Цифрогелион: Оператор Бездны

Исаак Вайнберг, 2023

Аниме… Я ненавижу аниме и всё, что с ним связано. Никогда не смотрел его и не собирался. Мы с Жекой приезжие студенты и просто хотели найти работу, чтобы было на что снимать квартиру, а теперь… Теперь мы в аниме…

Глава пятая. Прошлая жизнь

Стоим в огромном ангаре. Свод крыши в наивысшей точке метров пятнадцать-двадцать, наверное, хотя и этого кому-то явно было недостаточно — в металлических листах повсюду огромные вмятины. Стены усилены листами стали и дополнительным жёстким каркасом. По периметру ангара из пола тянутся вверх, к крыше, толстенные стальные балки со сложной системой креплений на них, — не надо быть гением, чтобы понять назначение этих штук: удерживать Души. Хреновины эти выглядят крайне надёжно, но многие крепления поломаны, а кое-где даже погнуты балки.

Метрах в двадцати впереди, в центре ангара, чёрную Душу прижимают к полу четыре серые. Всё вокруг в крови. Мне совершенно ясно, что многие из вмятин на потолке и стенах, а также многие повреждения удерживающих устройств — дело рук моей Души…

Но тут были не только повреждения недвижимого имущества: одна серая Душа, рассечённая на несколько кусков, лежала неподалёку. Её мёртвого Оператора нигде не было видно, хотя живые Операторы стояли подальше от тварей: в углу. Видимо, погибшего бедолагу сразу унесли, а на Душу всем, видать, было похуй. Расизм какой-то, походу, тут творится, — дискриминация по видовому признаку…

— Ты должен подойти к ней, — подтолкнул меня вояка, заодно и вытолкнув из размышлений.

— Ёбнулся? — попятился я. — Она ж меня разорвёт…

— Не говори глупостей! Душа никогда не причинит вреда своему Оператору. Иди. Прикоснись к ней. Думай о том, что все тут — друзья; думай о том, что никто не причинит тебе вреда и что всё будет хорошо. Она должна понять, что ты в безопасности.

— Чёт я нихуя не чувствую себя в безопасности… — я покосился на разорванную на части Душу, от которой в сторону чёрной твари тянулся широкий кровавый шлейф.

— Тогда лучше начни чувствовать, потому что она убила уже двенадцать Душ и Операторов! И если до этого момента вина лежала только на твоей Душе, то с этого момента во всех новых смертях, вызванных неуправляемой яростью твоей Души, будете виноваты вы оба…

— Это схуяли?? — возмутился я. — Я что ли ей приказываю вас потрошить??

— Операторы в ответе за поступки своих Душ! И если в ближайшие две минуты я не пойму, что ты способен подчинить эту чёрную Душу своей воле, то я прикажу уничтожить её…

— Ой, да мне похуй, дядя… — закатил глаза я. — Не стану я к ней подходить ни за какие бабки, так что убивайте её побыстрее и выпустите меня отсюда — у меня более чем дохуя куда более важных дел, чем мёрзнуть в этом злоебучем ангаре…

— Если мы убьём эту Душу, то у тебя больше не будет никаких дел, потому что вместе с Душой умрёшь и ты, — напомнил вояка. — Душа и Оператор связаны.

Точно — он же уже рассказывал… Получается, вариантов у меня не особенно-то много: либо они убивают её, и я умираю вместе с ней, либо я иду к ней, и она убивает меня. Получается, при любых раскладах я сдохну. С другой стороны, во втором случае я хотя бы умру как отчаянный мужик, красиво и брутально…

— Воооот бляяяядство… — протянул я обречённо. — Ладно, хер с ним! Я подойду и дам ей разделать меня на сашими, но скажи своих бойцам, чтобы, если она откусит мне руки и решит этим ограничиться, застрелили меня нахуй, потому что я очень не хотел бы всю оставшуюся жизнь дрочить собственным ртом…

Чем ближе я подходил, тем медленнее становился мой шаг. Ещё бы, — я шёл к здоровенному чудовищу, убившему, наверное, целую сотню людей и пачку других Душ. И чудовище это не выглядело дружелюбно: бока яростно вздувались от мощного дыхания, из лёгких твари раздавалось низкое утробное клокотание, которое словно предупреждало меня:"Ещё шаг, маленький рисованный уёбок, и через секунду ты не досчитаешься своего члена". Но, то ли я нашёл где-то в закромах своей трусливой души скрытый запас храбрости, которую экономил всю жизнь, убегая от любых хоть сколько-нибудь опасных ситуаций, то ли мне не особо-то было жалко потерять свой член: он всё равно размером с корнишон…

Вдруг обратил внимание, что стальные когти твари вспахивают бетонный пол, словно плуг — грядки под картошку: интересно, если она вот так шоркнет лапой по моему ебальнику — будет очень больно? Надеюсь, не представится возможности это узнать…

Красные глаза-линзы твари метались из стороны в сторону, явно разыскивая тактические возможности для новых брутальных убийств. Хотя, может быть, она ищет альтернативные цели для расправы? Эта мысль даже вселила в меня робкую надежду, ведь получается, что чудовище прикладывает все усилия, чтобы найти кого-нибудь другого на роль жертвы…

Короче, подходил к чёрной Душе я уже так медленно, что сбавь я ходу ещё чуток, и оказалось бы, что я не иду к твари, а съёбываю от неё, опасливо пятясь…

Наконец, а точнее"к своему ужасу", я оказался перед её прижатой к полу двумя серыми когтистыми руками-лапами мордой…

Меня обдало горячим дыханием с ни на что непохожим запахом, который, впрочем, почему-то вызывал стойкие ассоциации с неминуемой и ужасной смертью… Ёб же ж твою мать…

Тварь внезапно перестала скакать глазами по ангару и вонзила свой взгляд в меня.

"Хорошо, что не коготь…" — подумалось мне.

Ладно, надо заканчивать с этим. Я подошёл. Что теперь-то? Надеюсь, мне не нужно её целовать или типа того…

— Прикоснись к ней… — подсказал вояка, голос которого звучал так, словно он стоял уже в дверях ангара, понимая, что сейчас начнётся мясорубка, и ему надо будет срочно съебать…

— Сам, блять, прикоснись… — прошептал я почти нежно, боясь, что слишком громкий голос или недобрый тон могут спровоцировать зверское расчленение… — Разговор был о том, чтобы я подошёл… Никто не говорил, что нужно её трогать… Может, сразу весь список заданий огласишь? Что потом надо будет сделать? Хуем ей по губам поводить, приговаривая гадости про её Душиную мамашку? Ты совсем там ёбнулся что ли, чмо усатое? Может, сразу меня, нахуй, пристрелишь?

Всё это я продолжал говорить так же нежно и тихо, словно пытался убаюкать ребёнка…

— Прикоснись к ней… — повторил указания вояка, который то ли не слышал, что я там шепчу, то ли по-охуевшему проигнорировал.

Понятно, короче. Придётся трогать, походу. Обратного пути всё равно нет…

Мне понадобилось сделать десяток глубоких вдохов и выдохов, чтобы найти в себе храбрость протянуть руку и коснуться её. Хотя, честно говоря, храбрость я так и не нашёл, и сделал бы и ещё пять сотен глубоких вдохов в безнадёжных поисках этой самой храбрости, но внезапно начал терять сознание, видимо, от перенасыщения крови кислородом или от приступа паники. Ну и, в общем, меня повело вперёд, отчего я, без всякого своего желания и с ужасом в глазах, с каким-то дерзким шлепком шмякнул ладонь на морду твари…

В тот же миг меня, словно раскалённым маслом, обдало чужими воспоминаниями:

Темнеет. Камера несётся по широкой улице, держась высоко над крышами многоэтажных домов. В кадре мелькают разрушенные здания, искорёженные автомобили, развороченный асфальт с покосившимися фонарными столбами, повсюду лежат изувеченные тела Операторов и их Душ.

Среди Душ были не только серые — боевые, но и другие: красные, синие, жёлтые.

Наконец камера вылетает на главную площадь, резко опускается вниз, к земле, и в кадре оказываются несколько отрядов серых Душ. На их плечах установлены оружейные установки; мощные руки оснащены острыми стальными лезвиями; тела, закованные в броне-скелеты, увешаны боеприпасами; десятки глаз-линз, опоясывающих массивные, хищного вида головы, тускло светят белым светом…

Рядом с Душами стоят их Операторы, облачённые в боевую броню, без шлемов — их они держат в руках. Их глаза нервно всматриваются во мрак, стелющейся перед ними улицы…

За спинами отряда серых Душ, стоящего в овальном сквере, расположенном в самом центре площади, возвышается двенадцатиметровая четырёхрукая Душа белого цвета. Рядом с ней стоит беловолосая девушка, облачённая в белую же защитную броню.

Камера подлетает совсем близко к ней, и теперь в кадре оказываются лишь её ярко-голубые глаза — они едва заметно дрожат в напряжённом ожидании.

Кадр меняется на крупный план лица немолодого темноволосого мужчины-Оператора с пышными усами и кривым, явно множество раз переломанным, носом. Он нервно жует свою нижнюю губу, а его глаза не моргая следят за улицей:

— Да где она, чёрт возьми??? — не выдерживает он.

Камера резко отдаляется от Оператора, быстро улетая обратно по улице. Отряды в кадре становились все меньше, пока вовсе не исчезли.

Снова покорёженные автомобили, мёртвые тела, обрушившиеся дома.

Конец ознакомительного фрагмента.