Эстетический заговор. Заметки о перформансе

Ирина Мист

Перформанс – предельная честность, действо в моменте, чувства наизнанку, душа нараспашку.Обнажённое нутро, скольжение по лезвию. Препарирование чувств до молекул и атомов. Паузы, в которых тишина оглушает. Они – более значимы, чем движение. Без них танец превращается в хаос.«Эстетический заговор» – попытка провести читателя по подводной части перформанса. По тому, что остаётся невидимым для зрителя.

Позволь немного погрустить

Почему у многих картинка идеального утра словно списана под копирку с сотни таких же?

С утра солнце лупит в окно. Вся семья будним утром собирается за столом. Все улыбаются, пышут здоровьем, уплетают завтрак. И никуда не спешат.

Мечтать классно. Так что ж так плоско?

Теперь вопрос — в реальной жизни такое встречается? Все просыпаются сами, никого не надо будить и подгонять? Обязательные улыбки. Напоминает чем-то картины Рубенса с томно-улыбающимися купидончиками.

Нет, я не призываю будить близких ведром воды со льдом и матерными словами.

Но между приторно-сладкой идиллией и угарным трэшем — куча полутонов.

Почему я не верю в иллюзии? И в чёрно-белый мир, разделённый надвое: позитив и негатив.

Неужели никто не выходит в обычный живой мир? Не бродит по улицам, не обращает внимания на лица других? Разные. Не только с приклеенной улыбкой.

А где другие эмоции — от тихой радости, потаённой грусти, меланхолической печали до восторга и замирания сердца в предвкушении?

Откуда такое — не давать себе погрустить?

Когда я разрешила выплакать себе самые тяжёлые воспоминания — я вернула радость.

У меня была дурная привычка — всегда влюблялась однобоко, без взаимности. Влипала с душой, нутром, кожей, костями. Меняла увлечения — смотрела чужие фильмы, читала чужие книги, любила другую музыку. Без грана взаимности — а это больно. Но я, как стойкий оловянный солдатик, безропотно сносила эту боль, ни словом не обмолвившись.

Однажды я позволила себе рухнуть во всю эту боль. И написала треть книги. Лучшая подруга читала наброски, звонила и говорила, что заканчивать жизнь самоубийством — удел слабаков. А я отрицала. Я писала, а не собиралась кончать так позорно.

Я оплакивала не только эту связь. Я оплакивала все зависимости, что были до неё. И будут позже

Не оттолкнуть боль — погрузиться, прожить — не удел слабых людей. Когда-то существовали плакальщицы. Это архетип — выплакать боль. Всю. И она уходит слезами, сбившимся дыханием, потерями всех смыслов. Утекает. И в момент тишины рождается новое.

Я не призываю зависать в горе. Всему — своё время. Но, не позволяя себе выплакать, выстрадать — трудно почувствовать радость.

Я верю, что солнце может каждый день вливаться в окно. И в улыбки за завтраком верю. Но так бывает не всегда. К счастью. Мы ведь — живые.

Есть разные практики, чтобы усилить проживание момента. Сфокусироваться на нескольких зрительных объектах, добавить звуки, тактильные ощущения. И мир обрушивается сверху картинками, звуками, ощущениями.

А что будет, если спросить себя: «Что я действительно чувствую? Прямо сейчас? Радость? А под ней что?