Следуй за ритмом

Катерина Райдер, 2020

Лора вытянула счастливый билет! Приехав из Техаса в дерзкий Лос-Анджелес, чтобы построить музыкальную карьеру, она сходу встретила свою любовь и вышла замуж за известного продюсера Алана Харди. Но после десяти лет брака страсть супругов угасла, муж ушёл с головой в работу, а сама Лора незаметно для себя превратилась в его тень «на подхвате». Мечты о сольном альбоме давно в прошлом, амбиции затерялись там же, да и вкус к жизни утерян безвозвратно. Но безвозвратно ли? Однажды на вечеринке-презентации новой рок-группы Алана Лора знакомится с обаятельным британцем по имени Джеймс. Между молодыми людьми тотчас пробегает искра! Каково же было потрясение обоих, когда выяснилось, что «разовая интрижка» теперь пророчит массу проблем, ведь Джеймс Марлоу – фронтмен той самой группы, которую Алан привёз из Англии…

Эпизод четвёртый

— Теперь твоя очередь, — вернувшись в реальность, заговорил Джеймс, убирая гитару на стойку.

Я отмерла и посмотрела на него с мерцающей паникой в глазах.

— Издеваешься? После того, что я только что услышала?..

Марлоу слегка улыбнулся. Видимо, этих ничтожных слов ему было достаточно, чтобы удостовериться — мне понравилось его выступление.

Невзначай проведя пальцами по грифу, словно благодаря Fender за поддержку, блондин подошёл к ковру и вальяжно на него завалился, перехватывая налету из моих рук бокал с вином, тут же к нему прикладываясь.

— В горле пересохло, — объяснился парень, возвращая напиток, после чего, откинулся на спину, прикрыв глаза.

Его голова лежала прямо у моих коленей, и мне так сильно захотелось провести ладонью по белобрысым волосам, что аж пальцы свело.

Уровень опасности — КРАСНЫЙ!!!

Я сжала руку в кулак, отвела в сторону взгляд и размеренно выдохнула.

В тягучем молчании прошло минут пять, может незначительно больше. Блондин всё так же лежал с закрытыми глазами, я смотрела на огонь, думая… да ни о чём не думая.

— Ну, так что это будет? — нарушил тишину фронтмен «Крешеров», приоткрыв один глаз.

— В смысле? — я глянула на него вскользь, желание прикоснуться никуда не ушло, просто притаилось…

— Гитара или фоно?

— В смысле? — вновь раз повторила я.

— Песня! Ты должна мне личную песню, — широко улыбнувшись, напомнил Марлоу.

— Ничего я тебе не должна, — сощурившись, хмыкнула я, допивая вино.

Джеймс резко принял сидячее положение и, балансируя на прямых руках упирающихся ладонями в пол, завис в нескольких сантиметрах от моего лица.

Близко… опасно близко.

— Неправильная формулировка! Мы никому ничего не должны… — от голоса британца, опустившегося на несколько тонов, по моей спине побежали взволнованные мурашки.

— Мы? — слизывая с губ его дыхание, уточнила я полушёпотом.

— Люди, — пояснил блондин. — Долг понятие слишком приземлённое. Ты должна. Я должен. Мы должны. Но где во всём этом искренность? Исполнять долговые обязательства не значит быть хорошим человеком. Как думаешь, брошенный ребёнок радуется приходящему раз в месяц чеку от отца? — Я отрицательно качнула головой. — То-то и оно! Поступать по совести и следовать долгу не одно и то же. Благие дела не должны быть продиктованы вынужденной ответственностью, они идут изнутри, понимаешь? От сердца…

Всё это время Марлоу смотрел мне в глаза. Его прямой взгляд, окрашенный всеми оттенками синего, горел искренностью, заставляя дыхание сбиваться. Интересно, как долго этот парень продержится на олимпе славы? В какой момент она сломает его? Заставит пересмотреть постулаты, нарушить принципы, изменить себе в погоне за успехом? Не то чтобы я не верила в Джеймса, просто это случалось со всеми, рано или поздно. Я видела десятки, сотни примеров падения. Жажда популярности, зачастую, доводит людей до края.

— Фортепьяно… — точно под гипнозом, выдохнула я.

— Фортепиано? — озадачено переспросил Джеймс, но тут же смекнул о чём речь. — Окей, фортепиано!

Я смущённо опустила взгляд и медленно встала с пола, отдавая Марлоу бокал. Руки почти сразу заледенели — так всегда случалось, когда я нервничала. Под рёбрами внезапно возник воздушный пузырь, стремительно увеличивающийся в размерах, мешающий дышать.

Святые угодники! Неужели я буду петь?..

— Песня посвящение? — поднимаясь следом, Джеймс поплёлся за мной к роялю.

Парень обошёл инструмент и остановился справа, облокачиваясь локтем о его ребро. Будет наблюдать из первого ряда. Совсем не облегчает задачу!

— Я давно не пела на публике… Кхм, в принципе давно не пела, так что сделай скидку, — опуская вопрос блондина, дрожащим голосом предупредила я, усаживаясь на банкетку.

— Постараюсь, — кивнул музыкант, тепло улыбнувшись.

Подбородок упал на грудь. Взгляд упёрся в клавиши. Я попыталась выдохнуть, но воздух застрял в горле. Руки всё это время лежали на коленях, заметно подрагивая. Да что руки, всё тело колошматило так, словно я дотронулась до оголённых проводов.

Идеи относительно песни не было! Я напрочь забыла все слова и ноты даже супер хитовых песен. Марлоу тактично ждал, чуть отойдя в сторону, делая вид, что поправляет гитару. Спасибо и на этом!

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я осмелилась прикоснуться к инструменту. Дыхание в очередной раз оборвалось. Сердце испуганно подпрыгнуло и забилось у основания языка.

Первый аккорд был взят вроде как наугад, но последовавший за ним чётко обозначил в моём сознании гармонию — комбинация была не случайной.

Вступление затянулось. Я вспоминала текст, написанный несколько лет назад. Джеймс вновь переместился к белоснежному роялю, глянул на меня исподволь, и тут же отвёл взгляд, чтобы не смущать.

Пора! Взяв дыхание, я прикрыла глаза и запела:

«Мне пора уходить…

В бесконечных витринах одинокие лица.

Лёгких нет, чтоб курить.

А душа продолжает из костей в клетке биться.

Недописанный стих.

Остывает мой кофе в гудках телефонных.

Голос Жизни утих,

А когда-то не знал мир сильнее влюблённых…»

Вибрация инструмента коснулась кончиков пальцев, проникла под кожу и, поднявшись по рукам, ласково обняла за плечи. Время остановилось. Окружающий мир поблек. Мы остались один на один с музыкой. Это забытое ощущение всколыхнуло во мне столько светлых и одновременно горестных чувств, что голос предательски задрожал, срываясь с нужной ноты испуганным вибрато.

Припев:

«Кто ты, человек в отражение?

Дай мне — надежду на завтра.

Вот мои руки, вот твои плети,

Сердце почти без ландшафта.

Кто ты? Почему я забыла?

Солнце — оно меня так любило.

Звёзды — падали в руки.

Боже, я умираю от скуки…»

Ко второму куплету, я смогла совладать с волнением. Мне помогла музыка, она всегда помогала… Я, как и Джеймс, никогда не писала песни для толпы. Мои тексты были чем-то вроде исповеди, завуалированной автобиографии. В них прятались личные переживания, размышления, мечты.

Я настолько глубоко ушла в себя, наслаждаясь процессом, что полностью отключилась от материального и вспомнила о присутствии британца лишь к последнему припеву, когда, совершенно неожиданно, за моей спиной проснулась ударная установка.

Резко обернувшись, я пугливо посмотрела на блондина, по-хозяйски сидевшего за барабанами. Он подбадривающе улыбнулся и ударил по тарелке, подхватывая ритм. Трепетное волнение вернулось. Я продолжила петь:

«Так дай же надежду на завтра!

Поезд везущий обратно

Прочь из этой разрухи,

Пока в отражение нет жалкой старухи.

Где ты? Почему я не слышу?

Голос до хрипа повышу.

Ну же, скорей, протяни свои руки

И прекрати наши муки!»

Наша маленькая импровизация длилась не больше минуты, однако я в полной мере успела вспомнить как это — быть частью чего-то большего. Не красивым приложением или «вынужденным долгом», а звеном общей цепи, столь же важным и незаменимым.

Песня закончилась, но мои пальцы ещё долго не решались проститься с роялем, ласково поглаживая чёрно-белые клавиши, словно, это было наше последнее свидание.

— Когда ты её написала?

Джеймс выбрался из-за установки, неспешно подойдя ко мне. В его руках было два бокала, наполненных наполовину. Я с готовностью приняла напиток, без промедления окропляя губы терпким алкоголем, и растерянно пожала плечами.

— Не помню, недавно.

Блондин сощурился. В его глазах блеснуло недоверие. Не знаю почему, но я мгновенно выпалила правду:

— Три года назад…

Да, именно так! Уже тогда я чувствовала, что мы с Аланом становимся чужими, а моим мечтам суждено сгинуть в пучине нереализованного потенциала.

Марлоу ничего не сказал, вообще никак не отреагировал, молча приложился к вину, а затем зацепился взглядом за кромку бокала, вертя его в руках. Даже и не знаю, хорошо это или плохо.

— Может быть, прогуляемся по каньону? — спустя некоторое время, предложил он.

Я удивлённо хлопнула глазами, но ответить на предложение не успела — за окном раздался звук подъезжающего автомобиля и вскоре тишину ночи вдребезги разбили несколько нетрезвых голосов — вернулись The Crash.

Джеймс досадливо вздохнул, поставил бокал на пол возле рояля, нервно проведя по волосам ладонью.

— Пойду, прослежу, чтобы они не разнесли ваш гостевой дом.

Значит, вечер окончен. И я снова не могла определиться — хорошо это или плохо!

— Спасибо за приятную компанию, — сдержанно кивнула я, стараясь «держать марку».

— Теперь ты зафрендишь меня? — посмеиваясь, подмигнул британец уже будучи на пороге гостиной.

— Так и быть, зафрендю, — улыбнулась я, провожая его взглядом.

Через несколько секунд Марлоу вышел из особняка, но не из моей головы…