Неэкономная экономика

Ислам Узалов

Настоящая монография является сборником статей полемического характера из числа опубликованных автором с начала двухтысячных годов.Они отражают его оценки ряда аспектов состояния региональных экономик РФ и путей их развития на примере Республики Дагестан.

Горькое лекарство

I

То, что страна, мир, а вместе с ними и Дагестан переживают экономический кризис, давно известно даже младенцам, как и то, что виновниками всего, конечно же, являются американцы — наше, ставшее уже штатным, мировое зло.

Надо думать, если бы не они со своей ипотекой, то мы продолжали бы пребывать в благоденствии и по настоящее время.

Правда это несколько не стыкуется с рассуждениями, против которых тоже вроде никто и не возражает, что экономические кризисы в условиях рыночной экономики неизбежны.

За каждым подъёмом непременно должен следовать спад, а за ним новый подъём к ещё более сияющим вершинам.

При этом упоминаются и короткие в несколько лет волны от Маркса (того самого — Карла), и длинные, растягивающиеся на десятилетия волны Кондратьева, и периодическая смена технологических укладов, влияние которых можно демонстрировать любопытствующим в ретроспективе, но никто не рискнёт прогнозировать, в отличие от марксовых или кондратьевских циклов, их временные рамки в перспективе.

Однако, в любом случае получается, что американцы тогда ни причём.

Свершилось неизбежное, а они, как всегда, и здесь оказались «впереди планеты всей», хотя при этом сыграли только роль камня, вызвавшего, давно и неуклонно зревшую лавину.

Камня довольно увесистого, я сказал бы даже целой скалы, но, тем не менее, лавина зрела.

Имеется ещё и точка зрения, согласно которой получается, что дело не в цикличности развития, а просто всему виной либерализация экономики, которую государства отдали на откуп стихии рынка.

Теперь вот придётся возвращаться к тому, от чего не следовало отходить — жёсткой руке государственного регулирования и даже национализации, являющимися, надо понимать, лекарством от кризисов в будущем — опять реверанс в адрес Маркса, только теперь уже не в части констатации цикличности кризисов, а способа избавления от них вообще.

Однако, и здесь невозможно не видеть некоторую нестыковку.

Если государства, как институты, такие умные и, в отличие от бизнеса, всё знали бы наперёд и делали бы правильно, то почему они с самого начала, видя, наметившееся движение в опасном направлении, не взяли ситуацию под контроль, не перехватили инициативу у неправильно ведущего себя рынка, направив поток в должное русло, не дожидаясь пока всё начнёт рушиться, а затем принялись суетливо заниматься спасательными работами?

Разве инструктор учебного автомобиля, видя, как курсант собрался сбить приближающийся фонарный столб, не перехватывая управление, ждёт пока произойдёт авария, в том числе и с довольно опасными для его собственной жизни последствиями, а затем начинает заниматься ремонтом?

Но вернёмся к нашей лавине.

От чего, всё-таки, она зрела и дозрела и вообще в чём предпосылки её зарождения.

Не возникают же циклы и волны сами по себе чуть ли не по воле божьей.

Почему в своё время мы гордились тем, что кризисы эти есть, как считал классик, родимое пятно капитализма, от которого социалистической экономике гарантирован иммунитет?

Мировая экономика представляет собой сложнейшую динамично развивающуюся систему, состояние которой определяется бессчётным количеством факторов, формируемых миллионами субъектов экономической деятельности, начиная от государств, транснациональных корпораций и кончая торговкой семечками или кустарём — одиночкой.

Хотя в основе экономики, как науки, лежат очень простые и понятные вещи, субъективизм, присущий всем участникам экономической деятельности, ведёт к тому, что они ведут себя в той либо иной степени вопреки требованиям объективных экономических законов, что и является теми самыми факторами, влияющими на систему, деформируя её.

Это и ошибки в оценке ситуации, и склонность к авантюрам или наоборот излишнему консерватизму, а так же иными проявлениями, имеющим отношение, не столько к экономике, сколько к профессионализму и психологии лиц, принимающих решения.

Кстати, за работы по изучению нерационального с точки зрения экономики поведения потребителей, дезориентирующих производителей, американский экономист Ричард Талер получил в своё время Нобелевскую премию.

Но это я так — в качестве лирического отступления.

Особую роль играют государственные институты, влияние которых на экономику зачастую определяется как лоббизмом, так и причинами политического и социального характера, далеко не всегда находящимися в гармонии с логикой экономического развития.

Перечисленные обстоятельства, которые практически невозможно устранить окончательно, в той либо иной степенью интенсивности и мощи вносят свой вклад в общее дело деформирования экономики.

При этом, возникающие диспропорции имеют свойство накапливаться, а не исчезать.

В конечном итоге, система не выдерживает.

Подобные аномалии возникают при любом способе производства и, тем не менее, между социалистической и рыночной экономикой существует принципиальная разница.

Сравним, для наглядности, экономику с известной, думаю, всем Пизанской башней, которая из-за проблем с грунтом, на котором покоится её фундамент, постепенно наклонялась и, в конечном счёте, рухнула бы.

Однако, под неё подвели бетонную подушку, остановив тем самым процесс, и теперь вроде башне ничего не угрожает. Наклонное положение, естественно, не изменилось, но собственные конструкция и прочность позволяют ей противостоять вызванных им деструктивным внутренним напряжениям.

Если обратиться к образу этой башни, то социалистическая экономика возводилась на зыбком фундаменте государственной собственности и с первого своего дня уже начала крениться.

Практически она всегда находилась в никогда не прерывавшемся кризисе, самым очевидным проявлением которого был постоянный дефицит жизненно необходимого.

От разрушения её удерживали лишь скрепы диктата, насилия и социальной демагогии.

Сначала экспроприация экспроприаторов, продотряды, потом Гулаг с миллионами бесплатных рабочих рук, великие стройки социализма, построенные на костях зеков, энтузиазм населения, воодушевляемого обещаниями будущего коммунистического рая, вывоз сырья в обмен на зерно, масло, промышленные товары… Однако, всё это невозможно эксплуатировать бесконечно и тогда наступает конец.

Крен «башни» достигает такой величины, после которой скрепы не выдерживают и она просто напросто разрушается.

Это в нашей стране и произошло.

Что же касается рыночной экономики, то и в ней присутствует целый набор аномалий, порождаемых хозяйствующими субъектами, правда, аномалий совершенно иного характера.

Они тоже накапливаются, увеличивая наклон «башни», но, тоталитарные скрепы, присущие социалистическому способу хозяйствования у неё отсутствуют.

Вместе с тем, в системе действуют объективные законы, стремящиеся вернуть её в нормальное положение, и чем больше крен, тем их воздействие сильнее.

В конечном итоге, это приводит к тому, что «башня» в какой-то момент, подобно ваньке-встаньке возвращается в своё нормальное вертикальное состояние.

Однако, это приводит к дискомфорту для её субъектов, уже привыкших функционировать в противоестественном наклонном положении.

Не смотря на то, что в мире и принято говорить о кризисе именно экономики, этим фактически ставится всё с ног на голову.

Вроде как, мы-то молодцы, только вот экономика того…, а иначе давно бы и всем на зависть…

По сути же дела в последнее время, как и во всех предыдущих экономических катаклизмах, наблюдается кризис не экономики, а её отдельных субъектов, которые из-за неправильного поведения в течение достаточно длительного срока вдруг почувствовали себя плохо от того, что экономика отказалась терпеть и далее такое их хозяйствование.

То есть, в кризисе оказались субъекты, ненормальное функционирование которых экономика отторгает, а вот сама экономика сейчас, как раз, находится в процессе активного выздоравливания, ликвидируя дисбалансы, отказываясь от совершенно ненужных и даже вредных излишеств.

Она никогда и ни под кого не подстраивается, и тех, кто надеется на обратное, рано или поздно безжалостно вычеркнет из реестра своих субъектов.

Перефразируя известное высказывание Черчилля о демократии, можно сказать, что рыночная экономика является не особенно хорошим способом хозяйствования, но остальные ещё хуже.

Выздоровление экономики было бы ещё быстрее, если государство не мешало своими попытками сохранить то, что ею отвергается.

Все эти поддержки американского или российского автопрома или иных производителей есть те самые припарки, которые чаще всего лечат не болезнь, а температуру.

Радикальная хирургия, потребность в которой очевидна, подменяется щадящей терапией. На худой конец, как в известном анекдоте про попа, жалевшем собаку, вместо того, чтобы отсечь «хвост» сразу, начинают рубить его по частям.

К сожалению, такие процедуры неизбежны по двум причинам.

Во первых, экономика экономикой, а у государства есть социальные обязательства и, как я уже заметил выше, далеко не всегда они совпадают с объективными интересами самой экономики, которыми в какой-то мере приходится жертвовать.

Здесь ему приходится решать очень непростую задачу — сохранение тех «курочек», что несут золотые яйца, и одновременное недопущение снижения качества жизни населения до взрывоопасного уровня.

Решение, как всегда, бывает половинчатое, что присуще любому компромиссу.

Во вторых, власть просто-напросто должна демонстрировать народу свою тревогу и заботу. Иначе он не поймёт.

Вот и приходится идти на шаги, носящие нередко чисто популистский характер и рассчитанные на сиюминутный эффект, хотя в перспективе от них не следует ждать ничего хорошего.

Ну, скажем, на фоне рецессии и инфляции поднимаются пенсии или заработная плата бюджетникам темпами, превышающими темпы самой инфляции.

И кто кинет камень в благодетеля?

Зато месяц другой спустя начинаются проклятия обывателя в адрес производителей и «торгашей», у которых цены, оказываются, начали расти ещё более ускоренными в сравнении с прежними темпами.

То есть, спираль инфляции ещё более раскрутилась.

Что же касается настойчивых обещаний государства не уменьшать и даже увеличивать свои социальные обязательства, то они вызывают серьёзные сомнения, поскольку резервы, необходимые для этого, могут быть исчерпаны, как обещает Кудрин, уже в следующем году, а чуда с возвратом именно к тому времени прежних цен на энергоносители может и не произойти.

Эффект же от реструктуризаций, инноваций и прочих правильных вещей, позволяющий компенсировать падение цен на энергоносители, даже если всё делать идеально, может появиться в перспективе более отдаленной, чем год или два.

К сожалению, в экономике не существует сладких лекарств, а идти на непопулярные меры всегда сложнее, чем дать народу подслащённую пустышку, хотя очевидно, что лечение запущенной болезни впоследствии обойдётся куда дороже.

II

В предыдущей публикации я попытался показать, что кризисы являются неотъемлемым свойством любой экономики, а не только рыночной.

Просто, рыночной присуща их определённая цикличность, а социалистическая пребывает в никогда не прекращающемся кризисе с первого же дня своего рождения.

После этого меня в частном разговоре, прибегнув к традиционным, как всегда, аргументам — индустриализация, полёты в космос, вражеское окружение, не дававшее строить счастливое будущее и, конечно же, духовность, обвинили, что навожу напраслину на светлый облик социализма.

Если бы это было мнение редких оригиналов, то на нём можно было бы и не останавливаться, но, к сожалению, такой позиции всё ещё продолжает придерживаться достаточно заметная часть российского и особенно дагестанского общества.

Вообще-то я полагаю, что государство существует не для индустриализации или полётов в космос.

Оно содержится гражданами на свои налоги совсем для других целей.

Его предназначение — обеспечить им возможность выстраивания собственным трудом достойной жизни, а не занятия ракетостроением на фоне вечных очередей и коммуналок.

Космос или индустриализация могут быть средством достижения этого, но никак не целью.

В части же вражеского окружения, всем известно, что мешает плохому танцору.

Мы тоже не давали «врагам» строить что-то счастливое, но они же строили и получше нашего.

Значит, наша теория и практика строительства оказалась хуже, чем у них и нечего за неё цепляться.

Экономика это инструмент удовлетворения жизненных потребностей человека.

Если один ковыряется в носу, а другой рвёт жилы, прилавки же пусты и условия жизни для одного и другого одинаково ни к чёрту, значит, экономика со своей задачей не справляется, значит, она в кризисе.

А ещё хуже, если некоторые, ковыряющиеся в носу, имеют доступ к государственной кормушке, а рвущие жилы, лишь к пустым прилавкам.

Семь десятилетий — срок вполне достаточный, чтобы социалистическая экономика доказала своё преимущество перед рыночной.

К сожалению, не доказала, а лишь сделала народы СССР, а заодно и пристёгнутых к нему впоследствии сателлитов, жертвой гигантского эксперимента, в то время, как Западная Европа, Северная Америка, Австралия с Новой Зеландией, да и кое-кто в Азии очень даже уютно обустраивались.

Последствия такого эксперимента мы в своих попытках перейти на рельсы нормального цивилизованного развития никак не можем устранить и по настоящее время.

Что же касается духовности, то, как сказал поэт Александр Межиров, ею обычно затыкают щели в неотапливаемых квартирах.

В той же публикации я заметил, что при экономическом кризисе государству приходится решать две взаимоисключающие задачи — не мешать экономике заниматься самолечением, избавляясь от всего, что деформирует её и обеспечивать при этом некий приемлемый уровень социальной защиты населения.

Все эти сдувания «пузырей», разрушение «пирамид», частичное или полное закрытие недостаточно эффективных предприятий реального сектора, означает, что вне поля экономической деятельности оказываются не просто офисы и производственные корпуса, но люди, работающие в них, а значит, их благосостояние.

Не секрет, что из числа крупнейших экономик мира (G20), российская сейчас в числе, испытывающих наибольший спад и причина этого на поверхности — чрезвычайная зависимость от экспорта сырья — прежде всего, энергоносителей, цены на которые упали в 3—4 раза, а так же откровенная неконкурентоспособность обрабатывающей промышленности и сферы услуг.

В этой ситуации не может не возникать вопрос о том, насколько правильно ведут себя федеральная и региональные власти?

Вообще-то, с чисто экономической точки зрения, правильнее всего не мешать, извините за тавтологию, экономике выздоравливать, а не пытаться финансовыми вливаниями продлить агонию некоторых её обречённых субъектов.

Я полагаю, что Чарльз Дарвин в своё время открыл закон, имеющий отношение не только к растительному и животному миру.

Экономическое развитие, без которого, как известно, нельзя обеспечить и развитие социальное, возможно только при естественном отборе в условиях борьбы рыночных структур за выживание, при которой отмирает всё неэффективное, слабое.

Как волк — санитар леса, так и конкуренция есть санитар экономики.

Снижение накала «внутривидовой» и «межвидовой» борьбы, не соблюдение принципов честной конкуренции всегда приводит к регрессу и загниванию.

Тем не менее, раз уж кризис имеет место быть, то государство вынуждено действовать не всегда столь решительно и безжалостно, как того требует экономика, которая, всё таки, существует ради людей, а не наоборот.

Сложность в одном — правильно определиться со степенью такой решительности.

Первым очевидным для многих россиян признаком надвигающегося кризиса явилось резкое падение ликвидности в банковской сфере.

Тотчас, напуганные слухами и наученные предыдущим горьким опытом, граждане ринулись в банки, изымать свои вклады.

В такой ситуации правительство сработало, как мне представляется, в меру оперативно и эффективно.

Это и решительные заявления президента и главы правительства, адресованные, прежде всего, населению, что их вкладам ничего не угрожает, и кредитование государством, крупнейших банков, и пересмотр некоторых нормативов, регулирующих банковскую деятельность…

Не обошлось и без шероховатостей, в том числе, и достаточно серьёзных, но, в целом вектор выдержали правильный.

Паника была погашена, изъятые из банков вклады начали возвращаться, а к концу декабря прошлого года их величина даже стала превышать ту, что была ещё до изъятия.

Положительная динамика сохраняется и по настоящее время.

Вообще-то для меня эта доверчивость, неоднократно обманутого ранее и терявшего практически всё, российского народа удивительна.

Думаю, здесь свою психологическую роль сыграли и факт наличия у государства крупных валютных резервов, и высокий рейтинг Медведева с Путиным.

Он может кому нравиться, а кому и нет, но будь у населения степень доверия к ним ниже, я не говорю уже про 2% Ельцина, клявшегося с экрана телевизора — если что, то ляжет на рельсы, всё могло сложиться иначе.

В конечном же итоге, вроде как, получилось совсем не по Дарвину — сильные спасутся сами, а слабым туда и дорога. Однако, в этом конкретном случае без вмешательства государства величина социальных издержек могла оказаться совершенно неприемлемой.

Сейчас в среде некоторых, политиков и экономистов в ходу обвинение, что правительство сделало многомиллиардные вливания жирным банковским котам, в то время как следовало помогать реальному сектору, работникам, пенсионерам…

Деньги якобы были использованы только для спекулятивных операций на валютной бирже и, вообще, осели на личных счетах избранных за рубежом.

Все это либо вполне сознательный популизм, либо неосознанная демонстрация некомпетентности.

Во первых, государство даже при тех, прямо скажем, критических, обстоятельствах занималось вовсе не благотворительной раздачей денег, а кредитованием банков под проценты, причём, на достаточно короткие сроки для того, чтобы дать передышку крупнейшим из них и, прежде всего, с государственным участием, неожиданно оказавшихся в осаде перепуганных не только российских, но и западных кредиторов (у них-то кризис был уже в разгаре), требовавших досрочного погашения обязательств — произошёл, так называемый, margin call.

От краха банка волны в экономике, тем более, находящейся в кризисе, поднимаются значительно круче и расходятся дальше, чем в случае с производственной структурой.

Кредиты банками действительно конвертировались в иностранную валюту, но иного и не могло быть, ибо долги на запад полагалось возвращать вовсе не в рублях, которые кредиторам были совершенно неинтересны.

Ну, и потом, займы, спустя оговоренное условиями кредитования время, банками, сумевшими восстановить ликвидность, были государству возвращены.

Так что и его кошелёк не пострадал, и намечавшаяся было волна банковского кризиса спала, хотя напряжённость сохраняется и по настоящее время.

Существует и такая точка зрения, что не помоги государство, так ничего страшного и не произошло бы.

Ну, объявили бы дефолт (банки, а не государство), возможно, некоторые из них перешли бы под контроль самих кредиторов, в том числе и зарубежных.

И что? Разве они после этого не остались бы в России и не продолжали бы работу?

Всё это, конечно же, верно, но только с одной стороны.

Банки это столь тонкая материя, завязанная на множестве производителей, что потрясения их основ, способные привести даже к незначительному сбою в движении финансовых потоков, могли иметь серьёзные последствия для начавшей уже лёгкое скольжение по наклонной плоскости экономики страны, сорвав её в штопор.

Риски были слишком велики и, думаю, что перестраховка в этом деле была не лишней.

— Допускалось ли при этих финансовых вливаниях какие-то нарушения или даже злоупотребления?

— Не исключаю.

Но массовый характер они, убеждён, не носили. В противном случае мы наблюдали бы действительно штопор.

А вот, что касается предприятий, так называемого, реального сектора, кредитовавшихся зарубежными банками напрямую, мимо российской банковской системы, то здесь продемонстрированная правительством и в отношении их решимость посодействовать своими кредитами с возвратом долгов, вряд ли можно признать удачной.

Особенно, когда стало выясняться, что в продолжавших открываться реалиях резервы не столь бездонны, как казалось ранее, и денег может катастрофически не хватить для куда более важных вещей.

Это хорошо, что попозже, вероятно, поняв, что погорячилось, правительство сдало назад, признав, что ничего страшного не произойдёт и без его помощи. То есть, пусть выкручиваются с кредиторами сами.

Государство при заключении производственными предприятиями кредитных договоров никакого участия не принимало и на себя никаких обязательств не брало.

Это было частное дело договаривающихся сторон со всеми присущими ему рисками, которые берутся ими на себя, а не планируется перекладывать на чьи-то, не ожидающие этого, плечи.

III

Скептически относясь к желанию государства поучаствовать в прямом финансировании рыночных структур вообще, я, тем не менее, убеждён, что при тушении разгоревшегося было пожара в банковском секторе в начальной стадии кризиса федеральное правительство поступило вполне разумно, иначе мы сейчас вполне могли бы пребывать лишь на развалинах своей экономики.

Кредитование банков было связано не столько с какими-то фундаментальными внутренними для них причинами, свидетельствующими о неустойчивости системы (Центробанк последние годы достаточно бдительно стоял на страже), сколько с потребностью погасить панику, возникшую у корпоративных кредиторов и населения в условиях форс-мажора.

То есть, главным образом это была лишь плата за страх. Что же касается последующих действий правительства вплоть до настоящего времени, то здесь сложно давать однозначные оценки. Для этого нужна довольно объёмная аналитическая работа.

Тем не менее, информация, доступная мне, как и всем желающим, даёт возможность для некоторых выводов.

Рубль полегчал раза в полтора.

Для того, чтобы процесс был постепенный, Центробанк израсходовал для интервенций на ММВБ десятки миллиардов долларов.

Власть предержащие, вроде как, гордятся тем, как это было сделано хорошо, плавно, не возбуждая панических настроений (речь идёт уже не об изъятии банковских вкладов, про что говорилось ранее, а бегстве народа от рубля к доллару или евро — это несколько иное).

Так вот, именно здесь я не уверен, что рубить «хвост» по частям, да ещё за такие деньги, лучше, чем сразу весь и бесплатно.

Не уверен, что «ужасный конец» хуже «бесконечного ужаса».

Не уверен, что этим долларам нельзя было найти лучшее применение, в том числе, и способное пригасить возможную панику и предотвратить дальнейший обвал рубля.

Одно спокойное умно прокомментированное заявление о проведении разовой девальвации, думаю, было предпочтительнее целого ряда растянутых во времени заявлений о том, что девальвации дескать нет, а имеет место некое колебание курса.

На фоне очевидного для всех факта её проведения в несколько этапов с попутной потерей валютных миллиардов, потраченных для интервенций на бирже, такие заявления ничего кроме сарказма у населения не вызывали и для власти это не есть хорошо.

А на днях президент Медведев заявил, что поддержка фондового рынка была ошибкой.

Правда, примерно в те же дни Путин в другой аудитории сказал, что всё делалось правильно.

Политтехнологи тотчас возбудились и занялись гаданием, чтобы это значило в плане взаимоотношений двух политиков.

Ну, а я, с чисто экономической точки зрения, считаю, что вначале — с банками — всё было сделано правильно, а остальное — попозже может в чём-то и правильно, а может и не очень.

Продемонстрированное публично разногласия это лишнее свидетельство того, насколько сложно принимать и интерпретировать такие решения.

Например, правительство делает широкий жест, заявляя о выделении АвтоВАЗу десятков миллиардов рублей для очередной поддержки его падающих штанов.

Здесь разговор уже не о кратковременной помощи в погашении кредиторской задолженности, про которую говорилось в предыдущей публикации, а о долгосрочном субсидировании в надежде на реструктуризацию производства, поднятие конкурентоспособности и пр.

Опыт прежних не особо успешных попыток подобной поддержки порождает серьёзный скептицизм относительно возможной удачности последней.

Никак не отрубим «хвост» и опять «ужас без конца». Однако, вполне резонен вопрос о том, как тогда быть с населением Тольятти, значительная часть которого привязана к автозаводу?

Как быть с не меньшим количеством семей предприятий смежников по стране? Кстати, это затрагивает и дагестанский «Авиаагрегат». Согласитесь, что всё очень непросто и даже опасно.

Тем не менее, лично я придерживаюсь точки зрения, что завод без господдержки загнётся окончательно не является неоспоримым фактом.

Может, именно осознание, что халява кончилась и, причём, навсегда, заставит корпоративных топ-менеджеров под угрозой краха работать как положено и найти выход иной, чем через государственный кошелёк.

Безвыходных положений, как известно, не бывает.

Тем более что 25% акций ВАЗа принадлежит французской автомобилестроительной корпорации Renault. Значит, и она со своим опытом не будут лишней.

Государственные же десятки миллиардов, можно было бы использовать иначе, в том числе и для мероприятий, которые нивелировали бы и отрицательные последствия возможного банкротства для работников ВАЗа и его смежников.

Примерно то же самое можно сказать и в отношении политики господдержки других крупных производителей (Русал, ГАЗ, Норникель и пр.).

Предполагаемые вливания связаны с достаточно серьёзными рисками того, что радикального улучшения не произойдёт.

Кредиты могут быть вновь бездарно потрачены на то, чтобы поставив на конвейер очередного урода типа «Приоры», а государство вместо возврата денег и одновременно рождения конкурентоспособных производителей, с возросшим налоговым потенциалом, не только лишится денег, но и получит себе в нагрузку принятые в залог производства, с которыми не будет знать, как поступить — то ли продать за бесценок, то ли тратить ещё десятки миллиардов на их санацию, для чего оно является далеко не самым лучшим оператором.

То есть, не вылеченная, а законсервированная сегодня болезнь, завтра даст куда более серьёзные осложнения, да ещё и «болеутоляющих» наркотиков в виде валютных резервов уже не будет.

В то же время сама жизнь показывает, что отказ в помощи производственникам никакой особой катастрофы с собой не приносит.

Как известно, больше всего в ходе кризиса пострадал строительный сектор.

И что?

Например, часть громадного строительного бизнеса казавшегося баловнем судьбы, Дерипаски, которого покинула удача, скупил за символическую цену Сулейман Керимов, а на другую часть теперь нацелился Абрамович.

И приобретения эти, надо думать, делаются не для того, чтобы просто любоваться ими.

Бизнес очистят от долгов, реструктуризируют и — Вперёд!

Всё вновь заработает.

И капитализация увеличится, и рабочие места появятся, и никакой господдержки.

Вечных кризисов не бывает, да и в более благоприятные времена в бизнесе всегда кто-то банкротится, а кто-то преуспевает.

Процедуры с масштабными государственными вливаниями невольно начинаешь соотносить с тем, что происходило у нас до кризиса.

Тогда Кудрин, по мнению многих, ходил в главных злодеях, поскольку, сидел на постоянно растущей горе нефтедолларов, заняв круговую оборону от покушавшихся, которые видели в нём, извините, собаку на сене, каковой, кстати, и должен быть министр финансов любого государства — денег нет и всё.

С началом же кризиса он в одночасье превратился в главного благодетеля, который, оказывается, столь прозорливо сохранил кубышку на чёрный день. И вот теперь государство может щедрою рукою черпать из неё.

Думаю, что истина, как обычно, располагается посередине.

Естественно, на чёрный день всегда надо что-то откладывать. Но, лично я предпочёл бы, откладывать в «чулок» много меньше. Остальное же все последние годы нужно было конвертировать в инновационное развитие экономики, в её диверсификацию. В каких-то секторах, где кроме государства делать это и некому, речь шла бы о прямых инвестициях и государственной монополии, но главным образом деньги следовало бы использовать для привлечения частного капитала.

И здесь существует немало инструментов.

Это и субсидирование кредитных ставок, и страхование за свой счёт рисков, что, в первую очередь, было бы привлекательно для зарубежных инвесторов и финансирование проектов, где государство выступало бы соинвестором в качестве миноритария, уступив контрольный пакет частному инвестору. Да ещё много чего можно было бы придумать.

Всего этого, к сожалению, делалось прискорбно мало.

Те, кто сейчас поёт здравицу Кудрину, возражают, что, в таком случае мы имели бы не «живые» деньги резерва, как сейчас, а омертвлённый капитал в виде вставших заводов, в которые эти деньги были вложены и вообще, разве китайцы, тоже откладывавшие куда больше нашего не глупее нас.

Да и вливания в экономику ещё больше бы раскрутили бы инфляцию.

К сожалению, такую аргументацию невозможно воспринимать всерьёз.

Экономика, конечно же, функционирует под воздействием множества факторов, влияние которых необходимо учитывать, но, тем не менее, среди них для каждого конкретного случая всегда имеется несколько главных, которые и формируют вектор. Китайцы, вкладывавшие доллары обратно в их — доллара родину, конечно же, не дураки.

Прежде всего, своими вложениями они, не только формировали собственные резервы, но и стимулировали покупательную способность американцев поскольку Китай давно стал главным поставщиком товаров на их рынок.

А мы что туда поставляем и что такое полезное для себя должны у них стимулировать?

К тому же, у китайцев не стоит так остро проблема инвестиций, как в России.

Они, в отличие от нас, гоняющихся за каждым инвестором, смогли создать столь благоприятный инвестиционный климат, что зарубежные инвесторы к ним уже много лет чуть ли не в очередь выстраиваются. Что же касается инфляции, то она всегда разгоняется за счёт того, что спрос, определяемый денежной массой, растёт быстрее производства — это классика.

Но я же не сказал, что резервы должны были расходоваться на рост заработной платы или пенсии, то есть потребления.

Речь шла об инвестициях, то есть, обеспечении, прежде всего, роста производства.

Ну, а если потом он естественным образом привел бы и к росту заработной платы, и большей наполняемости Пенсионного фонда, так это же прекрасно.

Это был бы уже рост, который не нивелируется инфляцией.

Сейчас же, как раз, мы и раскручиваем инфляцию, повышая зарплату бюджетникам и пенсии, поскольку происходит это на фоне даже падения, а вовсе не роста ВВП.

Государство, вроде как, продемонстрирует свою заботу — психологически это плюс, но реальный эффект для населения, в лучшем случае, будет нулевым.

Кое у кого может возникнуть вопрос: — Где Дагестан, а где Китай, ВАЗ или Дерипаска с Абрамовичем?

У них свои проблемы, у нас свои.

Смею уверить, что они во многом одни и те же.

И бездарное проедание производственниками кредитов в прошлом, и ожидание подобной же помощи от государства в настоящем, и превышение темпов роста потребления над темпами роста производства, и многое другое.

Что же касается дагестанских дел непосредственно, то я к ним ещё вернусь.

IV

Сейчас о кризисе говорит даже ленивый.

А насколько он всё-таки серьёзен?

В экономике немало индикаторов, которые сигнализируют о назревающих проблемах.

Когда же кризис уже на дворе, одним из главных «термометров», свидетельствующих о его текущем состоянии, служит уровень безработицы.

Так вот, недавно, наряду с регулярными, чуть ли не на каждом на каждом углу, сообщениями о росте этого показателя проскочила информация, что только в первом квартале и только в Подмосковье органы Федеральной иммиграционной службы зарегистрировали около трёхсот тысяч (!) гастарбайтеров.

Надо полагать, они приехали из-за рубежа не за голодной смертью, а зарабатывать, и российское государство, раз регистрирует, наверное, видит необходимость в их труде.

Ах, это не та работа, что годится для наших благородий?

Ну, тогда вот ещё случай — как-то в самый разгар воплей о кризисе прошла и другая информация — только в Москве имеется несколько тысяч вакансий и только на должность — вы не поверите — финансового директора.

Буквально вчера наткнулся в интернете на рекламу одного кадрового агентства, сообщающего о наличии банка из 1500 вакансий на должность руководителей организаций. И это лишь у этого агентства и в основном тоже по Москве.

Вообще-то эти показатели было бы лучше рассматривать в динамике — а вдруг тенденция, всё-таки, и здесь отрицательная.

Но вот кое-что и в динамике — вклады населения в банках с начала текущего года в стране возросли больше, чем за соответствующий период прошлого года, когда всё, вроде как, ещё смотрелось благополучно и цены на нефть били рекорды.

А как же тогда кризис?

Пока ещё у нас во многом наблюдается кризис не экономики, а снобов, желающих жить не хуже прежнего, но не желающих сделать для этого в новых реалиях хоть что-то самим.

Уровень безработицы растёт, вместе с тем, как известно, волка ноги кормят, но инфантилизм нашего общества всё ещё продолжает зашкаливать.

Всё недовольство граждан канализируется только в адрес власти, но никогда не в свой.

Власти, конечно же, всегда найдётся за что врезать, но в данном конкретном случае, наверное, следовало бы распределить претензии хотя бы пополам.

Настоящий кризис это, когда по объявлению об открытии вакансии дворника, вывешенного вечером, к утру выстраивается очередь желающих занять её. Когда люди вынуждены идти на общественные работы ради хотя бы горячей похлёбки. И не дай бог нам это увидеть.

Пока же экономика России, главным образом, пытается избавиться, и не слишком, нужно сказать, успешно, от лишнего жира и гламура, которые никак не способствуют её здоровому развитию.

В марте одно из ведущих кадровых агентств — холдинг «Анкор» провело по стране, а не только Москве исследование 271 компаний — выборка достаточно репрезентативная — которое показало, что 23% компаний планируют в этом году сократить численность персонала, 22% — увеличить, и 55% оставить без изменений.

Если посчитать, что сокращения тоже могут быть вызваны не только проблемами, имеющими отношение к кризису, но и просто оптимизацией управления, то картина как-то не особо вяжется с теми страхами, которые нагнетаются желающими продемонстрировать публично свою боль за простой народ.

В этой же связи, думаю, и реальные показатели роста безработицы для наших российских условий не особо следует рассматривать в качестве индикатора состояния экономики, поскольку общая атмосфера кризиса заставляет бизнес избавляться во многом от вальяжной расслабленности.

То есть, предприниматели начинают строже относиться к своему бизнесу, ликвидировать очевидные излишества, в том числе, и со штатами.

Вдруг обнаруживается, что ту же работу без потери качества можно делать и с меньшим количеством людей, и вовсе не за счёт потогонной системы. Просто, допускалось слишком много безделья и неорганизованности.

При этом сами увольняемые либо никак не научатся заниматься продуктивным поиском работы либо наивно продолжают искать вчерашний день — только ту работу по интенсивности труда и с той оплатой за него, к которым привыкли.

То есть, у нынешней безработицы имеется довольно большая гламурная составляющая.

Сожалею, но прежней весёлой жизни уже не будет. Малина кончилась.

Во всяком случае, до тех пор пока баррель нефти опять не будет стоить 140 долларов.

Всё сказанное имеет отношение не только к Москве.

В Дагестане картина, начиная с тех же самых гастарбайтеров, тоже не сильно отличается.

Прежде всего, требуются квалифицированные кадры, а если и не квалифицированные, то хотя бы готовые трудиться с полной отдачей целый день.

Кто же привык бездельничать за 3—4 тысячи рублей в месяц и, оказавшись на улице, не хочет идти туда, где предлагают втрое — четверо больше, но надо вкалывать по полной программе, то это его личные проблемы и не надо непонятных претензий.

Говорят, что люди успели привыкнуть к кризису.

Ну, если для кого-то привычка комфортнее, чем поиск работы или даже работа, которая сама напрашивается, то какие вопросы? Поздравляю, ребята. Кроме того, подозреваю, что многие из тех, кто кричит громче всех о своих проблемах, имеет их меньше тех, кто действительно нуждается в помощи.

Крикуны они всегда успевают урвать своё.

Чуть что не так, сразу претензия к государству — не помогает.

Ладно, если от пенсионера, инвалида или многодетной матери.

При этом никто никогда не спрашивает: — А почему тебе — здоровому мужику или, извините, бабе должно оно помогать? Выкарабкивайся сам.

Это ты своими налогами должен помогать государству заниматься теми, кто действительно не способен сам себя обеспечить.

В республике задействована программа помощи безработным по переселению в регионы, где возникает потребность в трудовых ресурсах.

Выезжающих готовы обеспечить платой за проезд, суточными и выплачивать содержание по 16—17 тысяч рублей в течении трёх месяцев (!).

То есть, ты ещё ничего не делая будешь получать вдвое больше чем средняя по Дагестану заработная плата.

Я вполне понимаю, что переезд это очень не просто. Особенно для взрослых, семейных.

Но если действительно всё так плохо, отчего хотя бы небольшая часть молодёжи не воспользуется возможностями такой программы, которая из-за этого сейчас даже не работает толком? Или всё-таки, у нас не так уж и плохо?

Кстати, а как вам телевизионный сюжет о толпах «обездоленных» дагестанцев, штурмовавших двери супермаркета от «М-Видео» в стремлении приобрести со скидкой такие предметы очень первой необходимости, как телевизоры или компьютеры?

Думаю, среди них было немало получающих пособия по инвалидности и субсидии как малообеспеченные?

Кризис, безусловно, заставляет людей запастись на последние деньги какой-нибудь соковыжималкой. А как же без неё выжить? Это раньше на чёрный день запасались мукой и солью.

Не обвинить при удобном случае в смертных грехах чиновников это для журналиста уже признак дурного тона. Народ же у нас всегда белый и пушистый.

Слава богу, в последние годы наконец-то перестали говорить, что он к тому же ещё и гордый, и мудрый, от чего лично у меня всегда начиналась изжога.

Интересно, а бывают, например, глупые народы?

В телеящике показывают какого-нибудь мужика, а за кадром комментарий сердобольного корреспондента, что вот де чиновничий произвол препятствует ему заняться бизнесом.

Я уже по содержанию того, что говорит этот человек, и комментарию вижу — он, прямо таки, убеждён, что стоило ему объявить миру о своём желании заняться бизнесом, как к порогу его дома сразу должны были примчаться налоговик, чтобы вручить свидетельство о регистрации, банкир — чтобы выдать кредит без залога и пр.

А то, что его по несколько раз заворачивают в этих инстанциях обратно, так это, оказывается, есть произвол, но никак не собственная неспособность или нежелание оформить всё, как положено.

(Мне не раз приходилось заниматься подобными делами и не припомню, случая, чтобы возникали какие-то особые проблемы.)

Читай законы и заполняй бланки.

— Не можешь читать и заполнять сам?

— Найми грамотного юриста.

— Не можешь ни то, ни другое?

— А чего лезешь в бизнес, где, вдобавок ко всему, нужно ещё вести бухгалтерию, знать и соблюдать массу нормативов, составлять отчёты?

Иди в грузчики или ночные сторожа.

Там ничего такого ни знать, ни писать не требуется.

Хотел бы быть правильно понятым.

Никто не отрицает наличие кризисных явлений и вызванных им проблем. Есть добросовестные работники, для которых так сложилось, что и 3—4 тысячи в месяц это единственный источник их скудного существования и ни на что другое они не способны и потеря работы для них трагедия.

Есть зарабатывавшие по 15—20 тысяч и попавшие под сокращение или неполный рабочий день и это тоже трагедия.

Однако, перефразируя другое уже высказывание всё того же любимого мною Черчилля один безработный человек это трагедия, а тысяча безработных это статистика.

Сейчас речь идёт о статистике и она не столь ужасна, как пытаются её представить.

Оппозиция, ясное дело, что бы ущучить посильнее власть, журналисты — потому что читатель любит пожареннее, экономисты — тоже люди и им тоже нравится быть в центре внимания.

Если кто жил в нищете и до кризиса и вовсе не от хронического ничегонеделания, а по каким-то извиняющим обстоятельствам, то ему, естественно, нужна помощь в первую очередь — у него и ранее не было никакого запаса прочности.

Но не следует показывать так, как будто до кризиса у него всё было не так уж и плохо.

Не следует с надрывом рассказывать о семье, у которой снизились доходы и теперь она, видите ли, не в состоянии обслуживать кредит, полученный на покупку нового автомобиля. Воистину — Шекспир.

— Не нравится ухудшение качества жизни?

— Так подсуетитесь, поищи ещё где-то дополнительный приработок. Подумай о более серьёзном отношении к собственным профессиональным обязанностям.

Кризис не отменяет карьеру, скорее наоборот — он увеличивает спрос на более квалифицированные, добросовестные кадры, там, где ранее работодатель мог позволить себе держать кого-то послабее.