Деревенская история. Рассказ

Ирина Шестакова

Деревенская история про рыжеволосую девчонку Женьку и её первую любовь к женатому парню.Незапланированная беременность. Мама и её коварство. Смерть бабушки и потеря ребенка. Как пройти испытания и не сломаться.

Часть 2

Соседская брань или Женьке нашли жениха.

Евдокия Семёновна, подбоченившись наступала на соседку Тоньку. Та была намного моложе, но гонору хоть отбавляй.

— Ты, пошто тут развопилась на всю околицу, а? Гляньте-ка, кака беда случилась, пару цвяточков гуски мои пощипали у ней.

— Да ты ошалела ли чё ли, бабка Дуня! — возмущённо размахивала руками Тонька — я за эти цветы такие деньжищи в городе отдала.

— Цветы, деньжищи, — передразнила её Евдокия Семёновна — твои цветы и гроша ломаного не стоят, а человеческая жизнь намного ценней будет. Вот почичас, как сгину тут у тебя в цветах, с высоким давлением-то, разбирайся потом с моей Оксанкой, — для убедительности Евдокия Семёновна схватилась за сердце и присев на соседскую лавочку, простонала:

— Ой не могу, душа с телом расстаётся, довела меня Тонька ты, своими цветами.

Женька, увидев издалека охающую и ахающую на все лады и разные тональности, бабушку, бросилась к ней со всех ног. Соседка Тонька растерянно хлопала глазами, не зная уже как быстрее замять разгоревшийся скандал.

— Ой, Женька! — обрадовалась она подбежавшей девушке, — а бабушке твоей, вот вишь, поплохело чуток…

Евдокия Семёновна приоткрыла один глаз, увидев внучку, она запричитала:

— Вот оно значит как, батюшки святы. Такой рёв подняла на бедную старушку, слыхала Женька! А теперь сухой из воды выйти хочет, — бабушка вытерла уголком платка, невидимые сле́зы.

— Ба, не пугай меня, — Женька взяла Евдокию Семёновну под локоть, —

пошли в дом, давление тебе померяю.

Евдокия Семёновна тяжело поднялась с лавочки и оперевшись об плечо своей внучки, медленно побрела к дому.

Тонька, нахмурившись, смотрела им вслед. Зная, как баба Дуня любила ломать комедию, она только раздражённо пожала плечами. Цветы-то пощипаны, убытки понесены, а ущерб возместить не кому.

— Ох, и хитра бабка, — покачала она головой и войдя в дом, гаркнула сыну:

— Санька!

Тот нехотя вышел, потягиваясь и позёвывая во всю обширную ротовую полость.

— Ма, ну чего ты орёшь, с утра пораньше. На каникулах поспать не дашь, — он ещё раз широко зевнул, пока от матери не получил подзатыльник.

— Я те щас посплю, бездельник этакий. Отец твой с братом с утра на рыбалку ушли, вечером ухи наварю, да рыбы нажарю. А ты дрыхнешь до обеда и в ус не дуешь! Нет, чтоб матери по хозяйству помочь.

— Да чего там тебе помогать то, бельё стиранное развесить, так это не мужская работа, — хохотнул Санька, наливая себе кружку парного молока.

Тонька горестно вздохнула.

— Непутёвый ты растёшь, Санька. И в кого такой. Вон у бабки Дуньки, Женька какая выросла, с утра уже на ногах. То поросят кормит, то глядишь, козу на луг ведёт или в огороде ковыряется.

— Поросят… — Санька зашёлся хохотом — видал я, как она их кормит, вместе с козой. Ты мне за Женьку не болтай, легкомысленная дурочка она и простофиля.

Санька со злостью откусил большой кусок горячего хлеба, который испекла мать. Он вспомнил, как вчера Женька высмеяла его в клубе, перед пацанами и настроение его вконец испортилось. А мать ещё масла в огонь подлила словами:

— Хорошая, зато жена из неё выйдет. Чтоб сегодня вечером в клуб за ней зашёл. Ясно тебе, охламон?

Тонька шлепнула мокрым полотенцем, сына по мягкому месту и вышла из дома, дел на весь день. День в деревне, он такой. С восходом начинается и с закатом завершается следует.