Персонажи

Ирина Голыбина, 2021

Герои романов Ирины Голыбиной неидеальны, с глубоким знанием психологии она прописывает их со всеми недостатками и слабостями, свойственными людям. И читателю только остается гадать, чем закончится история отношений этих сложных, многогранных личностей, будто перенесенных в книгу из реальной жизни. В романе «Персонаж(и)» главный герой Максим, главврач и совладелец частной психоневрологической лечебницы, состоятельный, привлекательный и интересный мужчина, терпит неудачи в личной жизни. Это невезение или закономерность? Станет ли его новая любовь, Юля, счастливым билетом? Все не так просто, ведь люди – не персонажи, а индивидуальности со своими желаниями и взглядами.

Глава 4

Через полтора месяца занятий Максим уже начал кое-как изъясняться по-итальянски короткими фразами, мог немного рассказать о себе и задать пару простых вопросов. Мария, преподаватель, его хвалила, говорила, что он схватывает на лету. Артем удивлялся тому, что отчим взялся учить язык, но в целом одобрял.

Когда Ленкин сын вернулся с каникул, то сразу почувствовал, что атмосфера в доме изменилась: они с женой говорили мало и только по делу. Максим уезжал с утра и возвращался затемно; иногда вообще оставался в клинике ночевать. Ленка предпочитала не обращать на это внимания, соглашаясь с объяснением, что на работе слишком много дел или пациенты подобрались тяжелые. Время от времени, пытаясь оживить былую страсть, ластилась к нему под утро, и Максим то поддавался ей, то отстранялся — но ничегошеньки больше не чувствовал.

Артем давно просил собаку — какой угодно породы, лишь бы была. Максим посоветовался с собаководами из коллег, почитал в интернете, и выбрал жесткошерстную таксу. Щенок по кличке Филя появился в доме в конце сентября, как подарок Артему на день рождения. Мальчик обрадовался так, что сердце Максима растаяло, и даже к жене он на некоторое время потеплел. Поменял ей машину, отправил на недельку в Турцию, в дорогой отель. Пока Ленки не было, они с Артемом и Филей жили по-холостяцки, заказывали на дом готовую еду и подолгу гуляли вечерами в поселке.

Перед сном смотрели кино; Филя ложился на диван, что в присутствии хозяйки ему строго запрещалось, и, пригревшись, начинал громко всхрапывать. Ленка вернулась загорелая, веселая. Навезла подарков, всяких уродливых светильников и рахат-лукума. Себе купила в аэропорту дорогие солнечные очки, алкоголь в дьюти-фри. Максим, некогда постановивший спиртного в доме не держать, махнул рукой: пусть живет как хочет. Она завела дружбу с соседкой и по выходным устраивала вечеринки: коктейль и настольные игры. Соседка приходила с мужем, бизнесменом средней руки, он приставал к Максиму с разговорами про инвестиции и депозиты.

Посидев с ними раз-другой, Максим стал придумывать предлоги, чтобы в субботу сбежать из дома; в основном ездил в санаторий, где ремонт подходил к концу и рабочие уже собирали мебель. Он следил, как подключают медицинское оборудование, радовался, что скоро можно будет принимать пациентов.

Торжественное открытие санатория состоялось в октябре; фотограф, приглашенный специально по этому случаю, восторгался контрастом между зелеными можжевельниками и оранжевой листвой кленов в парке. Максим привез туда Артема: посмотреть, где он работает. Ленка ехать отказалась, ей не было интересно. Они походили по аллее, заглянули в кабинет. Дальше, в отделения, ребенка он не повел — нечего ему там делать.

Первые пациенты уже поступили, заняли палаты, но они ложились на реабилитацию, а не на лечение, острых в санаторий не брали. Максиму работалось спокойнее, хоть и случались экстренные ситуации. Как-то под вечер своевольно приняла неположенное лекарство алкоголичка с аллергией, начался отек, пришлось срочно интубировать. Максим справился — хорошо, руки помнили навык.

На следующий день на уроке итальянского, отвечая на вопрос Марии, что интересного произошло с их последней встречи, Максим попытался рассказать про открытие санатория, даже фотографии показал. Юля сидела с ним рядом — она первая заглянула в телефон, восхитилась нарядным новеньким зданием, ландшафтным дизайном, пожелала успехов. Она уже бойко болтала по-итальянски, объясняя это тем, что знает французский, ей легче учить.

К Максиму отношение в группе было особое: как единственный мужчина, он неизбежно привлекал внимание, с ним пытались заигрывать, смеялись даже не очень удачным шуткам. Теперь он тоже, выходя с урока, останавливался перед «Известия-Холлом» вместе с Юлей и двумя Виками, обсуждал мелкие происшествия из жизни. Вика-тихоня вечно рассказывала разные ужасы: то у нее кто-то болел, то умирал, то ребенка бросал в детдоме. Вика-спортсменка в основном ездила на соревнования: то участвовала, то судила. Юля любила театры, рестораны. Шла с занятий куда-нибудь в бар на Патриарших прудах, делала там уроки.

В учебе ей, похоже, нравился сам процесс: она продолжала вести аккуратнейшие конспекты и всегда знала, что задано на дом. Из всей группы она нравилась Максиму больше всего: острая на язык, смешливая. Она казалась всегда чисто умытой, не красила ногти, ходила обычно в джинсах и свитере или футболке. Он видел, что вещи у нее дорогие, но носит она их без пафоса, небрежно. Красивую кожаную сумку с тетрадями может запросто бросить возле скамейки на траву, сунуть в нее дизайнерские солнечные очки просто так, без футляра.

Однажды после занятий она обмолвилась, что идет в новый ресторан поблизости, на Петровке, хочет посмотреть, что за заведение.

— Кто со мной? — спросила, не особо приглашая, и он сам удивился, услышав свой голос:

— Я бы сходил.

— Девчонки, а вы? — повернулась Юля к двум Викам.

Те помотали головами, отказались: дела!

Юля спрятала в карман электронную сигарету — она курила только такие, похожие на черные палочки. Они спустились в подземный переход, вышли на противоположной стороне, свернули в арку. Погода была солнечная, слишком теплая для октября.

— Как в Италии! — заметила Юля, подставляя солнцу лицо. — Там даже и зимой так.

— Не знаю, я только летом был, — ответил Максим.

— Этим летом? — оживилась она. — А где?

— В Генуе.

— Здорово. Смотрел океанариум? И маяк?

— Смотрел. Дельфинов помню и тюленей. Еще как медузы танцевали.

— Точно, они там вальсируют под музыку!

Они добрались до ресторана, который Юля собиралась посмотреть, заняли стол на террасе.

— Винишка сейчас бы, — вздохнула Юля, — а нельзя, я за рулем. Оставила машину у метро.

— У какого? — Максиму стало интересно, где она живет.

— Тропарево. Мне оттуда чуть-чуть совсем проехать.

— Надо же, я во Внуково!

— У тебя дом?

— Таунхаус.

— У нас квартира. Нравится за городом жить?

— Вполне. И до работы близко.

— А где твоя клиника? Тоже во Внукове?

— В Крекшине. Десять минут на машине.

— Понятно. Как, кстати, там дела? Пациенты довольны?

— Наверное. Пока никто не сбежал. Наоборот, выписываться не хотят.

— Ну еще бы, такой доктор!

Максим поднял глаза, сделал удивленное лицо:

— Какой?

— Обаятельный, — рассмеялась Юля, — и толковый.

— Откуда ты знаешь, что я толковый? Может, притворяюсь?

Она не стала спорить:

— Может, и так.

Они заказали что-то из меню, кувшин лимонада на двоих. Юля все деловито фотографировала — объяснила, что ведет блог в инстаграме.

— А кроме блога чем занимаешься? Ты говорила, что журналист…

— Ну да! Пишу для электронных изданий. Рецензии на рестораны.

— И что, на жизнь хватает?

— В целом да, — пожала она плечами.

Максиму казалось, что работает Юля в свое удовольствие, не ради денег. Наверняка муж содержит — вон какой бриллиант у нее на пальце! Правда, кольцо единственное, больше никаких украшений нет.

— Ты замужем? — спросил на всякий случай, проверить догадку.

— Ага!

— Давно?

— Всю жизнь, — отшутилась она, видимо, не желая уточнять. — А ты? Женат?

— Женат, второй раз.

После обеда они попросили кофе, стали вспоминать, какой он вкусный в Италии.

— Ага, и всего за евро! — вздохнула Юля. — Если у стойки. Причем куда ни зайдешь, везде наливают идеальный. А в Москве — сплошная лотерея.

Она понюхала свою чашку, наморщила нос.

— Здесь так себе.

Они расплатились — каждый за себя, — пошли к метро. В вагоне Юля встала, прислонившись спиной к стеклянным дверям, Максим прикрыл ее от толпы, которая на центральных станциях не редела и после часа пик.

— Ненавижу в метро ездить, — пожаловалась она, — мрачно тут! Каждый раз, когда спускаешься, кажется, что нечем дышать.

Тревожное расстройство, отметил Максим про себя, паникерша.

— Надо просто переключать внимание. Музыку пробовала слушать?

— У меня от наушников голова кружится. Теряю ориентацию.

Они доехали до ее станции, Юля попрощалась, поспешно выбежала из вагона. Максиму оставалась еще остановка, дальше можно брать машину и ехать в санаторий. Он, конечно, задержался сегодня, но кто с него спросит — и хозяин, и главврач, отчитываться не обязан. В кабинете переоделся в белый халат, нацепил стетоскоп на шею. В дверь постучали, но Максим попросил подождать. Покрутился в кресле, глянул в окно. Ладно, достаточно.

— Входите, — сказал с напускной серьезностью, — кто там?

Оказалось — пациентка из люксовой палаты, наркоманка после детокса. Она жаловалась на тошноту, боли в груди; Максим вызвал дежурного врача, начал давать распоряжения, включился в процесс и напрочь забыл и про итальянский, и про Юлю.

Приближались выходные, и Максим, зная, что к Ленке снова явятся гости, безуспешно пытался придумать, чем себя занять. Хорошо бы уехать из дому, сходить куда-нибудь. Просиживать весь вечер в кабинете в санатории не хотелось, но ничего другого в голову не приходило. Можно, конечно, повидаться с кем-то из старых друзей: те пишут ему иногда, приглашают. Вот только все пьющие — начнут уговаривать, подбивать. Нет уж, плохой вариант.

В пятницу вечером, сидя в кабинете, Максим услышал, как звякнул телефон: высветилось сообщение в групповом итальянском чате. «Девчонки, — писала Юля, — есть на завтра билет в театр, на оперу. Кто со мной?» Максим усмехнулся про себя: «девчонки» — значит, ему не предлагают? Остальные молчали, потом одна из Вик ответила, что занята. Максим выждал еще минут десять и наконец напечатал: «Я могу. Хоть и не девчонка».

Юля среагировала моментально: «Отлично, давай». Максим написал уже ей лично: «А какой театр?» Она сбросила скан билета — Геликон-опера на Большой Никитской. Начало в семь часов. И — ну конечно! — снова «Тоска». Максим едва не пожалел о своем скоропалительном решении, но потом подумал, что даже опера лучше, чем болтовня Ленки с подружкой. Предложил встретиться за полчаса до начала, перед театром; Юля согласилась и закончила разговор смайликом с сердечком.

В субботу с утра он послонялся по дому, проверил уроки у Артема — тот его сам попросил. Ленка порхала веселая, красилась, резала помидоры и терла сыр для пиццы, чтобы кормить гостей. Наморозила льда для коктейлей, натерла бокалы. Максима ее приготовления раздражали, но он старался пока держать себя в руках. Знал, что, единожды взорвавшись, обратно уже ничего не вернет. Не хотелось ранить Артема, да и Ленку обижать не за что — она сразу была такая, сам виноват.

Больше часа Максим гулял с Филей между рядами таунхаусов, наблюдая за облетающей листвой и клочковатыми облаками; несколько соседей поздоровались с ним, проходя мимо, но он отвечал коротко, не желая вступать в разговор. Вернувшись домой, принял душ, тщательно побрился, оделся понаряднее. Вытащил из шкафа дорогой пиджак, который редко пускал в ход, голубую рубашку того же бренда. Начистил туфли, побрызгался духами и спустился вниз.

— Ты чего при параде? — удивилась Ленка. — Они еще не скоро придут.

— Надо по делам, — уклончиво ответил Максим, не желая рассказывать про театр и приглашение.

— В клинику? Или в санаторий?

— Да нет, договорились встретиться с поставщиком.

— В выходные?

— Так удобнее. Я же в будни занят.

— Жалко, что ты уходишь! Я думала, все вместе посидим, — протянула Ленка, хоть и вряд ли ей было жаль. Наверняка уже радовалась возможности дать себе волю.

Максим сел в машину, завернул по дороге на мойку, попросил, чтобы кузов еще и натерли до блеска, пропылесосили ковры. Оставил «Рейнджровер» на боковой улочке возле театра, где только и нашлось свободное место, пешком дошел до дверей. Юли еще не было, попасть внутрь без нее он не мог. Рядом с ним стояли несколько человек в костюмах и платьях, тоже, видно, дожидаясь кого-то.

Юля появилась спустя пару минут — помахала ему издалека рукой, шагая вверх по Никитской.

— Я что, опоздала? — спросила, запыхавшись, и посмотрела на часы у него на руке.

— Нет, я раньше пришел, — ответил Максим. — Зайдем или еще постоим?

— Давай постоим. Надо отдышаться. Торопилась к тебе, — улыбнулась она.

Она была опять в брюках, под расстегнутым плащом — мужская белая сорочка. Без украшений, с собранными в тугой хвост волосами. Правда, губы накрашены, на щеках румянец. Она выглядела свежей, как осеннее, холодное розовое яблочко. Максим попытался вспомнить, сколько ей лет — они же говорили на уроке! — и не смог. По виду где-то под тридцать.

В фойе со стеклянной стеной он купил программку, еще раз пробежался по либретто. Юля улыбнулась и отобрала программку себе:

— Нечего там читать! Я сама расскажу: Тоска влюблена в художника и боится, что он ей изменяет. А ее преследует барон Скарпиа, по совместительству прокурор. И он, чтобы избавиться от художника, его арестует и грозит расстрелом. Короче, надо музыку слушать. Там главное — ария художника в конце.

— И что, все пришли послушать одну эту арию?

— По сути, так и есть. Но она такая красивая!

Юля мечтательно зажмурила глаза, словно ожидая поцелуя. Потом потянула его в зрительный зал, безошибочно прошла сразу к нужному ряду, опустилась в кресло и похлопала по соседнему: садись! Максим устроился рядом с ней, испытывая неловкость от вынужденной близости. Юля, видимо, это почувствовала: отодвинулась и развернулась к нему лицом.

— Ты вообще слушал оперу когда-нибудь?

— Ты не поверишь — в Генуе, совсем недавно. Причем эту же самую.

— Ого! И как, понравилось?

— В целом неплохо. Только солистка толстая была. Они в опере что, все такие? Как Монсеррат Кабалье?

— Нет, конечно. Разные. Но я больше на теноров смотрю. Сегодня будет классный!

В этот раз Максим слушал музыку внимательнее, вспоминал кое-какие места. Тенор, которым Юля откровенно восхищалась, оказался и правда хорош; финальная ария тронула даже Максима: там говорилось про то, как обидно во цвете лет расставаться с жизнью (это он прочел на экране над сценой, где бежали русские субтитры). Юля в конце кричала «браво», аплодировала, не жалея ладоней, пока не задернули занавес и не включили в зале большой свет.

Они забрали в гардеробе ее плащ, вышли на улицу. Опера оказалась короткая, было всего десять часов, и Максим, чтобы не расставаться так сразу, предложил Юле посидеть где-нибудь. Она, не думая долго, согласилась и показала пальцем в сторону соседнего здания, где над ярко освещенными окнами призывно горела вывеска — «LORO».

Им сразу предложили заказать напитки, и Юля попросила себе сухой мартини. Ну вот, подумал Максим, от чего ушел, к тому и пришел. Но сердиться на нее не стал — кто ему эта девушка?

— Давай со мной, — предложила Юля, но он помотал головой, сослался на то, что приехал сам, за рулем.

Она вздохнула:

— Тогда ладно. Расскажи, чем занимался вчера? Что на работе?

— Ну, я же врач! Что у меня может быть — больные, уколы, капельницы. Ты лучше расскажи — веселое что-нибудь.

— Веселое? Ладно. Меня на днях в шиномонтажке нагреть хотели. Приехала менять резину, а они увидели блондинку и давай рассказывать: надо диски зачищать, семьсот рублей за штуку. Хотели денег снять, представляешь! Хоть бы поинтересней чего придумали!

— Отказалась?

— Естественно! Позвонила мужу, спросила, как быть. Он сказал, не обращай внимания. Потом, правда, выходил проверял — могли ведь и попортить что-нибудь.

— А кто у тебя муж?

— Волшебник, — хихикнула она, но потом добавила: бренд-менеджер в компании.

— Какой?

— Маркетинговой. Она иностранная, ты вряд ли знаешь.

— Старше тебя?

Максим уже нарисовал в голове картинку с преуспевающим взрослым рекламщиком и хорошенькой Юлей при нем.

— Младше на год.

— Что же он с тобой в оперу не ходит?

— Ну почему, ходит иногда. Просто сегодня не смог. Устал сильно за неделю.

Им принесли большую деревянную доску с холмиками сливочного сыра, инжиром и полосками прошутто. Поверх лежала резная темно-зеленая руккола, сверкали капли ароматного масла. Юля попросила хлеб, и ей подали корзинку с большими, нарочито грубыми ломтями. Она облизнулась, потянула ее к себе, намазала сыр на хлеб, сверху выложила прошутто, наколола инжир на вилку. Прожевала, отпила коктейль и, в полном блаженстве, выдохнула:

— Как же вкусно!

Максим попробовал повторить за ней, и это оказалось действительно неплохо, хоть и не настолько, чтобы закатывать глаза и испускать вздохи. Наверное, мартини так на нее подействовал.

— Слушай, я все хотела спросить, а зачем тебе итальянский? Точно же не по работе…

— У жены мать в Италии живет. Она туда часто летает, а теперь и я с ней. Обидно ни слова не понимать.

— Жена тебе не переводит, что ли?

— Она сама не говорит. И учить не собирается. Ей нормально.

— Хм… я бы так не смогла. Но ко мне языки легко прилипают. Даже учить не надо, само как-то получается.

— Это я заметил. Какое у тебя образование? Ну, основное?

— Журфак МГУ, — Юля подперла рукой подбородок, опустила глаза. — Но я там плохо училась. Больше прогуливала. Теперь жалею. Видишь, наверстываю упущенное.

— Почему прогуливала? Было скучно?

— Нет, что ты! Я просто все время влюблялась. Ну и убегала с пар гулять. Все пять лет.

— А потом вышла замуж?

— Да нет, я и тогда замужем была. Мы с Ильей одноклассники, поженились после школы.

— Так ты поэтому бегала с занятий? Пользовалась возможностью, чтобы муж не узнал?

— Ага, прикрывалась высшим образованием, — рассмеялась она.

Максим рассказал про свой первый мед, интернатуру, частную наркологию. Юля слушала, внимательно глядя ему в лицо, щурила глаза. Звук в телефоне она выключила, и даже когда экран загорался и появлялись входящие сообщения, не отвлекалась от их разговора. Время от времени автоматическим движением крутила на пальце обручальное кольцо, проводила рукой по волосам. Бокал ее опустел, она заказала еще. Потихоньку вытащила из кармана электронную сигарету, затянулась. Максим уже не раздражался, а просто завидовал тому, как она наслаждается едой, коктейлем и своей дурацкой сигаретой-палочкой, как блестят у нее глаза, как губы складываются в улыбку. Казалось, будто она знает какой-то секрет, которым готова поделиться, надо только попросить. Ему захотелось взять ее за руку, потрогать мягкие нежные пальцы, но Максим одернул себя, велел придержать коней. Чем это в прошлый раз закончилось? Вот то-то же!

Они попросили кофе и пошли его пить на улицу, где висели над столиками греющие лампы. Юля завернулась в плащ, накрутила длинный узкий шарф на шею. В полутьме ее волосы отливали серебром, белая рубашка словно светилась. Зная, что это впечатление кратковременно, что завтра все забудется и пройдет, Максим все-таки любовался исподтишка своей случайной спутницей, персонажем из совсем другой жизни.

Он предложил подвезти Юлю до дома, и она сразу согласилась, пошла к машине за ним. Под музыку они пролетели Ленинский проспект, свернули в лесок и остановились перед шлагбаумом, за которым начинался малоэтажный жилой квартал. Юля покопалась в сумке, вытащила брелок и открыла ему проезд. Попросила притормозить у ярко освещенного стеклянного холла, вылезла, помахала на прощание рукой.

Максиму оставалось до дома каких-то минут десять, но ехал он медленно, оттягивал возвращение как мог. Очень надеялся, что Ленкины гости уже ушли, даже написал Артему — спросил, что там у них происходит. Тот не ответил, и Максим зарулил к себе в поселок, припарковался, посидел немного в машине. Окинул взглядом таунхаус — в окнах первого этажа горел свет, наверху было темно. Стоило отпереть дверь, и на него обрушилась музыка, громкие голоса; похоже, Ленка с гостями хором пели в караоке. Она выскочила в коридор, кинулась его обнимать. Артем прятался в своей комнате — бывшем кабинете.

Максим переоделся, заглянул к нему: мальчик спал, в ногах, на одеяле, посапывал Филя. Вечеринка внизу продолжалась, Ленка включила очередную песню. Максим остановился на площадке лестницы, прислушался, а потом решительно двинулся в гостиную.

— Время позднее, — сказал, выключая музыкальный центр, — Артем уже спит. Надо бы тут проветрить.

Распахнул окно, начал уносить со стола посуду, давая понять, что вечер окончен. Соседи засобирались, хоть Ленка и предлагала посидеть еще. Наконец они ушли, и Максим устало опустился на диван, потер глаза.

— И как твой поставщик? — спросила Ленка мимоходом, загружая тарелки в посудомойку, и только тогда Максим вспомнил, что ничего про театр ей не рассказал.

— Нормально, — ответил коротко, а потом, словно в воду ныряя, объявил:

— Лен, давай-ка разводиться с тобой.