жителях и гостях нашего города, умудряясь оказываться в самом эпицентре светских событий. Но ей, разумеется, не обойти в этом плане мою лучшую подругу Ирэн. И тут я Зигмунду немного солгала. Ирэн без труда смогла бы достать пригласительные, если бы в данный момент времени не отдыхала на Мальдивах. Да и я её не просила об этом, потому что опять же, была шибко увлечена бессмысленными исследованиями.

Мы садимся за наш маленький столик. Официант сразу предлагает напитки. Он внимателен к нам, наверняка думает, что мы какие-нибудь заядлые тусовщики. От алкогольных коктейлей отказываюсь, я ведь за рулем как-никак. Зигмунд выбирает тот, в основе которого кофейный ликер, а мне, пожалуйста, что-нибудь ненавязчивое и мятное.

— Сейчас нам принесут изысканные блюда в подаче супер-мини, — сообщает мне Зигмунд полушепотом, сохраняя напускное высокомерие. Он смотрит вслед уходящему официанту и окидывает усталым взглядом пространство. Хочет казаться своим. — Именно так я себе это и представлял.

— Ты что, впервые в подобных заведениях?

— Разумеется, нет. Но я не так часто бываю в барах и ресторанах, где коктейль на один глоток стоит, как три бутылки качественного виски. Зарплата не позволяет.

— Зато у тебя отличные друзья, — с хитрой улыбкой говорю я. Нарочно увожу взгляд в сторону, он останавливается на блондинке, которая часто попадается мне в TiK ToK. Девица творит ерунду, но её подписчики в восторге. — Подогнали тебе чудесный и бесплатный ужин.

— В мини подаче, — сетует Зигмунд. — Не рассчитывай, что наешься.

— Я ведь девушка! После шести как раз и питаюсь крошечными порциями.

— Зато днем уничтожаешь огромные бургеры, — улыбается он.

— Всего один раз было!

— Как видишь, очень запоминающийся раз.

Я никогда не соблюдала диету. Понятия не имею, как люди высчитывают все эти калории и считаю, что моя жизнь от этого навыка, который я бы всё равно никогда до конца не освоила, сделалась бы слишком муторной и скучной. Мне повезло, ведь я пошла в маму, которая в свои пятьдесят выглядит на пятнадцать лет моложе. В прошлом году мы вместе полетели в Таиланд и все, с кем мы знакомились, считали нас сестрами. А одна тайка, у которой мы каждое утро покупали волшебные блинчики с бананами, вообще решила, что мне шестнадцать. Легкий загар, отсутствие макияжа и короткие шорты отнимают у меня десять лет.

— Я тогда была очень голодна, — возвращаюсь к теме поедания огромного бургера. — Когда засиживаюсь за компьютером, время для меня летит незаметно, и я поздно понимаю, что очень хочу есть. Знаю, зрелище было так себе, но пора бы уже об этом забыть.

— Иногда мне кажется, что ты единственная в офисе, кто готов отдать всю себя работе, — улыбается Зигмунд. — И умереть от истощения. Даже Альберт на это не способен.

— Это не так. Но, когда меня увлекает тема материала, я не замечаю ничего вокруг.

— И какой же будет твоя следующая?

— Я ещё от этой не отошла! — Окидываю спокойным и изучающим взглядом гостей. — А самое паршивое, что всё было зря.

— Альберт наверняка предупреждал тебя, на что именно ты должна сделать упор.

— Он ничего мне не говорил, — уверенно отвечаю я, хотя и допускаю обратную вероятность. Эта тема меня действительно заинтересовала, а когда такое происходит, то я могу не видеть и не слышать ничего вокруг. — В этот раз я не дам ему возможности совать свой нос в мою колонку.

— Проблема в том, что у тебя нет личной жизни.

— «Проблема»? — смеюсь я. — Ты что, с Альбертом заодно?

— Если бы у тебя был мужчина, ты бы не уходила с головой в работу. Семьдесят процентов твоих мыслей были бы заняты им. Почему у тебя нет парня?

— Хочешь им стать? — играю я бровками. Зигмунд знает, что я балуюсь.

— Прости, пупсик, но я уже путешествую.

— «Путешествую»! Теперь отношения так называются?

— Когда обе стороны знают, что в конце пути они разойдутся по разные стороны — да. Это увлекательное и полное страсти путешествие. И ты не ответила на мой вопрос.

Официант приносит наши напитки и ставит на столик три белые прямоугольные тарелки с, пожалуй, слишком миниатюрными закусками.

— Не лопни, — говорит мне Зигмунд, и я не в силах сдержать смех.

— Вообще-то, у меня был парень, — отвечаю на вопрос, который всё ещё сверкает в его затейливых глазах. — Но мы разошлись.

— Изменил тебе?

— Как сказать. — Задумываюсь. Зигмунд пробует рыбную закуску под сливочным соусом и с нескрываемым любопытством смотрит на меня. — Однажды я приехала домой, а он кувыркается с двумя своими натурщицами.

— Художник что ли?

— Ага. Мы знакомы почти десять лет. Когда я только начала работать в «Городе разных», он предложил мне съехаться. Аренду лофта, который мы снимали вдвоем, он один бы не потянул. А там была прекрасная комната для его работы. Высокие потолки, окно во всю стену — идеальное рабочее место для художника.

— И что потом? — опускает он локти на стол, не сводя с меня глаз.

— Я стала искать себе новую квартиру.

— А между вами-то что стало?

— Да ничего такого. Истерик я не устраивала, потому что кроме дружеских чувств у меня к нему ничего не было и нет.

— Значит у тебя был парень, которого ты воспринимала, как своего доброго и хорошего друга?

— Твой скептицизм в голосе похищает мой аппетит, — смеюсь я и протягиваю свой бокал с сине-зеленым коктейлем. Зигмунд ударяется о него своим, и мы выпиваем.

Прохладная жидкость приятно затекает в пересохшее горло. Наслаждаюсь мятно-сливочным вкусом и смотрю, как в зал, в центре которого сверкает квадратная барная стойка, заходит очередной гость в компании длинноногой блондинки в обтягивающем красном платье. Его рука на её талии, девушка светится счастьем. Она похожа на топ-модель, её волосы ложатся идеальными локонами на одно плечо. И сколько же времени, должно быть, она провела в салоне красоты, чтобы сделать настолько сногсшибательную себя?

— Тебе нравилось спать с ним? — вдруг спрашивает Зигмунд, переключив на себя мое внимание. — Просто я никогда не занимался сексом со своими подругами. Их у меня не так много и каждая для меня, как сестра.

— Не знаю, — смеюсь я, глянув на него. — Секс он и в Африке секс. Мы спали, смеялись, работали — всё, как у всех. Мы оба понимали, что наши отношения обречены на вечную дружбу и просто заполняли пустоту на время, пока каждый из нас не встанет на ноги.

— Короче говоря, не было у тебя никакого парня, — заключает Зигмунд с веселой улыбкой. — Так, дружеские потрахушки после работы.

— Качественные «потрахушки», если уж на то пошло! — поднимаю я указательный палец и замечаю, как девушка в красном с изящной легкостью присаживается на высокий барный стул, а её широкоплечий кавалер в черном пиджаке и белой рубашке садится рядом. Они поворачиваются друг к другу, улыбаются, делают заказ. — Если ты хочешь знать, готова ли я к новым отношениям…

— У тебя и старых-то не было! — перебивает Зигмунд, тихонько смеясь надо мной. — И, кстати говоря, сомневаюсь, что ваши постельные утехи с художником были такими уж качественными!

— Свечку держал?

— У друзей всё ограничено в этом плане. Они знают глубину друг друга, мысли, душевные переживания. От этого страдает смелость и уступает место бережливости. Каждый из вас аккуратен, трахается, как девственник. Это полное фуфло, а не качественность.

— О чем ты пишешь сейчас? — сощуриваюсь я.

— О, нет! — смеется Зигмунд. — Никакой работы сегодня. Я просто общаюсь с красивой и умной девушкой, которая переехала в «Паруса» и оттягивает с вечеринкой в честь новоселья.

— Я вовсе не оттягиваю! Я ещё даже вещи не разобрала!

— Потому что целый месяц занималась полной ерундой! — изображает он меня.

— Верно! Ерундой, которая нафиг никому не сдалась!

Мы смеемся, смакуем коктейли. Мой взгляд устремляется к той паре за барной стойкой. Темноволосый мужчина говорит что-то бармену, улыбается. Наверное они знают друг друга. У него привлекательный профиль. Темная двухдневная щетина сглаживает острые квадратные скулы. Когда он улыбается, его голова чуть отходит назад, и кадык становится ещё более выраженным. Девушка в красном откидывает за спину блестящие волосы и здоровается с подругами. Они все обнимаются, обмениваются дружескими поцелуями. Зигмунд подлавливает меня с поличным и с хитрющей улыбкой спрашивает:

— Понравился?

— Кто? — вытаращиваю я глаза. Он молча кивает в сторону мужчины. Тот освобождает место для одной из подруг своей спутницы и, проведя рукой по её обнаженному плечу, берет свой золотистый напиток в тяжелом стакане и направляется к широкой сверкающей лестнице. — Мне понравилось её платье!

— На тебе бы оно смотрелось в сотню раз лучше. И этот мужик тоже.

— Смешно! — веселюсь я. — Слушай, Зиг, расскажи мне о своей незнакомке? С тех пор, как мы пришли сюда, ты только и делаешь, что говоришь обо мне, о моей личной жизни, а сам, умник, сидишь и умалчиваешь о своей.

— У тебя нет никакой личной жизни, — усмехается он. — О ней и говорить нечего.

— Верно! Но она, очевидно, есть у тебя, так что мы могли бы обсудить её.

— И зачем?

— Мне любопытно! К тому же, ты прекрасно знаешь, что в нашей многолюдной редакции только я способна хранить секреты. Разумеется, только те, которые не запрещены законом. Не поэтому ли ты пригласил именно меня сюда, хотя мог бы и Нику. Или одну из своих немногочисленных подруг, с которыми ты никогда не спал. Совершенно точно ты хотел о чем-то поговорить со мной.

— Мне просто хотелось провести этот вечер с тобой, — улыбается Зигмунд.

— Я польщена, — подмигиваю ему. Мне нравится легкость наших отношений. Если я и флиртую с Зигмундом, то он с радостью мне подыгрывает и никто из нас не придает серьезности этому баловству. — И мне нравится говорить с тобой.

— В каком-нибудь фильме следующей стала бы сексуальная сцена.

— Определенно, — соглашаюсь я и отправляю в рот кисло-сладкий кусочек рулета. — Но мы не в фильме и с подругами ты не спишь. Так что, расскажи мне о своей таинственной незнакомке?

— Чтобы утолить твое любопытство.

— Ага. Я ведь твое утолила.

— Не совсем, — улыбается Зигмунд и окидывает беглым и выискивающим взглядом гостей модного ресторана. — Но мне и без того многое стало ясно. По правде говоря, я нахожусь на распутье. — Вопросительно поднимаю бровь, а потом начинаю смеяться, не удержав оборону из фальшивой серьезности. — Селин, скажи, чего ты хочешь?

— А какие у меня варианты? — подхватываю я очередную игру.

— Их нет. Но мы говорим о личной жизни, так что думай именно в этом направлении. Скорее, даже об интимной.

— Мм, — тяну я и заправляю за ухо удлиненные пряди каре. — Горяченькое подоспело. Что ж, чего же я хочу? Чего же я хочу? — Зигмунд старается сдержать смех, наблюдая за мной. — Знаешь, мне было бы проще определиться, накинь ты мне несколько вариантов.

— И вот мы только что выяснили, что даже твоя интимная жизнь должна предлагать тебе варианты, потому что сама ты не имеешь никакого понятия о своих желаниях и целях. Так и быть, помогу тебе совсем чуть-чуть.

— О! Как великодушно с твоей стороны, — брякаю я и тяну свой коктейль.

— Ты хочешь, чтобы у тебя появился парень?

Смотрю на него, выражение лица серьезное, но расслабленное. Усмехаюсь и бросаю взгляд в сторону лестницы, по которой спускаются и поднимаются гости. Кончик моего языка обводит верхнюю губу от уголка до уголка.

— Я уже отвечала.

— Давай, ещё разок, — подмигивает он.

— Скорее, нет. Не хочу.

— Почему?

— Потому что, пожив месяц в одиночестве, я поняла, что нет ничего прекраснее себя любимой. Каждый уголок моей новой квартиры принадлежит только мне. Я возвращаюсь домой и не утруждаю себя скучной болтовней. Могу ходить хоть голая!

— А с художником что, не могла?

— Если бы он поймал вдохновение, то мне бы пришлось позировать ему. Я делала это бесчисленное количество раз, потому что Роберт считал, что у меня уникальное тело. «И жизни бы не хватило, чтобы передать всю его пылкость, страсть и жизнь». Так он говорил.

— Я бы на твоем месте поймал звездную болезнь!

— Позирование чертовски утомительно. Я, конечно, была польщена его вниманием, но…

— Приходилось напяливать на себя как можно больше одежды, чтобы ненароком не накликать на себя неутомимого художника, — заканчивает Зигмунд, и я киваю. — Значит, весь его секс был в творчестве. Об этом я и говорил, утверждая, что между друзьями качественного секса быть не может. Лишь пробы девственников.

— И снова обо мне!

— Дальше сама, — улыбается Зигмунд. — Парень тебе не нужен. Тогда, чего же ты хочешь, Селин?

— Легкости! — выдаю я первое, что приходит на ум. Зигмунд согласно кивает и ждет продолжения. — Отсутствие каких-либо обязательств. Возможно, я даже не хочу знать о мужчине ничего, но при этом не бояться, что на самом деле он какой-нибудь латентный психопат. Точно, — задумываюсь я, — не хочу его знать, но хочу быть уверенной, что мне ничего не угрожает. Вот чего я хочу.

— Теперь ты понимаешь, почему спала со своим другом? — улыбается Зигмунд. — Спокойной тебя делает информация. Только она позволяет тебе довериться мужчине, а доверие, в твоем случае, является определяющим фактором в решении спать с ним или нет.

— Думаю, что каждая уважающая себя женщина именно этим фактором и руководствуется. Мы живем в опасном мире, где повсюду ложь, предательство и преступления.

— Вовсе нет. Есть женщины, которые заменяют доверие собственными ощущениями.

— Ты о предчувствии? — усмехаюсь я.

— Нет, Селин. Я говорю об ощущениях, которые вызывает мужчина. Для тебя это обретает форму слов, из которых складываются предложения, формируя общую информацию о человеке. Своего рода досье, которое собирается в папочку и занимает свое место в твоей голове. Но другие женщины отдают предпочтение своим ощущениям. Они доверяют им больше, чем сухой информации, сотканной из букв.

— И что же это за всемогущие ощущения такие?

— Запахи. Движения человека. Его внешность и отдельные её черты. Голос. Дыхание. Но главный и завершающий элемент — твоя собственная фантазия.

— Не фантазии, а иллюзии, которыми женщины фаршируют себя, как куриц на праздничный стол, — скептически поправляю я. — Согласна, запахи, внешность, голос и всё прочее — это детали, возбуждающие интерес и желание. Но в случае с совершенно незнакомым человеком, о котором абсолютно ничего не знаешь, они не сработают. Я не стану спать с мужчиной, у которого красивый голос, чьи руки крепкие и покрыты выпирающими венами. Да, я обращаю на это внимание. Каким бы привлекательным он не был, я должна узнать его прежде, чем даже разочек с ним переспать.

— И много их было? — поджимает Зигмунд губы, стараясь не засмеяться.

— Кого?

— Мужчин, которых ты сначала долго и муторно изучала, чтобы хоть «разочек» с ними переспать?

— Начнем с того, что это мое личное дело!

— Что и следовало ожидать, — кивает Зигмунд. — Сколько тебе? Двадцать семь? Думаю, девственность ты потеряла в промежутке с семнадцати до девятнадцати, с одноклассником или давним-давним другом. Потом университет, возможно разовый перепих с однокурсником, а потом этот твой художник оказался удобным вариантом для снятия напряжения. Итого у тебя было два-три партнера, так?

— Я всё больше склоняюсь к мысли, что ты хочешь стать четвертым или пятым.

Зигмунд смеется, допивает свой коктейль и показывает официанту, чтобы он повторил заказ.

— А тебе никогда не хотелось повести себя иначе? — с таинственной улыбкой смотрит он на меня. — Отдаться воле своих ощущений. Ты месяц сидела на сайтах знакомств. Чтобы заняться сексом, необязательно узнавать мужчину.

— Во-первых, оказалось, что там сидят исключительно озабоченные мужики — не по адресу. А, во-вторых, даже если бы нашелся среди них хоть один более-менее адекватный, виртуальный секс — это ничто. Воздух! Слова, которые не услышат уши. Написанная откровенность, от которой по-настоящему можно вспыхнуть, имеет место быть лишь на страницах романов, но никак не в окошке чата с пунктуационными и орфографическими ошибками.

Зигмунд не отрывает от меня любопытствующих и явно смеющихся глаз. Официант приносит ему новую порцию коктейля, но мой коллега очевидно не собирается останавливаться в своих увлекательных размышлениях.

— Не будь так уверена, пока сама не попробуешь. К тому же, любой виртуальный секс может стать настоящим.

— Знаешь, — смеюсь я, промокнув губы бумажной салфеткой, — если ты не хочешь рассказывать мне о своей таинственной незнакомке — бог с тобой! Достаточно уже обсуждать мою интимную жизнь.

— Ты уходишь?

— Вот ещё! Мне нужно посетить дамскую комнату, — подмигиваю и поднимаюсь. — Да и хочу поглядеть, как здесь всё устроено.

Зигмунд понимающе кивает и делает жест рукой, мол иди, куда хочешь. Мы не часто выбираемся с ним куда-то. У нас хоть и есть общие знакомые, но мы никогда не встречались одной дружной компанией. За исключением новогодних корпоративов и праздников, устраиваемых в офисе редакции, мы с Зигмундом предпочитаем посидеть вдвоем в каком-нибудь баре, выпить коктейль и поговорить о том, о сем. Странно, что сегодняшним «о том, о сем» становится исключительно моя интимная жизнь. Неловкости я не испытываю. Наши разговоры частенько задевают тему отношений и секса, но мы, пожалуй, никогда не обсуждали друг друга.

* * *

Мне кажется, что я иду в такт ненавязчивой и спокойной музыке. Мои бедра двигаются плавно и размеренно, словно ленивые волны у самого берега. По правде говоря, не вижу никакого преимущества и отличия этого клубного ресторана от многих других. Только то, что здесь три этажа, а сам ресторан является внушительной пристройкой к одному из лучших отелей в городе. В дамской комнате на редкость очень даже просторно. Справа стоят золотистые диванчики и стеклянный низкий столик, а под ними черный с неровными краями ковер. Пол белый, будто сплошное стекло, я даже вижу свое отражение на его гладкой поверхности. Напольные лампы и массивные горшки с цветами стоят между каждой золотой в перламутровую красную крошку тумбой с белоснежной раковиной. Их здесь пять и две крайние заняли гостьи ресторана. Им до меня нет никакого дела. Одна красит губы, другая пудрит носик. Занимаю свободную раковину и достаю из сумочки кофейного оттенка карандаш для губ. Я никогда не увеличивала губы с помощью уколов красоты, потому что считаю, что для меня это было бы лишним. Их и без того будто случайно ужалила пчела. Но я всегда придаю им форму с помощью карандаша, нанося его легкими и почти неуловимыми движениями. В комнату заходит девушка в черном сверкающем пиджаке, одна из подружек той блондинки в красном. Вижу её длинные темные волосы и тут же смотрю на свое отражение в большом зеркале. Сколько раз я пробовала отрастить такие? И сколько раз прибегала к своему мастеру с требованием немедленно вернуть моей голове легкость? Стоит волосам только коснуться моих плеч, как меня всё вокруг начинает раздражать. Я в буквальном смысле слова начинаю вся чесаться, и даже если зафиксирую их на затылке резинкой, мне всё равно будет казаться, что моя голова весит три тонны. Ирэн предлагала мне нарастить волосы, дабы хоть разок изменить свой стиль, но я не готова платить баснословные деньги за то, что могу проносить от силы пару дней, пока вся не изведусь и не раздеру себе кожу. Взбиваю пальцами густые каштановые волосы и остаюсь довольна. Каре на удлинение — моя вечная прическа и, кажется, я уже с этой мыслью смирилась. Мне кажется, она стильная и на все времена. Главное придерживать ломаными прядями этот легкий и изящный беспорядок.

— Так ты не приедешь? — спрашивает девушка своего собеседника по телефону. Она занимает раковину по правую сторону от меня, а те две женщины вместе покидают дамскую комнату. — Глупая! Здесь очень круто. И Лейла тебя ждала! Последний этаж мы, конечно, не увидим, но это пока…

Заговорщически посмеявшись, девушка скрывается за одной из белоснежных дверей. Любопытство во мне лопается пузырьками шампанского. Я покидаю дамскую комнату и медленно продвигаюсь к лестнице, рассматривая всё вокруг. Зигмунда за столиком нет, но его серый пиджак висит на широкой спинке темного стула. Должно быть, тоже решил размять кости и оглядеться. Поднимаюсь на второй этаж, держась за гладкий хромированный поручень. Каждая ступенька подсвечивается тончайшей полоской теплого света, на стенах лестничного пролета пестрят картины в стиле дерзкого авангардизма. Влюбленная парочка обнимается и делает селфи на их фоне, а увидев меня, просит помочь. Делаю несколько снимков и возвращаю дорогой гаджет мужчине.

На втором этаже намного меньше света, чем на первом. Кажется, что внушительных размеров зал освещают лишь напольные лампы у каждого столика с мягкими диванами. Мужчины вальяжно восседают на белоснежной коже, девушки рядом, полубоком со скрещенными ножками. Здесь сидят разными компаниями, но все, так или иначе, получают удовольствие от вечера. Администратор второго этажа за черной глянцевой кафедрой смотрит на меня с улыбкой, спрашивает, ждет ли меня кто-то. Собираюсь ответить, но шумная компания поднимается по лестнице и отвлекает его внимание. Спешно поднимаюсь на третий этаж. Прошмыгиваю! Почему-то кажется, что туда мне нельзя. Останавливаюсь на лестничном пролете и прислушиваюсь к тишине. Внизу кипит жизнь, раздается звон бокалов, женский смех, а там наверху, молчаливо и одиноко смыкаются громоздкие двери с темным стеклом и массивной ручкой почти во всю их высоту. И чем выше я поднимаюсь, тем устрашающе они выглядят. Замечаю камеры видеонаблюдения в двух углах. Надеюсь, на меня сейчас не набросятся охранники в касках и с дубинками? Подозрительная однако тишина на третьем этаже. Может здесь превосходная шумоизоляция и по ту сторону черного стекла стены разрывает клубная музыка?

Внезапно одна из дверей плавно открывается и появляется тот самый мужчина в черном пиджаке и белой рубашке. Он увлеченно пишет что-то в своем телефоне и замечает меня, когда между нами остается пара ступеней. Его глаза цвета горького шоколада с сердцевиной подсолнуха в свете заката проходятся по мне сверху вниз. Сначала мне кажется, что он возмущен моим присутствием, но потом на его выразительных губах застывает снисходительная ухмылка, которой меня частенько одаривал в детстве дядя Женя, брат моей мамы. Ему сорок пять и он никогда не был женат, а детей, кажется, вообще не переносит.

Делаю шаг вправо, чтобы обойти мужчину, но он тут же преграждает мне путь. Влево — то же самое.

— Проблемы? — с ходу спрашиваю я громилу.

— Куда ты идешь?

Ого. Мы сразу на «ты».

— А я обязана сообщать тебе о своих передвижениях?

— Что ты там хочешь увидеть?

Я возмущена. Какой-то незнакомый мне тип смеет вот так нагло ограничивать меня в передвижениях! Да ещё кто — гость ресторана! Снова делаю шаг вправо.

— Тебе туда нельзя, — бросает он так, словно перед ним десятилетка, которой стало скучно сидеть за столиком со взрослыми и она предпочла слоняться из угла в угол.

— Почему это?

— Там закрыто.

— Но ты же только что вышел оттуда, — поднимаю я бровь. — Следовательно, там открыто.

— Третий этаж ещё закрыт для посещений. — Замечаю, как его выпирающий кадык плавно движется вверх-вниз, когда он говорит. — Если ты не заметила, здесь нет людей и не играет музыка.

— Начинаю подозревать, что за этими дверями скрывается элитный бордель. Не ты ли его хозяин, раз так упрямо охраняешь вход?

— Начинаю подозревать, что ты очень хочешь стать его частью, раз так упрямо стараешься там оказаться.

— У вас всё в порядке? — раздается мужской голос позади меня. Надо же! Огромный лысый охранник в облегающем каменные мышцы костюме! В его ухе специальное устройство, а вниз по шее спускается спиральный проводок.

— Проводите гостью к её столику, — говорит ему мужчина, и я снова смотрю на него с нескрываемым возмущением. Шоколадные глаза снисходительно опускаются к моему лицу. — Она заблудилась.

— Прошу вас, пройдемте со мной. Ваш столик на первом этаже?

Приходится промолчать. Быть вытворенной охраной из ресторана не лучшая перспектива. Я не из тех, кто станет закатывать сцены и привлекать к себе всеобщее внимание. Спускаюсь вслед за охранником и чувствую за спиной второго надзирателя. Он будто нарочно не обгоняет нас, намеренно идет прямо позади меня, будто указывая мне, что для меня уже отведено место и я не имею права делать шаг в сторону. Хочу обернуться. Если не словом, то хотя бы взглядом дать понять, что именно я о нем думаю. Но навстречу поднимается девушка в красном платье и, увидев своего спутника, с облегчением вздыхает.

— Вот ты где! А я тебя потеряла!

И всё же я успеваю обернуться прежде, чем первый лестничный пролет останется позади и скроет от меня хозяина сих убранств. Мне стало бы намного легче, увидь он в моих глазах презрение. Но мужчина, бережно опустив ладонь на талию девушки, уже ведет её в зал второго этажа. Впрочем, нет. Они проходят мимо и поднимаются на третий…

— Извините, — обращаюсь я к охраннику с наивной улыбкой, — не подскажите, а что там на третьем этаже?

— Он ещё закрыт, — отвечает с улыбкой и пропускает меня вперед. — Хорошего вам вечера.

Окинув его деланно благодарным взглядом, возвращаюсь к Зигмунду, которому официант приносит очередной коктейль.