Хлябь. Повесть

Ирина Галыш

Три поколения прусских юнкеров семьи Зумпфов на территории бывшей Кенигсбергской области совершали сексуальные и уголовные преступления при попустительстве германских и советских властей…Безнаказанность за преступления против человечностиприводит в бездну-хлябь.

© Ирина Галыш, 2022

ISBN 978-5-0059-2085-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Эту историю мне рассказал бездомный старик. На прощанье всё качал головой в унисон с узловатой кистью, непрерывно повторяя: «Ты напиши-напиши-напиши…»

Было время, мы жили в стороне от железнодорожной ветки. Попасть из глубинки в областной центр становилось целой историей.

Туда и обратно добиралась автобусом-поездом-автобусом. Время в пути — сутки. Самое долгое ожидание проходило в деревянном вокзале г. Кандалакши. В тот раз помещение, выкрашенное зелёной масляной краской, с затаившимся по углам сумраком и тусклой лампой на потолке было переполнено мигрантами. И напоминало огромный полосатый халат. Ароматный, храпящий на все лады. Рядом с вещевым мешком пустовало место. Я не глядя плюхнулась в него. Не стоять же в ожидании шесть часов… или всё же лучше постоять? Рядом бормотал заросший седыми патлами бродяга. Похож на городского сумасшедшего: голова мелко тряслась, пальцы подрагивали, перебирая редкие узлы меркнущей памяти. Я решительно выбрала первое и дёрнулась встать, но сосед ухватил меня за полу и принудил посмотреть на него.

Это был действительно очень старый, но жилистый, небольшого роста человек. Одет в поношенную, ещё крепкую одежду. Куртку с капюшоном, тёмную шапку, камуфляжные брюки и разбитые высокие берцы. Теперь я склонялась к тому, что он болен.

— Не бойся, я Филипп. («Как будто это представление могло меня успокоить»)

Но, принюхиваясь, села. Пахло лавашом с сыром. Наверное, от таджиков.

— Я всегда переодеваюсь, когда сюда хожу, а не то выгонят. Ты в Мурманск?

И, не дожидаясь ответа, чтобы не спугнуть удачу, торопливо начал рассказывать…

Если и болен был незнакомец, то старостью, а вот на умственные способности этого дата-сейфа она никак не повлияла. Он точно многое забыл. Кроме важного для него. Как все мы.

Шесть часов до поезда мы прожили бок о бок. Выходили подышать морозным воздухом и покурить. Пили фанту из автомата и ели мои домашние котлеты. Несколько раз Филипп засыпал на полуслове. Ненадолго, минут на семь-десять…

Простились как старые знакомые.

Почему меня он встретил, а не работницу молокозавода, фитнес-тренера или кого-то ещё, далёкого от сочинительства — напрасный вопрос. Я не верю в случайность.

Прошло больше десяти лет. Я стала писателем в море авторов, издала кое-что… и однажды проездом оказалась на том вокзале. Если бы его перекрасили или как-то обустроили… но нет, всё по-прежнему — вон там мы сидели.

Как живой, возник образ застрявшего на вокзале бродяги в ожидании, чтобы я написала его историю. Оказалось, такую свежую в памяти, так меня взволновавшую, что по прошествии многих лет я не чая стала хозяйкой дома неподалёку от упомянутых в повести мест. Там встретилась с ещё одной колоритной фигурой — майором милиции в отставке Павлом Кирилловичем Ельшиным — свидетелем и участником её неоднозначного завершения.

Тот всё ожидал чего-то подобного: с энтузиазмом принял эстафетную палочку от знакомца и с тщанием заштопал дыры в нашей с Филиппом памяти и в полотне столетней драмы.

Посвящается нам — людям.