Айрин

К.Ф. О'Берон, 2022

Беда не приходит одна. Она приходит с менестрелем. Несколько слов бродячего певца – и единственная наследница престола пускается в опасный путь. Теперь позади неё – погоня, отправленная разгневанной королевой, впереди – вражеские солдаты, маги и чудовища. Но разве такие мелочи остановят принцессу, выросшую с мечом в руках?

8. Свобода

Трюггу нравилось дежурить в темнице ночью. Можно было неторопливо ходить вдоль клеток, грохоча короткой, окованной железом дубинкой по металлическим прутьям. Некоторые заключённые испуганно вскакивали, другие лежали, точно мертвецы. Хотя последние и днём валялись не шевелясь. Что поделать: у человеческого тела есть пределы. Перейдёшь его — и узника уже не способны поднять ни страх, ни боль. Пленник вроде и дышит ещё, но по сути, труп трупом. Таких даже пытать скучно.

— Как дела? — вывернув из-за угла, спросил Вилгу.

— Всё тихо, — лениво ответил Трюгг.

В действительности в подземелье никогда не бывало абсолютной тишины: всегда кто-нибудь стонал или вскрикивал, терзаемый болью от ран.

— Мож, это, достанем кого, развлечёмся? Ну, хоть ногами попинаем чутка? Шоб совсем малёхо развеяться. А то меня в сон клонит…

— Ты не на ярмарку куролесить пришел, а в карауле нонче! — строго ответил Вилгу. — Вот ходи и карауль!

Трюгг скорчил под маской рожу — всё равно Вилгу не увидит. Эх, жаль сегодня старшим этот надутый пентюх. Был бы Саул — повеселились бы от души. Вслух сказал:

— Да караулю, караулю…

Он свернул в левый коридор. Подняв дубинку, легонько ткнул в свисавшую на цепи лампаду. Пошёл дальше, глядя на свою качающуюся из стороны в сторону тень.

Где-то впереди послышались ругательства и шлепки — будто кто кого по физиономии лупит. Заулыбавшись, Трюгг поспешил туда. Заключённые иногда дрались, и это было забавно. Вот подумаешь: и так смерть неминучая рядом, ан нет — всё равно глотки друг другу перегрызть пытаются. Люди такие остолопы…

В предвкушении интересного зрелища, Трюгг подлетел к решетчатой двери камеры, откуда доносились звуки борьбы. И разом позабыл о развлечениях: мужик в исподнем оседлал распластанную на полу девицу и душил. Девица сдавленно хрипела и тянула руку к застывшему с другой стороны решётки Трюггу.

— А ну, прекратить! — оторопевший палач врезал по железным прутьям дубинкой.

Наглый мужик и ухом не повёл, продолжая сдавливать шею женщины. Той самой, которую барон приказал беречь, как зеницу ока.

— Вилгу! Борель! Сюды! — дурным голосом заорал Трюгг, не попадая трясущимся в руке ключом в замок. По всем приказам заходить к узникам в одиночку было запрещено. Но коли девка пострадает, все, кто караулил в эту ночь, пожалеют, что из мамкиной дырки вылезли…

Лу-Оту обхватывал нежную шею девушки, чувствуя, как бьётся под ладонью жилка. Он слышал скрип распахивающейся двери и прилагал неимоверные усилия, чтобы не повернуться. С детства в голову вбивали, что нужно всегда держать врага в поле зрения. Но Айрин, объясняя, что требуется делать, настрого запретила смотреть на палачей, пока она не подаст знак.

— Они ни на миг не должны ничего заподозрить, — внушала она рыцарю. — А в глазах они могут прочитать твои мысли. Поэтому не гляди на них!

И Брауг не глядел.

Сама девушка в этот момент хрипела, слабо скребя пятками каменный пол. И наблюдала из-под опущенных век за вбежавшим в помещение человеком в чёрной маске. Дождавшись, когда тот окажется за спиной Лу-Оту, крикнула:

— Давай!

Рыцарь резко кувыркнулся назад, всем телом врезавшись в ноги замахнувшегося дубинкой палача. Потеряв равновесие, палач свалился. Ловко перевернулся, собираясь встать, но на него набросилась Айрин. Захлестнула шею мужчины цепью своих оков и, упираясь коленом в спину, принялась душить.

Лу-Оту, цапнув выроненную караульным дубинку, кинулся к двери, чтобы встретить забегающего палача с длинным кинжалом в руке. Затормозив, тот попытался ткнуть рыцаря остриём в грудь. Изумлённый настолько неуклюжим движением, воин с размаху опустил дубинку на его предплечье. Раздался хруст, противник Лу-Оту взвыл.

Конец ознакомительного фрагмента.