Штабная

Катерина Гашева

Повесть «Штабная» – первая часть трилогии «Декларация прав героя». Действие происходит в вымышленной стране, однако все подробности жизни в ней реалистичны и конкретны: выходят журналы, работают аптеки и рынки, во дворах играют дети, функционируют военные штабы… Правда, уже много лет в стране идёт гражданская война, но кто с кем воюет и за что – уже непонятно, словно это война с «условным противником».Повесть входила в шорт лист премии «Дебют» в номинации «Фантастика».

Глава третья

— Проходи, садись, — сказала Машка Павлу, — и угощайся кстати.

Она кивнула на лежащую на столе солдатскую флягу.

— Это что?

— Бери, бери, это кока-кола, ты же любишь сладенькое?

Павел скрутил пробку, понюхал, потом сделал глоток — кола отдавала алюминием.

— Даже боюсь спрашивать, откуда ты ее взяла…

— Пособие.

Машка растянула в кресле. Она казалось расслабленной. Но Павел чувствовал какое-то пульсирующее напряжение.

Он отпил еще чуть-чуть и протянул фляжку хозяйке. Машка задумчиво поболтала ее, а потом налила немного в крышку от термоса и добавила чего-то из стеклянной бутылочки.

— Спирт, — пояснила она, — меня этому Олег научил. Школьный друг мужа. Помнишь, я рассказывала?

Павел смотрел, как она пьет.

— Ты так много умеешь, Маша, — сказал он и покраснел.

— Хочешь?

— Нет.

— Ну и правильно, — Машка допила и вытащила из стола папку с бумагами. — Боевые офицеры — телом статны, мозгом серы.

— Что? — Павел засмеялся и замахал, — ты несправедлива. Они гораздо храбрее нас.

— Уверен? — Машка подняла брови.

Павел растерялся.

— Маша, я обидел тебя?

— Ох, не говори ерунды. Нам пора заняться проверкой тестов моих гавриков. Сам вызвался мне помогать. Вот и помогай.

Они работали в тишине. Только крысенок изредка пытался сгрызть то проверенные листы, то ручку.

— Странные они у тебя.

— Кто? Вопросы?

— Нет, офицеры. Эта троица. Я, конечно, не знаю, кто они и откуда.

— А ты спроси.

— А ты скажешь?

— Смотря что. Вот, Кирилл Плотвинин — бывший математик, ушел с четвертого курса. От кругов Эйлера-Венна до округления потерь.

— Как думаешь, это эволюция или деградация? — попытался пошутить Павел.

— По-моему, это бегство. — Мария не приняла шутки, — впрочем, не мне судить.

— А остальные двое?

— Марк Станкович, — Машка сплела пальцы, — выходец из народа. Из маленькой такой деревушки. С родителями-язычниками отношений не поддерживает. Не то чтобы презирает, но не ладит. А еще ему изрядно оттоптал мозг помянутый покойный друг моего покойного мужа. Нас он должен просто ненавидеть.

— А этот… Глумус ненавидел штабных?

— Если не сказать хуже. Но Олег умен. Был умен. А за Марка я пока не в курсе.

— Понял. А третий?

— А третьему позарез хочется быть взрослым… Ладно, давай работать.

И они сели разбирать тесты. Вера у господ офицеров не изменилась, и этого следовало ожидать, а вот чувства… Глубина у Марка снизилась, у Влада выросла, а у Кирилла какие-то неясные скачки. Впрочем, глубина и не измеряема стандартными тестами.

— Маша, могу я тебя пригласить… в городе опять какой-то праздник. И с работой мы закончили. Осталось только отчет.

Машка помолчала, ей было очень жаль Павла. Очень и очень жаль.

— Паша, мне нужно лично отнести, согласовать. И… — она опять смотрела куда-то в глубину зеркала, — и это наверняка, займет время.

— Я подожду.

— Не надо, Паша, — она почесала крысенка за ухом. — Кстати, что они там вечно празднуют? Каждую неделю праздник.

— Что-то языческое. Я не уверен. Вроде, День длинного волоса.

— Ну вот. Я по экстерьеру не подойду. Не расстраивайся, будет еще праздник.

Она собрала бумаги. Очень не хотелось идти.

— Я все равно подожду. Или хотя бы провожу тебя до кабинета.

Машка почувствовала, что у нее нет сил отказаться.

Путь лежал через бывшую зону игровых автоматов. Здесь все давным-давно обесточили, но порой что-то просыпалось. То в одном, то в другом вспыхнет лампочка, проиграет пару тактов мелодия.

— Ну вот, пришли. Иди отдыхай.

— Хорошо, — Павел вздохнул. — Удачи там с отчетом.

Машка посмотрела на него и протянула фляжку, которую зачем-то взяла с собой.

— Хочешь еще кока-колы?

И скрылась за дверью.

Она вышла из кабинета главного часа через два. Привалилась к ледяной стене и стояла, тяжело дыша.

— Маша? — Павел приблизился к ней и взял за плечо. — Маша…

Она дернулась. Он увидел совсем близко расширенные глаза, цвет которых он никогда не мог понять, искусанные губы.

— Господи, что ты здесь делаешь?

Она отодвинула его. Провела ладонью по лбу, будто приходя в себя.

— Обещал же.

— Знаешь что, Павел. Ты отвратительно исполняешь приказы. — Она вдруг взяла его за руку. — Пойдем, погуляем.

На улицах еще шумел праздник. Смысла его, кажется, никто не понимал, а может, смысла и вовсе не было. На домах висели пучки волос с разноцветными ленточками. Девушки в народном пели усталыми голосами. Машка молча вела Павла сквозь толпу.

— Маш, что-то случилось?

— Нет. Ты же хотел праздник.

— Просто ты какая-то…

— Откуда все эти люди, как думаешь?

— Наверно, противник живой силой помог. Или дезертиры.

Они оказались в небольшом парке, где прямо между деревьями стояли столики. Нашли свободный, сели. Сначала долго никто не подходил, потом подбежала девушка и поставила на стол два бокала с чем-то терпким, что сразу ударило в голову.

— Маша, я хотел тебе сказать…

— Смотри-ка! — Она поднялась, на губах заиграла улыбка, и Машка продекламировала, — Молодые офицерики отдыхают ночью в скверике!

Влад, Плотва и Марк повернули головы. Они были веселы, разгорячены. Плотва окинул Машку и Павла взглядом, встал и прочел, махнув рюмкой.

— Два штабиста самым этим занимались на паркете!

— Но в окопе под обстрелом неудобно с этим делом, — ответила Машка.

Плотва склонил голову, будто в поклоне, подхватил бутылку и пошел к столику штабных.

Марк и Влад последовали его примеру.

— Вашему от нашего, — Плотва изобразил куртуазный поклон.

— Садитесь, голубчики.

Теперь они все пятеро сидели посреди сквера с бутылкой самогона. Праздник почти отшумел. И официантка осталась одна, ленивая и сонная.

Павел не смог бы вспомнить, о чем они говорили. Машка смеялась. И это было главное, пускай он так ничего ей и не сказал. Так даже лучше.

Откуда-то грянула музыка. Потекла между темными деревьями.

— Можно вас пригласить? — внезапно для себя самого сказал Влад.

Машка кивнула. И пошла к освещенной площадке, не держась за его руку.

Павел проводил их взглядом, и Плотва похлопал его по плечу.

— Крепись, штабчик, его, может, завтра убьют.

Машка двигалась под музыку молча и смотрела в сторону. Влад мучительно подбирал тему для разговора. Он чувствовал, что надо что-то говорить обязательно.

Он сам не понимал, как они очутились здесь, на этой площадке.

— Не кисни. Ты мне нравишься, — сказала она внезапно.

И у Влада перехватило дыхание.

Машка засмеялась. Разом оборвалась мелодия. Они стояли, как на сцене, на подсвеченной асфальтированной площадке. Из темноты вынырнула и бросилась бежать кошка.

— Я бы иначе не пошла. Я всегда делаю только то, чего хочу.

Она врала. Но эта ложь помогала.

Она была пьяна, в голове гудело, тело просилось в бой. Может быть, поэтому она и пошла танцевать с Владом. Этот еще не был в настоящем бою, а теперь он должен его выдержать. Самый настоящий.

«Ты боец», — сказал ей когда-то муж, из-за этого она и сказала «да» на его предложение. Никогда больше никто ее так не называл.

Влад кинул опасливый взгляд на товарищей, но они как будто забыли о нем. Только Павел все смотрел и смотрел Машке в спину.

И Влад принял бой.

— Пойдем гулять, штабная?

— Крыса? — усмехнулась Машка.

И Влад вдруг понял, что на крысу она не похожа.

— Нет. Нет, не крыса. Ну! Идешь?

— Отчего нет?

Повсюду осыпался праздник. Ночь подходила к концу. Влюбленные пытались забыть о том, что скоро утро, закрывали глаза, задергивали шторы. Одинокие пили. Солдаты отмеряли линию фронта строевым шагом. И никто не спал.

— Куда идем?

— Вон туда, — она толкнула дверь в какой-то подъезд.

Влада обдало холодом и темнотой. Машка покопалась в замке. Дверь щелкнула и поддалась.

Владом вдруг овладел страх. Какое-то детское «не надо так», «я не так это представлял» и «почему я?»

Это последнее он спросил вслух в глухом нежилом коридоре. Машка остановилась под прошлогодним календарем с репродукцией какой-то иконы.

— Ты меня не свяжешь. Первых быстро забывают. А мне не надо твоей памяти.

— Акт благотворительности?

— Догадливый. Хватит болтать.

Влад храбрился. Но стоило ей скинуть на скрипучую кушетку форму, как его затрясло. Она придвинулась ближе, потом что-то сказала, и мир стал радужным, незнакомым. Звякнуло об тумбочку — это Машка сняла с пальца кольцо.

У нее было тело смертницы. Влад не знал, откуда взялась такая мысль. Но именно так должно выглядеть тело смертницы, именно так оно должно ощущаться. Влад замычал от напряжения. Ему было как-то невыразимо стыдно, и стыд этот пульсировал в голове.

Потом все вспыхнуло и куда-то поплыло. Машка поднялась и надела кольцо обратно на безымянный палец.

— А как же муж? — спросил Влад и не узнал свой голос.

— Муж… объелся груш, — сказала Машка и застегнула последнюю пуговицу.