Механическая принцесса

Кассандра Клэр, 2013

Англия, Лондон, викторианская эпоха. Получив письмо от пропавшего брата, Тесс Грей приезжает в Англию. Оказавшись в Лондоне, она обнаруживает Нижний мир, по улицам которого бродят вампиры, могущественные чародеи и оборотни. Письмо брата оказывается ловушкой, и Тесс попадает в беду. Спастись ей помогают Сумеречные охотники, но тучи снова сгущаются. Целая армия безжалостных роботов создана, чтобы уничтожить Охотников. Таинственный Магистр мечтает заполучить Тесс, ведь она – недостающий элемент темного плана. Уилл и Джем готовы на все ради ее спасения…

1

Жуткий скандал

Свадьба в понедельник — будет вам здоровье,

Под венец во вторник — будет вам раздолье,

Если свадьба в среду — дня лучше не сыскать.

В четверг жениться — быть беде,

А в пятницу — вам жить в нужде,

Ну а в субботу свадьба — и счастья век не знать.

— Народная присказка

— Декабрь — удачный месяц для свадьбы, — сказала портниха, которая за годы работы прекрасно научилась разговаривать с полным ртом иголок. — Говорят ведь: как в декабре снежок пойдет, женись — любовь не пропадет. — Она вколола в платье последнюю булавку и отступила назад. — Готово. Что скажете? Я его скроила по одной из моделей самого Уорта!

Тесс взглянула на свое отражение в высоком трюмо, стоявшем у нее в спальне. Платье было сшито из темно-золотого шелка, как того требовал обычай Сумеречных охотников. Они считали белый цветом траура, не подходящим для свадьбы, — вопреки моде, которую задала в день своего бракосочетания сама королева Виктория. Тугой корсаж и рукава были отделаны тонким кружевом.

— Прелестно! — Шарлотта хлопнула в ладоши и подалась вперед. Ее карие глаза сияли от радости. — Тесс, тебе так идет этот цвет!

Тесс повертелась перед зеркалом. На фоне золота щеки ее казались не такими бледными. Корсет в форме песочных часов подчеркивал и округлости фигуры, и тонкую талию, а на шее мерно и успокоительно тикал механический ангел. Чуть ниже спускалась цепочка с нефритовой подвеской, которую подарил ей Джем. Тесс носила их вместе, не желая расставаться ни с одним из украшений.

— Вам не кажется, что кружева многовато?

— Вовсе нет! — Шарлотта откинулась на спинку стула и сама не заметила, как положила одну руку на живот, словно защищая его. Она всегда была слишком худенькой — даже чересчур, — чтобы носить корсет, а теперь, ожидая ребенка, и вовсе стала выбирать платья с завышенной талией, в которых походила на маленькую нахохлившуюся птичку. — Это ведь твоя свадьба, Тесс! Когда еще наряжаться, как не на свадьбу? Только представь все это!

Тесс частенько мечтала об этом ночами. Она все еще сомневалась, поженятся ли они с Джемом, ведь Совет еще не принял окончательного решения по их вопросу. Но это не мешало ей мечтать. Она всегда представляла, как идет по проходу под руку с Генри, не глядя ни направо, ни налево, — устремив взор только на своего суженого, как и положено настоящей невесте. Джема она видела в тунике, но не боевой, а праздничной, как парадная военная форма: черных с золотыми полосами на запястьях и золотыми рунами, пущенными по воротнику и планке.

Он так молод. Они оба так молоды. Тесс понимала, что семнадцать и восемнадцать — это рановато для брака, но у них каждая секунда была на счету.

Каждая секунда утекающей жизни Джема.

Тесс поднесла руку к шее и почувствовала знакомую дрожь механического ангела. Крылья царапнули ей ладонь. Портниха озабоченно посмотрела на Тесс. Она была из простецов, но обладала особым Зрением, как и все, кто служил Сумеречным охотникам.

— Хотите убрать кружево, мисс?

Не успела Тесс ответить, как в дверь постучали. Раздался знакомый голос:

— Это Джем. Тесс, ты здесь?

Шарлотта тут же выпрямилась.

— Ох! Он не должен тебя видеть в этом платье!

Тесс уставилась на нее с недоумением.

— Почему?

— Таков обычай Сумеречных охотников. Плохая примета! — Шарлотта поднялась на ноги. — Быстрее! Спрячься за шкафом!

— За шкафом? Но…

Тесс не удалось договорить: Шарлотта схватила ее за запястье и потащила к шкафу, как полицейский тащит особенно упрямого преступника. Когда хватка ослабла, Тесс отряхнула платье и выразительно посмотрела на Шарлотту, но все-таки осталась в укрытии. Портниха вытаращила глаза, но промолчала и пошла открывать дверь.

Показалась серебристая шевелюра Джема — немного растрепанного. Пиджак сидел на нем криво. Озадаченно покрутив головой, он наконец заметил прячущихся за шкафом Шарлотту и Тесс, и взгляд его просиял.

— Слава богу, — сказал он. — Я никак не мог понять, куда вы обе подевались. Там, внизу, Габриэль Лайтвуд — и он устроил жуткий скандал.

— Напиши им, Уилл, — попросила Сесили Эрондейл. — Пожалуйста. Всего одно письмо.

Уилл откинул назад влажные от пота темные волосы и свирепо уставился на сестру.

— Встань в стойку, — только и сказал он и указал кончиком кинжала на ее ноги. — Одну — сюда, другую — туда.

Сесили вздохнула и передвинула ноги. Она знала, что стояла неправильно, и делала это специально, чтобы позлить Уилла. Это было несложно. Сесили прекрасно помнила это еще с тех пор, когда ему было двенадцать. Когда его подначивали сделать что-нибудь опасное — например, залезть на крутой скат крыши поместья, — реакция всегда была одна: в глазах Уилла вспыхивали сердитые синие огоньки, подбородок выдвигался вперед… и дело иногда кончалось сломанной рукой или ногой.

Само собой, этот Уилл, почти уже взрослый, был вовсе не тем мальчишкой, которого Сесили помнила с детства. Он стал куда более раздражительным и замкнутым. Красота матери сочеталась в нем с отцовским упрямством — и, надо полагать, с отцовской же склонностью к пагубным пристрастиям, хотя об этом Сесилия могла только догадываться на основании слухов, ходивших среди обитателей Института.

— Подними клинок, — велел Уилл так же холодно и подчеркнуто профессионально, как обычно разговаривала ее гувернантка.

Сесили подняла оружие. Она не сразу привыкла носить боевое облачение — брюки и свободную тунику, схваченную поясом на талии, — но теперь двигалась в них так же легко, как в самой простой ночной сорочке.

— Не понимаю, почему ты не хочешь им написать. Всего одно письмо!

— Не понимаю, почему ты не хочешь вернуться домой, — парировал Уилл. — Стоит тебе самой вернуться в Йоркшир, как ты сразу прекратишь волноваться за наших родителей, а я смогу устроить…

— Уилл, может, пари? — перебила его Сесили, которая слышала эту гневную тираду уже в тысячный раз.

Она одновременно обрадовалась и огорчилась, заметив, как вспыхнули глаза Уилла. Точно так же вспыхивали отцовские глаза, когда кто-то вызывал его на спор. Мужчины так предсказуемы!

— Какое пари?

Уилл сделал шаг вперед. Сесилия видела метки у него на запястьях и руну памяти на шее. Поначалу все метки казались ей уродливыми, но теперь она привыкла к ним — как привыкла и к боевой одежде, и к гулкому эху, гулявшему в просторных залах Института, и к его своеобразным обитателям.

Она махнула рукой в сторону старинной мишени, нарисованной на стене: черное яблочко было заключено в круг побольше.

— Если я трижды попаду в яблочко, ты напишешь письмо маме с папой и расскажешь, как у тебя дела. А еще обязательно упомянешь о проклятии и объяснишь, почему ты уехал.

Лицо Уилла стало непроницаемым — так случалось всегда, когда Сесили обращалась к нему с этой просьбой. Но он все же ответил:

— Ты ни за что не попадешь трижды.

— Что ж, Уильям, тогда ничто тебе не мешает принять вызов.

Сесили умышленно назвала брата полным именем. Она знала, что его это раздражает, хотя когда так поступал Джем, лучший друг Уилла — нет, его парабатай (а это, как выяснила в Институте Сесили, было нечто совершенно особенное) — Уилл, похоже, принимал это за выражение приязни. Возможно, дело было в том, что он все еще помнил, как сестра ковыляла за ним на нетвердых ногах, выкрикивая с валлийским акцентом: «Уилл! Уилл!» В детстве она никогда не называла его Уильямом — только Уиллом или, совсем уж по-валлийски, Гвиллимом.

Темно-синие — такие же, как у самой Сесили, — глаза Уилла опасно сузились. Когда мама говорила, что Уилл подрастет и разобьет немало сердец, Сесили всегда смотрела на нее с сомнением. Уилл тогда был кожа да кости — тощий, растрепанный и вечно грязный. Но теперь она поняла маму. Когда она в первый раз вошла в столовую Института и брат в изумлении вскочил на ноги, у Сесили в голове пронеслось: «И это Уилл? Не может быть!»

Тогда он обратил на нее эти глаза — точь-в-точь как у матери, — и Сесили прочла в них ярость. Брат совсем не обрадовался встрече. Но главное, она помнила его худеньким мальчиком со спутанными, черными, как у цыгана, волосами и в перепачканной одежде, — а теперь перед ней был высокий, пугающий мужчина. Слова, которые она хотела сказать, застряли у нее в горле, и она так же молчаливо уставилась на него. С тех пор ничего не изменилось: Уилл едва замечал присутствие сестры, как будто она была камушком у него в ботинке — постоянной, но несущественной помехой.

Глубоко вдохнув, Сесили подняла голову и приготовилась метнуть первый кинжал. Уилл не знал и никогда не узнает о том, сколько времени она провела в одиночестве у себя в комнате, тренируясь распределять по руке вес клинка и наконец сообразив, для хорошего броска надо работать не только кистью. Она опустила обе руки, а затем отвела правую назад, за голову, и плавным движением выбросила ее вперед, перенося вместе с рукой и вес всего тела. Кончик кинжала указывал точно в цель. Метнув его, Сесили опустила руку и шумно вздохнула.

Клинок вошел в стену точно в центре мишени.

— Один, — сказала Сесили, самодовольно улыбнувшись.

Уилл холодно взглянул на нее, выдернул кинжал из стены и передал его сестре.

Сесили метнула его снова. Как и в первый раз, клинок пронзил яблочко и остался, подрагивая, торчать из стены.

— Два, — торжественно произнесла Сесилия.

Уилл стиснул зубы, но снова вытащил кинжал и вернул его девушке. Она улыбнулась. В этот миг она была уверена в себе, как никогда. Она знала, что у нее все получится. Она ни в чем не уступала Уиллу: так же высоко лазила, так же быстро бегала и так же надолго задерживала дыхание…

Сесили метнула клинок. Тот вошел в цель, и девушка подпрыгнула, захлопав в ладоши. Отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, она смерила брата победным взглядом.

— Теперь ты обязан написать письмо. Ты проиграл!

К ее удивлению, Уилл улыбнулся.

— Ладно, напишу, — сказал он. — Напишу, а потом сожгу. — Сесили издала возглас возмущения, но брат предостерегающе поднял руку. — Я сказал, что напишу письмо. Но не говорил, что я его отправлю.

У Сесили перехватило дыхание.

— Да как ты смеешь играть со мной в такие игры?

— Я же говорил, ты не создана для ремесла Сумеречных охотников. Тебя слишком легко обвести вокруг пальца. Я не буду писать письмо, Сеси. Это противоречит Закону — и точка.

— Как будто тебе есть дело до Закона! — Сесили топнула ножкой и тотчас вышла из себя еще больше: она всегда презирала девчонок, которые так делали.

Глаза Уилла сузились.

— Как будто тебе есть дело до того, чтобы стать Сумеречным охотником! Ну а что ты скажешь на это: я напишу письмо и отдам его тебе, если ты пообещаешь, что сама отвезешь его домой — и никогда не вернешься?

Сесили вздрогнула. Она помнила множество скандалов с Уиллом, помнила своих фарфоровых куколок, которых он разбил, вышвырнув из окна мансарды… но память ее хранила и ту доброту, которую он проявлял к ней: брат мог забинтовать ей оцарапанное колено или поправить ленты в растрепавшихся волосах. В том Уилле, который теперь стоял перед ней, не было этой доброты. Целый год после его отъезда мама часто плакала. Прижимая к себе Сесили, она говорила, что Сумеречные охотники лишат его способности любить. Эти бессердечные создания, твердила она, пытались запретить ей выйти замуж. Что в них нашел Уилл, что в них нашел ее сынишка?

— Я не поеду, — промолвила Сесили, не отводя глаз от брата. — А если ты будешь настаивать, я… я…

Дверь чердака отворилась, и на пороге появился Джем.

— О, — сказал он, — смотрю, вы опять на ножах. Давно ругаетесь или только начали?

— Он начал первый, — заявила Сесили, указав на Уилла, хотя и понимала, что это бесполезно. Джем относился к ней со сдержанной теплотой, как и положено относиться к младшим сестрам друзей, но во всяком споре принимал сторону своего парабатая. Он мягко, но решительно ставил Уилла превыше всего в этом мире.

Точнее, почти всего. Сесили была очарована Джемом с первого своего дня в Институте. Необычная, неземная красота его серебристых волос и глаз, точеных черт его лица притягивала взгляд. Он был похож на сказочного принца, и Сесили, возможно, влюбилась бы в него, если бы не было так очевидно, что он по уши влюблен в Тесс Грей. Джем следил за каждым ее шагом, а при разговоре с ней голос его менялся. Когда-то мама Сесили с восхищением заметила, что их сосед смотрит на какую-то девушку так, словно она — единственная звезда на небосклоне. Вот именно так Джем и смотрел на Тесс.

Сесили не огорчалась из-за этого: Тесс была мила и любезна, хотя и немного застенчива, и вечно сидела над книгами, прямо как Уилл. Если Джему нравились именно такие девушки, Сесили точно не подошла бы ему. Кроме того, чем дольше она жила в Институте, тем лучше понимала, как неловко почувствовал бы себя в такой ситуации Уилл. Он яростно оберегал Джема и глаз бы с нее не спустил, опасаясь, что она может ненароком расстроить или чем-то обидеть его. Нет, лучше уж держаться от всего этого подальше.

— Я как раз собирался связать Сесили и скормить ее уткам в Гайд-парке, — заявил Уилл, откинув назад влажные волосы и одарив Джема улыбкой. — Твоя помощь не помешает.

— Увы, с сестроубийством тебе придется повременить. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд, а у меня для тебя есть пара слов. И это твои любимые слова — во всяком случае, когда они стоят вместе.

— Полный болван? — предположил Уилл. — Мерзкий выскочка?

— Демонический сифилис, — с улыбкой ответил Джем.

В одной руке Софи легко и уверенно держала нагруженный поднос, а другой стучала в дверь Гидеона Лайтвуда.

Послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. Гидеон предстал перед Софи в брюках на подтяжках и в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами. Руки его были влажными, как будто он только что расчесывал пальцами мокрые волосы. Сердце Софи дрогнуло, и она заставила себя нахмуриться.

— Мистер Лайтвуд, — сказала она, — я принесла булочки, которые вы просили, а еще тарелку сэндвичей. Бриджет приготовила их специально для вас.

Гидеон пропустил Софи в комнату. Его спальня ничем не отличалась от других жилых комнат в Институте: темная тяжелая мебель, огромная кровать с балдахином, широкий камин и высокие окна, выходившие во двор. Пересекая комнату, чтобы поставить поднос на столик у огня, Софи почувствовала на себе взгляд Гидеона. Выпрямившись, она повернулась к нему, сложив на груди руки.

— Софи… — начал он.

— Мистер Лайтвуд, — перебила она, — будут ли у вас еще какие-нибудь распоряжения?

Взгляд Гидеона был наполовину вызывающим, наполовину печальным.

— Зови меня, пожалуйста, Гидеоном.

— Я уже говорила вам, что не могу звать вас по крестному имени.

— Я Сумеречный охотник, у меня нет крестного имени. Пожалуйста, Софи… — Он шагнул к ней. — До того как я поселился в Институте, мне казалось, что мы друзья. Но с самого моего приезда ты так холодна со мной…

Софи невольно прикоснулась рукой к лицу, вспомнив мастера Тедди — сына своего прошлого господина. Он вечно зажимал ее в темных углах, распускал руки, залезая за корсаж и бормотал ей на ухо, что ради собственной выгоды ей следовало бы вести себя более дружелюбно. Даже сейчас от одной мысли о Тедди девушка содрогнулась.

— Софи… — В уголках глаз Гидеона появились тревожные морщинки. — Что случилось? Если я чем-то обидел тебя, если пренебрег тобой, скажи — и я попытаюсь загладить вину…

— Нет, вы не обижали меня и не пренебрегали мной. Вы — господин, а я — служанка. Мне не хочется переступать черту. Мистер Лайтвуд, пожалуйста… не нужно ставить меня в такое неловкое положение.

Гидеон поднял было руку, но после этих слов опустил ее. Он казался таким удрученным, что сердце Софи смягчилось. «Я потеряю все, а ему терять нечего», — напомнила она себе. Этими словами она убеждала себя, лежа ночами на узкой кровати и помимо воли вспоминая его глаза цвета грозового неба.

— Я думал, мы друзья, — сказал он.

— Я не могу быть вашим другом.

Он подошел еще ближе.

— А что, если я как раз собирался спросить тебя…

— Гидеон! — С трудом переводя дух, в комнату ворвался Генри в одном из своих ужасных жилетов — зеленом в оранжевую полоску. — Твой брат здесь. Он там, внизу…

Глаза Гидеона округлились.

— Габриэль здесь?

— Да. Кричит что-то о вашем отце, но отказывается посвящать нас в подробности, пока ты не придешь. Он не шутит. Пойдем.

Гидеон помедлил, переведя взгляд с Генри на Софи.

— Я…

— Пойдем, Гидеон. — Генри редко бывал настойчив, но в такие моменты спорить с ним было невозможно. — Он весь в крови.

Побледнев, Гидеон потянулся к мечу, висевшему возле двери.

— Уже иду.

Габриэль Лайтвуд стоял в прихожей, прислонившись к стене. Камзола на нем не было, а рубашку и брюки покрывали алые пятна. Сквозь открытые двери Тесс увидела остановившийся снаружи, у крыльца, экипаж Лайтвудов с огненным гербом на боку. Должно быть, Габриэль приехал сюда один.

— Габриэль, — ласково произнесла Шарлотта, словно пытаясь успокоить норовистого жеребца, — Габриэль, расскажи нам, пожалуйста, что случилось.

Габриэль был высок и строен. Его каштановые волосы слиплись от крови, глаза сверкали. Он провел руками по лицу. Пальцы тоже были в крови.

— Где мой брат? Мне нужно поговорить с братом.

— Он сейчас придет. Я послала за ним Генри. А Сирил уже готовит институтский экипаж. Габриэль, ты не ранен? Может, применить руну ираци?

В голосе Шарлотты слышалась материнская забота, словно этот юноша никогда не смотрел на нее свысока, прячась за спиной Бенедикта Лайтвуда, словно они с отцом никогда не плели интриги, чтобы отобрать у нее Институт.

— Как много крови! — воскликнула Тесс, подходя ближе. — Габриэль, она ведь не твоя?

Габриэль посмотрел на нее. Тесс впервые не заметила в его поведении ни тени позерства. В его глазах был только страх, страх и смятение.

— Нет… Это их кровь…

— Их? О ком ты говоришь?

Вопрос задал Гидеон, который уже спускался по ступенькам со второго этажа, держа в правой руке меч. Рядом с ним шли Генри и Джем, а чуть позади — Уилл и Сесили. Джем в ужасе замер посреди лестницы, и Тесс поняла, что он увидел ее в свадебном платье. Глаза юноши вспыхнули, но он не успел ничего сказать: все спешили вниз, и его вынесло к подножию лестницы, как листок в бурном потоке.

— Отец пострадал? — спросил Гидеон, остановившись возле брата. — А ты?

Он дотронулся до подбородка Габриэля и повернул лицо брата к себе. Габриэль был выше Гидеона, но признавал его старшинство и теперь радовался, что брат рядом, и вместе с тем огорчался, что он говорит так резко.

— Отец… — начал Габриэль. — Наш отец — червь.

Уилл усмехнулся. Он прибежал прямо с тренировки и не успел переодеться. Влажные от пота волосы завивались у его висков. Уилл даже не взглянул на Тесс, но она к этому уже привыкла: в последнее время юноша смотрел на нее только в случае крайней необходимости.

— Приятно слышать, что ты пересмотрел свое мировоззрение, Габриэль, но ты выбрал весьма странный способ объявить об этом.

Гидеон бросил укоризненный взгляд на Уилла, а затем снова повернулся к брату.

— Что ты имеешь в виду, Габриэль? Что натворил отец?

Габриэль покачал головой и бесцветно повторил:

— Он — червь.

— Я знаю. Он бросил тень на доброе имя Лайтвудов и лгал нам обоим. Он опозорил маму и уничтожил ее. Но нам не нужно быть такими, как он.

Габриэль отпрянул от брата, неожиданно сверкнув зубами, обнажившимися в свирепом оскале.

— Ты не слушаешь меня, — прошипел он. — Он червь. Червь. Такое длинное чудище, похожее на змею. С тех пор как Мортмейн прекратил присылать лекарство, ему становилось все хуже. Он менялся. Язвы сначала появились у него на руках, а затем стали покрывать все тело: руки, шею, лицо… — Зеленые глаза Габриэля обратились к Уиллу. — Это сифилис, так ведь? Ты ведь все о нем знаешь! Разве ты не эксперт?

— Ну, не то чтобы я его изобрел, — начал Уилл. — Просто я уверен, что демонический сифилис существует. Есть свидетельства… В библиотеке можно найти упоминания…

— Демонический сифилис? — в замешательстве переспросила Сесили. — Уилл, о чем он говорит?

Уилл открыл рот и слегка покраснел. Тесс украдкой улыбнулась. Сесили прибыла в Институт несколько недель назад, но Уилл до сих пор не привык к ее присутствию и расстраивался каждый раз, когда она напоминала о себе. Похоже, он не понимал, как вести себя с младшей сестрой, которую помнил совсем ребенком, и твердил, что не рад ей. И все же Тесс замечала, что он не спускает с Сесили глаз и смотрит на нее с такой же заботой, как временами на Джема. Само собой, меньше всего на свете ему хотелось объяснять Сесили, что такое демонический сифилис и каким путем он передается.

— Тебе об этом знать не обязательно, — буркнул он.

Габриэль перевел взгляд на Сесили, и рот его от удивления приоткрылся. Тесс заметила, что юноша изучает ее. Должно быть, родители Уилла были очень хороши собой: ведь и Сесили, и Уилл отличались удивительной красотой — их черные, как смоль, волосы блестели, а глаза отливали небесной синевой. Сесилия смело встретила взгляд Габриэля, гадая про себя, кто этот юноша и почему он не любит ее брата.

— Отец мертв? — не унимался Гидеон. — Этот демонический сифилис его убил?

— Не убил, — покачал головой Габриэль, — а изменил. Он его изменил. Несколько недель назад переехали в Чизвик — отец так пожелал, хотя и не объяснил нам причины. А несколько дней назад он заперся в кабинете и не выходил даже на обед. Сегодня утром я поднялся в кабинет, чтобы попытаться встряхнуть его, но дверь была сорвана с петель. По коридору тянулся… какой-то склизкий след. Я пошел по нему, спустился вниз и вышел в сад. — Он оглядел собравшихся, ни один из которых не проронил ни звука. — Наш отец превратился в червя. Вот что я пытаюсь сказать.

— Но не случится ли так, — проговорил Генри, — что кто-то… э-э… наступит на него?

Габриэль с отвращением взглянул на него.

— Я обыскал весь сад и нашел несколько слуг. Вернее, то, что от них осталось. Они все были разорваны на… на кусочки. — Сглотнув, он посмотрел на свою окровавленную одежду. — Потом я услышал какой-то высокий вой, повернулся и увидел, что ко мне приближается нечто — огромный слепой червь, похожий на дракона из легенд. Он широко раскрыл пасть, внутри блестели острые зубы. Я побежал к конюшням. Он полз за мной, но я вскочил на козлы и направил экипаж в ворота. Эта тварь не стала меня преследовать. Видимо, боится предстать перед взором общественности.

— Ага, — с удовлетворением кивнул Генри. — Значит, размеры не позволят на него наступить.

— Не стоило мне убегать, — пробормотал Габриэль, смотря на брата. — Нужно было остаться и сразиться с ним. Или, может, с ним можно договориться. Может, еще не поздно достучаться до отца.

— А может, он разорвал бы тебя, не моргнув глазом, — заметил Уилл. — То, что ты описываешь, — это превращение в демона, последняя стадия сифилиса.

— Уилл! — всплеснула руками Шарлотта. — Почему ты об этом не рассказывал?

— Знаете, в библиотеке полно книг о демоническом сифилисе, — оскорбленно буркнул Уилл. — Я никому не запрещал их читать.

— Да, но раз уж ты знал, что Бенедикт превратится в гигантскую змею, мог бы хотя бы упомянуть об этом, — укоризненно произнесла Шарлотта. — Мог бы по меньшей мере просветить нас.

— Во-первых, — возразил Уилл, — я понятия не имел, что он превратится именно в червя. Последняя стадия демонического сифилиса предполагает превращение в демона, но демон может выглядеть как угодно. Во-вторых, процесс преображения занимает несколько недель. Я полагал, что даже такой конченый идиот, как Габриэль, заметит это и сообщит кому-нибудь.

— Кому сообщит? — веско спросил Джем.

Во время разговора он подошел ближе к Тесс. Теперь они стояли бок о бок, слегка касаясь друг друга руками.

— Конклаву. Почтальону. Нам. Кому угодно, — ответил Уилл, раздраженно взглянув на Габриэля, который понемногу приходил в себя и теперь был вне себя от ярости.

— Я не конченый идиот!..

— Вряд ли протесты помогут тебе доказать наличие ума, — пробормотал Уилл.

— Я же сказал, отец закрылся в кабинете и неделю не выходил…

— И ты даже не подумал обратить на это внимание? — поинтересовался Уилл.

— Ты не знаешь нашего отца, — произнес Гидеон тем ровным тоном, на который переходил всякий раз, когда не мог уклониться от разговора о своей семье.

Он повернулся к брату и, положив руки на плечи Габриэля, что-то тихо сказал ему — так что больше никто из собравшихся не расслышал его слов.

Джем коснулся мизинцем пальцев Тесс. Это выражение привязанности было так хорошо знакомо девушке, что в последние месяцы она неосознанно протягивала руку Джему всякий раз, когда он оказывался рядом.

— Это твое свадебное платье? — едва слышно спросил он.

Тесс не пришлось отвечать, потому что в это мгновение в прихожую вошла Бриджет со стопкой одежды в руках — боевым облачением Охотников. Повернувшись ко всем остальным, Гидеон сказал:

— Чизвик. Нужно спешить. Мы пойдем вдвоем с Габриэлем, если никто больше не вызовется.

— Только вы? — произнесла Тесс, не сдержав удивления. — Но почему? Не лучше ли взять с собой кого-то еще?

— Конклав, — лаконично ответил Уилл, в синих глазах которого плясало пламя. — Он не хочет, чтобы Конклав узнал о его отце.

— А ты бы хотел? — запальчиво спросил Габриэль. — Если бы это была твоя семья? — Губы его изогнулись в усмешке. — А, забудь. Откуда тебе знать, что такое верность…

— Габриэль, — укоризненно произнес Гидеон, — не говори так с Уиллом.

Габриэль, казалось, удивился, и Тесс не могла его винить. Гидеон, как и все в Институте, слыхал о проклятии Уилла и полагал, что именно этим объяснялись враждебность и резкость юноши, но никто из посторонних не был посвящен в эту тайну.

— Мы пойдем с вами. Само собой, пойдем, — сказал Джем, отпуская руку Тесс и делая шаг вперед. — Гидеон оказал нам услугу. Мы этого не забыли, правда, Шарлотта?

— Конечно, нет, — ответила Шарлотта и повернулась к служанке. — Бриджет, доспехи…

— Какая удача, что я уже в доспехах, — заметил Уилл.

Генри тем временем снял жилет и обменял его на защитный камзол и портупею, Джем последовал его примеру — и внезапно всё вокруг пришло в движение. Шарлотта что-то тихо сказала Генри, прикрывая живот рукой. Тесс отвернулась, чтобы не смущать их, и заметила, как Джем, склонившись к Уиллу, наносит руну на шею друга. Сесили взглянула на брата и нахмурилась.

— Я тоже в доспехах, — заявила она.

Уилл дернул головой, из-за чего Джем негодующе вскрикнул.

— Ни в коем случае, Сесили.

— Ты не имеешь права мне запрещать. — Глаза девушки вспыхнули. — Я иду с вами.

Уилл посмотрел на Генри, но тот лишь виновато пожал плечами.

— Она имеет право. Она тренируется почти два месяца…

— Она же совсем дитя!

— Но ведь ты в пятнадцать делал то же самое, — тихо заметил Джем, и Уилл снова повернулся к нему.

Казалось, все — даже Габриэль — на миг задержали дыхание. Джем выдержал взгляд Уилла, и не в первый раз Тесс почувствовала, что они безмолвно разговаривают друг с другом.

Наконец Уилл вздохнул и полуприкрыл глаза.

— Теперь и Тесс захочет пойти.

— Само собой, я иду с вами! — воскликнула Тесс. — Может, я и не Сумеречный охотник, но я тоже тренировалась. Джем не пойдет без меня.

— Ты же в свадебном платье, — возразил Уилл.

— Раз уж все его увидели, теперь я не могу выйти в нем замуж, — парировала Тесс. — Плохая примета, знаете ли.

Уилл прорычал что-то по-валлийски — слов невозможно было разобрать, но тон не оставлял сомнений, что юноша негодует. Джем тревожно улыбнулся Тесс. Внезапно дверь Института распахнулась, и прихожая озарилась лучами осеннего солнца. На пороге стоял запыхавшийся Сирил.

— Второй экипаж готов, — сказал он. — Кто едет?

Кому: Консулу Джошуа Вейланду

От: Совета

Многоуважаемый господин консул!

Вам, без сомнения, известно, что срок Вашего пребывания на посту консула подходит к концу. Прошло десять лет, и настало время назначить преемника.

С нашей точки зрения, стоит рассмотреть возможность назначения на эту должность Шарлотты Бранвелл, урожденной Фэйрчайлд. Она прекрасно справляется с обязанностями руководителя лондонского Института, и мы не сомневаемся, что Вы одобрите ее кандидатуру, учитывая, что именно Вы поставили ее на этот пост после смерти ее отца.

Ваше мнение очень важно для нас, поэтому мы с радостью ознакомимся с любыми Вашими соображениями по этому поводу.

С превеликим уважением,Виктор Уайтлоу, инквизитор, от имени Совета