По ту сторону памяти

Ирина Лемешева, 2022

Такие разные судьбы и такая долгая разлука двух самых близких друг другу людей. Узбекистан, Россия, Израиль, Америка. Словно в сериале, разворачивается цепь событий – трагических и счастливых, держит в напряжении сюжет и совсем близкими становятся персонажи романа-саги. Суждено ли встретиться героиням повествования? Это вы узнаете, закрыв последнюю страницу.

4

Она родила первого марта и, увидев впервые лицо дочки, поразилась сама себе: как она могла хотеть сына? Ей казалось, что они давным-давно знакомы с этой малышкой со светлым пушком на голове, крошечными пальчиками и расфокусированным взглядом светлых глаз.

— Красавица будет! — одобрительно покивала головой нянечка, забирая малышку после кормления.

— Она уже красавица, — прошептала Влада.

"Наш ангел", — Арсен нежно провел мизинцем по щеке младенца — нежной, как лепесток розы.

Из роддома он забрал их с помпой: машина, цветы для Влады, коробка конфет акушерке.

— Как хочешь назвать? — спросил коротко и тут предоставляя ей свободу выбора.

— Оля, конечно. Она пришла в этот мир первого марта, а мама ушла в эту дату. Оля, — повторила она. — В память о маме.

— Красивое имя, — похвалил Арсен. — Ольга Авакян. Звучит.

И начались будни. Владу завалили подарками — Лидия с Самвелом организовали. Натащили пеленки и распашонки, бутылочки, соски, погремушки. Кто-то отдал детскую кроватку и манежик, а Самвел от себя лично купил коляску.

— Хорошая девочка, — похвалил он. — Здоровья ей и родителям. А ты отдыхай, джана, расти дочку. Захочешь на работу вернуться — всегда место найдем для тебя. И учебу не бросай. Пусть трудно — все равно не бросай.

— Не брошу. Спасибо вам за всё, дядя Самвел.

— Ну-ну, — он обнял Владу. — Давай, мешать не буду. Но если что, помощь нужна какая — дай знать.

О рождении дочки Влада отправила телеграммы тёте Барно и дяде Вите с тетей Галей и вдруг подумала, что у неё больше никого нет на всем белом свете. В ответ получила письма с поздравлениями. Тетя Галя с дядей Витей ответили коротким письмом, а от Барно пришел пухлый конверт с несколькими письмами: от Гули, Малики, Барно и даже Ларисы Матвеевны. Была фотография всей семьи: Барно, Рашид, дети. Все серьёзно, почти не улыбаясь, смотрели в объектив. И ее Гуля смотрелась частью семьи.

–"Как рыба в воде", — вспомнила она слова мамы. — "А тебе другая вода нужна". И внезапно осознала, какая пропасть разделяет их маленький, полууснувший городок и Сочи — город-курорт, в котором жизнь кипит постоянно: днём и ночью.

В конце весны пришла телеграмма от тети Гали:"Толика больше нет".

Она не сразу поняла, о ком речь, а потом вспомнила: Толик, ну, конечно, это их сын, который практически не давал о себе знать столько лет.

Ошеломленная, она стояла с телеграммой в руке, не зная, что сказать, а потом собрала дочку и пошла в санаторий, к Самвелу Георгиевичу.

Тот замер, прочитав телеграмму, долго молчал, барабаня по столешнице, а потом поднял глаза:

— Мы с Виктором с детства дружили, я в Сочи лет пятнадцать как обосновался, а до этого в Адлере жил. И Толика хорошо помню, такой смышлёный пацан был, — он помолчал немного, а потом, хлопнув ладонью по столу, вполголоса произнес:

— Ехать надо! Ты со мной?

И, заметив сомнение в глазах Влады, добавил:

— На машине поедем, с удобствами, так что, дочку бери тоже. Тут недалеко. Ну, да ты знаешь. На день — максимум на два. Посмотрим по обстановке.

Это был тяжёлый визит. Виктор держался как-то, а Галя просто закоченела в своем горе и, лишь взяв на руки малышку, немного оттаяла.

— Красавица будет, — вполголоса повторила она слова нянечки из роддома. — Олюшка наша.

Самвел привез много продуктов, водку, быстро накрыли стол, выпили за память Толика.

Он погиб в аварии на заводе уже месяц назад, они не хотели сразу сообщать Владе.

— Да и не знала ты его, нашего мальчика, — со вздохом произнесла тетя Галя.

Мужчины сидели долго за столом, вспоминали прошедшие годы, свадьбу Гали и Виктора — первую свадьбу в их компании, рождение их сына.

К вечеру Самвел собрался домой.

— Останься у нас, Владочка, хоть на пару дней, погости, — попросила Галя.

Чувствовалось, что ей страшно оставаться наедине со своим горем и со своими воспоминаниями.

— Оставайся, если хочешь, — кивнул Самвел. — Я за тобой завтра машину пришлю.

— Оставайся, — поддержал Виктор, а потом добавил коротко:

— Дело есть.

За ужином говорили на посторонние темы, как будто старались плотно закрыть дверь за бедой, ворвавшейся в их дом.

А за чаем Галя сказала:

— Мы тут с Витей вот что надумали — хотим тебя к нам прописать. Квартира у нас хорошая, обжитая, с ремонтом. Кооператив. А мы уже немолодые, и к тому же — одинокие. Ты теперь, после того, что произошло, наша единственная родня. Ты да Гулечка. Но она далеко, — она вытерла уголки глаз. — А ты тут, рядышком. И малышка. Мужа твоего мы не видели, не знаем, — она вздохнула. — Расписались хоть?

Влада отрицательно покачала головой.

— А что так?

— Галя, не надо об этом, — вмешался Виктор. — Не наше это дело. У молодых понятия другие. Главное — ребенок есть. Живут в ладу. Что ещё надо?

— А почему не наше дело? Не чужая нам Владочка. И должно быть так, как должно. Распишитесь, деточка, — обратилась она к Владе. — И для дочки вашей это хорошо, и ты себя иначе почувствуешь.

Влада кивнула.

Она была благодарна, что тема свадьбы и ЗАГСа не поднималась, что ее никто не донимал и не расспрашивал. И только сейчас в полной мере поняла, насколько права тетя Галя.

— Ну, вот и хорошо, вот и ладно, — тетя Галя посмотрела на часы. — Поздно. Идём, я тебе постелю.

Домой она вернулась к вечеру следующего дня с напутствием от тети Гали:

— Пропиской прямо на днях займемся. Если что, помни — здесь твой дом, где тебя ждут.

Её наполнило теплое чувство благодарности — такие же слова сказала ей на прощание Барно-опа. И было невыразимо приятно, понимать, что есть на земле люди, которые ей всегда рады.

Дома, уложив дочку, она долго думала, рассказать ли Арсену про квартиру. Решила пока ничего не говорить.

Арсен вернулся под утро и спал до полудня. Проснувшись, ничего не спросил про её поездку в Адлер, словно вообще не обратил внимания, что их не было дома два дня. Рассеянно поцеловал Владу, наклонился над кроваткой дочки, позавтракал, сообщив, что в начале следующей недели выходит на свою основную работу — на пляж.

Влада, глядя на его осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, понимала — что-то происходит. Спросила: всё в порядке? В ответ услышала привычное: всё нормально.

Пыталась поговорить ближе к вечеру, но наткнулась на непривычно-резкое:

— Я занят, убегаю. Вернусь поздно.

Влада вздохнула — этого он мог бы не говорить: он всегда возвращался за полночь, когда она уже спала.

А совсем скоро начался купальный сезон, и вечерние подработки прекратились. Но тревога не сходила с лица Арсена. Порой Владе казалось, что он готов ей что-то рассказать, но он молчал.

А потом просто исчез.

Не вернулся с работы вечером, в привычное время. Утром Влада уже была на пляже. Павел был на спасательной вышке один. На вопросы Влады только пожал плечами: понятия не имею, вчера отработали, разошлись по домам. Больше ничего не знаю. Сам не понимаю, почему Арсен не вышел с утра на работу.

Влада кинулась к Самвелу. Сбивчиво рассказала о происшедшем, повторяя, как мантру:

— С ним такого никогда не случалось. Никогда. Он дома всегда вовремя.

— Погоди, джана, волноваться пока рано. Может, к родителям поехал?

— У него мама в Туапсе. Но он к ней не собирался и мне ничего не говорил.

— А вдруг что-то с мамой стряслось и надо было выехать срочно? Такое тоже бывает.

Влада почувствовала, как готовы пролиться слёзы, которые она сдерживала с таким трудом.

Даже если надо было срочно выехать в Туапсе, неужели он не должен был ей об этом сообщить? Кто она для него — просто соседка? А о дочке он подумал?

Самвел обнял её за плечи:

— Успокойся, рано с ума сходить, молоко пропадет, что малышка есть будет?

А потом добавил серьёзно:

— Я попытаюсь пробить по своим каналам. Как выясню — сразу дам знать. Иди домой и береги себя и дочку.

— Может, в милицию? — с надеждой спросила Влада.

— С милицией подожди. Не к спеху.

Через несколько дней Самвел навестил её, хмуро сообщив, что все его попытки выяснить местопребывание Арсена ни к чему не привели.

— Тупик какой-то, — он замолчал, привычно барабаня пальцами по столешнице. — Но то, что жив-здоров муженёк твой — это точно. Случись что — знали бы, — он задумался, помолчал, прихлопнул раскрытой лодонью по веселой клеенке в мелкий цветочек. — С деньгами у тебя как? — он поднял глаза на Владу.

— С деньгами… Хватит на первое время, — она метнулась к металлической банке, стоявшей на полке.

Банка была пуста — лишь на дне завалялась трёхрублевая бумажка. Влада чувствовала, что её сотрясает озноб — здесь лежали остатки денег, которые ей удалось скопить, пока она жила в санатории. Совсем небольшая сумма, но это были деньги, на которые можно было продержаться какое-то время. Мгновенно память вытолкнула на поверхность другое воспоминание — ту страшную ночь, когда в их дом ввалился пьяный отец, а она сбежала к соседям. И банка под кроватью с ее сбережениями, которую нашли пустой.

— Всё ясно, — голос Самвела вернул ее к действительности.

— Что, что ясно? — прошептала Влада.

— А то, что всё в порядке с твоим Арсеном. Жив-здоров где-нибудь за Уралом.

— Но почему?

— Почему? — Самвел задумался. — Зачем тебе это? Сбежал он, как шакал трусливый сбежал. Забудь. Лучше подумай, как ты жить будешь. Останешься здесь? Вернёшься домой? Хочешь на работу вернуться — приму, а дочку в ясли отдашь. В общем, думай, решай. Это тебе на первое время, — он положил на стол сторублевку, поставив сверху стакан. — Пошёл я.

Влада долго сидела, не в силах ни о чем думать, словно разом потеряв способность оценить ситуацию и принять хоть какое-то решение. Одно она понимала чётко — ни в какую милицию она обращаться не станет. Прислушиваясь к себе, она не находила ни злости, ни ненависти. Мучил лишь один вопрос: что могло случиться, чтобы Арсен ушёл вот так, не сказав ни слова, не оставив записки, забрав последние деньги и оставив её одну с малышкой. И это чувство беспомощности и неизвестности вытесняло боль и обиду.

"Сбежал, как трусливый шакал" — эти слова Самвела не давали ей покоя и сидели в голове не отпуская, пока она занималась рутинными делами: готовила, купала и кормила дочку, прибирала на кухне и стирала.

Сбежал. Куда? От кого? Зачем?

Она подозревала, что Самвелу известны ответы на все эти вопросы, но тогда почему он не сказал ей ни слова?

Влада чувствовала, что от всех этих мыслей и догадок просто сходит с ума. Пропал аппетит, она стала плохо спать, а днём валилась от усталости. Денег, которые оставил ей Самвел, хватит ненадолго и надо решать, что делать: возвращаться домой или оставаться в Сочи. Тогда надо отправлять Олюшку в ясли и выходить на работу.

Есть ещё вариант — Адлер. Но свалиться на голову уже немолодых людей с маленьким ребенком? Не на день или два — навсегда. Влада не была уверена, что это правильно. Написать им и рассказать о случившемся она тоже не решалась — у людей полно своего горя, и не вправе она грузить их своими проблемами.

Она как-то резко осознала, что одна, совсем одна и не с кем посоветоваться, не к кому прислониться. Внезапно вспомнила, что уже пару дней лежит на подоконнике письмо, подписанное Гулиным почерком — не было ни времени, ни желания прочитать.

Она нехотя распечатала письмо, прочла, перечитала несколько раз, не веря и отказываясь понять.

Письмо было от Барно и писала она достаточно буднично о вещах, которые невозможно было переварить.

У них новые соседи, пара с тремя детьми. Вроде приличные люди. Дом они купили, по их словам, у очень серьезного человека, вдовца, который не может жить в стенах, полных воспоминаний. Документы в порядке — Рашид все проверил.

"Пишу тебе, чтобы ты знала, доченька. Спросила у них координаты продавца — не знают. Только имя и фамилию."

А дальше, совсем в конце письма:

"Гулечка уехала в Ташкент. Хочет учиться на художницу или модельера. Будет решать уже на месте. Если поступит — получит общежитие. Обещала писать. Ты за неё не волнуйся, она не пропадет — с характером. Колечко, что от Ольги осталось, с рубинчиком, я ей отдала. У нас все нормально. Старимся. Дети растут. Скоро будем нянчить внука или внучку — кого Аллах пошлёт."

И в заключении — приветы от всех и просьба присылать фотографии.

Влада читала письмо, вытирая слёзы. Она чувствовала себя утлым суденышком, которого сорвало с якоря и волей судьбы занесло в открытое море.

Да, у них с Гулей был дом, земля, садик с фруктовыми деревьями и гамаком. Цветы на кухонном подоконнике и яркие половички, создававшие в доме атмосферу праздника. Её комната, её книги. Место, куда можно было вернуться в любой момент из любой точки земного шара. Всё это досталось чужим незнакомым людям. И теперь их дети будут расчищать дворик от снега, поливать летом деревья из шланга, свернувшегося змейкой в сарайчике. А через пару лет эта незнакомая женщина будет собирать урожай вишни и варить душистое варенье. То, о котором так мечтала мама.