Я тебе не раб

Ирина Ваганова, 2021

Вступившись за девушку, Лёша Красавин влип в историю. Девушка оказалась не простой, она утянула в другой мир всех, кто попался под руку – даже своего заступника. Хорошо хоть на рудники на отправила, как остальных. Однако прислуживать этой фифе всю оставшуюся жизнь Лёха не намерен! Только вот засада! Вернуться обратно в свой мир он один не сможет, придётся искать придурков, что теперь впахивают на благо новой родины.

6. Откровения

Вопреки ожиданиям, с дороги мы свернули на едва приметную тропу и углубились в лес. Значит, дед живёт не в деревне. Шёл он бодро, полы балахона подминали траву, старик поддёргивал их, открывая моему взгляду сухие ноги в сандалиях, на посох почти не опирался. Это был, скорее, аксессуар, чем необходимое подспорье при ходьбе.

Невысокий, немного сутулый, но крепкий спутник не оглядывался и не разговаривал. Шли мы примерно полчаса. Тропа вывела на лужайку, на которой красовался терем. Все пять окошек обрамляли украшенные замысловатой резьбой наличники. Острую крышу подчёркивали красиво выполненные причелины, лобовая доска и карнизы перекликались рисунком и с ними, и с наличниками. О крыльце вообще особый разговор. Создавалось впечатление, что меня привели на выставку древнего зодчества. Домовая резьба производила сказочное впечатление. Это вам не уродливые дворцы современных нуворишей, застроивших Подмосковье!

В глубине двора я заметил навес, а под ним аккуратно разложенные на верстаке инструменты. Вдоль задней стенки на паллетах стояли заготовки: гладкие, тронутые разметкой и почти готовые. Получается, дед мастер-резчик. Наверняка его ценили в округе, судя по количеству заготовленного материала. С другой стороны лужайки имелась утоптанная площадка, а от неё утекала, прячась между стволами лип, наезженная дорога. Ни огорода, ни сарая с живностью не наблюдалось.

— Долго ещё озираться собираешься? — лукаво поинтересовался старик, он успел отворить дверь и теперь поглядывал на меня с порога.

— Куда яблоки? — спросил я сухо.

— В дом неси. Сушить буду.

Я послушно взбежал на крыльцо и в сенях водрузил корзину на указанный дедом сундук. Спросил:

— Всё?

— Торопишься?

Хозяин терема с удовлетворением воспринял мой отрицательный ответ и кивнул, приглашая проходить в избу.

В просторной горнице основное место занимал массивный стол, в центре которого подобно планетарию на площади красовалась металлическая сфера, обложенная тёмными разногабаритными камнями, похожими на тот, что теперь метеоритным обломком засел в моей груди.

Хозяин щёлкнул пальцами, неслышно произнёс заклинание, и камни занялись оранжевым огнём.

— Ух ты! — восхитился я, приближаясь и рассматривая необычный нагревательный прибор.

Зажигание света по хлопку во дворце не так удивило, как чудесный самовар в лесной сторожке.

— Чай будем пить, — добродушно улыбнулся старик.

Он неторопливо передвигался, доставая из шкафчика вазочку с вареньем из рябины, туесок с мёдом, металлическую коробку с высушенными травами и ягодами, огромные чашки — почти литровые на вид, — плетёную хлебницу с обсыпанными маком бубликами.

Я уселся на лавку и с удовольствием вдыхал распространившиеся по комнате ароматы. Звякнула отставляемая стариком крышка самовара, булькнул опускаемый в кипяток половник, зашипела заливаемая им травяная смесь.

Давно я не чувствовал себя как дома! Казалось, сейчас скрипнет дверь и, громко топая, в комнату ввалятся братья, за ними, шикая на гомонящую компанию, войдёт мама. Так бывало на даче после грибной охоты или рыбалки — мы возвращались в домик, рассаживались на веранде…

Я наклонился, сделал вид что разглядываю плавающие чаинки. Взял чашку за ручку, поднёс ко рту, хлебнул. Горячо.

— Ты б силу свою не выпячивал, паря, — дед тоже поднял чашку, но пить не торопился, рассматривал меня, словно диковину какую.

— Силу? Вы о чём? — стараясь говорить непринуждённо, схватил бублик, откусил и уставился на старика, медленно жуя.

— Недавно обрёл?

— С чего вы взяли вообще? — дёрнул я плечом.

Рассказывать первому встречному о всяких там поцелуях и камешках не хотелось.

— Не слепой. — Старик ухмыльнулся и шумно втянул губами чай. Посидел, прикрыв веки, потом снова посмотрел на меня пронзительно и начал объяснять: — Корзину тяжёлую нёс — ни разу из руки в руку не переложил. Дорога дальняя, шли быстро — не запыхался. Другой бы попросил передышки.

— Какая ж дальняя? — возмутился я. — Не дальняя. А я спортсмен, к вашему сведению. Тренированный.

Старик вскинул брови, осуждающе покачал головой:

— Споортсмиен? Всё бы вам, молодым, новые слова изобретать, будто прежних мало.

— Самбист, — уточнил я и заткнулся. Понятней деду не стало, само собой.

— Откуда ж ты явился к нам, самбист?

— Проездом, — промямли я, набивая рот — пытался таким образом отделаться от расспросов.

— Пустое, — заключил дед. — Проездом или на вовсе. Прячь силу. Не дразни народ. А то, не ровен час, решат, что из-за грани явился. Подкараулят и… — он знакомым жестом изобразил прокалывание моего торса невидимым мечом.

— Хм… — я невольно отстранился. — Как же её прятать? Не умею я.

— Значит, всё-таки недавно, — кивнул старик и пустился в объяснения: — Мыслями прячь. Ты вот подумал, что надо корзину тащить, она тебе лёгкой кажется. А ты думай, что лучше на месте бросить, тогда у неё свой вес окажется, будешь как любой обычный человек нести.

— А прыгать? Если надо забор, к примеру, перепрыгнуть?

— Это ещё зачем? — подозрительно прищурился старик.

— К примеру.

— Если к примеру, слушай. Прыгай, коли нужно, только чтобы никто не видел. А если люди рядом — погоди когда уйдут. Осознал?

Я кивнул, не сумев сдержать вздох разочарования:

— Сложно привыкнуть.

— Думать надо было, когда соглашался, — назидательно сообщил дед и покачал головой в раздумьях: — Кто ж тебя наградил? Аурин мужу своему всю силу отдавала, а дочка их мала ещё.

— Кто это — Аурин?

— Правительница наша убиенная. А дочка её — Мариийн, — закатил глаза, произнося молитву: — Пусть боги даруют сил малышке.

— Что это «малышке»? — возмутился я. — Вполне взрослый человек. Замуж собралась.

Что-то ещё хотел сказать, но замолк, перехватив удивлённый взгляд. Блин… Они ж, наверное, не знают о случившемся. Пока я пытался сообразить, как выкручиваться — не хотелось говорить, что сбежал из дворца, — дед шустро поднялся и метнулся через комнату. Распахнул окно и перевесился с криком:

— Чего вам?

— Отдай нам изгоя, отец, — забасили снаружи, — и мы уйдём.

— Нету тута никакого изгоя! Белены объелся, болезный?

Теперь стали слышны и другие голоса. Похоже, толпа была немаленькая, и расходиться никто не собирался.

— Ладно тебе, Тоорей, видели мои сыновья богатыря, что их одним дыханием с ног свалил. Кто ж это, если не закордонец?

— Внук ко мне приехал! — не запнувшись, соврал старик. — А свалил твоих оболтусов я, если хочешь знать! За то, что ты мне деньги за работу не сполна отдал! Когда расплатишься?

— Так это… — смущённо забормотал всё тот же голос, — пшеничку на базар свезу и того… Потерпи маленько.

— Потерплю, — великодушно согласился резчик. — А своим скажи: других заказов не возьму, пока за прежний долг висит. Пусть дома´ ваши нечистая сила атакует, коли не боитесь.

Гомон поднялся такой, что старик махнул в сердцах и затворил окно. Повернулся ко мне, смеясь. Видно, препирательство с деревенскими простаками доставляло ему удовольствие.

— Не бойся, парень. Здесь не тронут. А уходить не советую. На дороге будут караулить.

— Можно у вас остаться? — растерянно спросил я, озираясь.

— Пока можно. Подмогнёшь. Мне балку на крыше заменить надо. Силушка твоя пригодится.

***

Старик использовал попавшие в его распоряжение мои «лошадиные» силы по полной. За два дня мы не только поменяли балку, как он планировал, а заново построили крышу сарая. В огромном, спрятанном за теремом строении хранились нестроганые доски, их следовало выдержать при определённой температуре и влажности, а протечки здорово этому мешали. Нужный режим в сушильном сарае поддерживался с помощью всё тех же волшебных камней. Куда ни сунься, повсюду они: в душевой, в санузле, в поглотителе мусора — там было что-то типа раздельного сбора, — в так называемом леднике — нашем холодильнике, и в постирочной…

На вопрос, откуда берутся эти артефакты, дед пожевал губами, сверля меня своим серым, если не сказать — металлическим взглядом, но ответил:

— На базаре подходяще покупаем. Слава богам, Аурин большой силой обладала: и границу берегла, и о людских нуждах беспокоилась. Заряжала камни на разную потребу и передавала торговцам.

— Чем так огорчили тёмного бога, что он океаны слёз пролил?

— Томного! — поправил меня старик. — Томного бога. Эх, люди! Всё-то переиначат.

— Потому, наверное, что сами слёзы такие чёрные, — вступился я за необразованный народ.

— Изначально-то они… — начал старик, но не договорил, махнул рукой. — Не твоего ума это дело.

Скрытный он, дед этот. Ненароком обмолвится, но тут же замолкает. Понятно, что много знает, а делиться остерегается. Я не обижался. Радовался, что меня не расспрашивает. Так ведь и бывает: откровенность за откровенность. Приютил незнакомца с неконтролируемой силой — и на том спасибо.

Не знаю, кому из нас пользы от этого было больше. Дед, конечно, эксплуатировал меня вовсю — довольно потирал руки, прикидывая, сколько сэкономил на найме работников. Мне же было не в лом, нравилось даже делать что-то простое и очевидное, особую радость доставляло отсутствие усталости. Кроме того, я учился управлять магической энергией. Спонтанных всплесков не допускал. Использовал силу дозировано: ровно столько, сколько требовалось, а не на всю катушку.

Прежние ошибки уже казались смешными. Например, прыгая через канал, не стоило бить рекорд Майка Пауэлла¹, достаточно было указать себе конкретную точку для приземления. Дуть на докопавшихся до меня парней тоже нужно было с умом: не давать им приближаться, а не отшвыривать ураганным ветром.

Спустя неделю взаимовыгодного сотрудничества хозяин вознамерился меня отпустить. Я даже растерялся. Привык, чего уж. Потом, идти мне было некуда. В этом мире, по крайней мере. Решил за ужином — уходить мне предложили поутру — расспросить деда как следует. В ответе он за того, кого приютил, или как? Пусть делится инфой. Мне надо выяснить, как домой попасть, и вообще, как действовать, если домой не получится.

Сам хозяин не готовил. Еду приносили деревенские кумушки. Платил щедро, судя по тому, как долго и радостно благодарили его поставщицы творога, молока, овощей, выпечки и прочей снеди.

— Не печалься, — с ухмылкой сказал мне дед, глядя, как я ковыряюсь ложкой в сдобренной сливочным маслом перловке.

— Денег дам. Заработал.

— Деньги — это хорошо, — протянул я, не поднимая глаз. — А то, что я порядков этого мира не знаю…

— Из другого мира, получается, явился, — понимающе улыбнулся старик. — Так я и думал. Не пойму только, кто тебя притащил? Мало у нас портальщиков.

— Мариийн, — признался я, — возвращалась сюда, меня случайно зацепила.

Дед облокотился на стол и зарылся пальцами в седой шевелюре:

— Вот, значит, как они выкрутиться решили… — помолчал, потом распрямился: — Сколько ей теперь? Восемнадцать? — я кивнул. Он покачал головой с недовольным лицом: — Рано.

— Все говорят «рано», — пробурчал я. Слово это надоело порядком. — Так уж сложилось.

— А Шаарой, выходит, руку её вытребовал. С Аурин не сумел, так на дочку нацелился… коршун!

— Она вроде не возражает, — с тоской заметил я и встрепенулся: — Что значит, с Аурин не сумел?

— В отборе он участвовал. Да правительница другого предпочла. Молодого. Шаарой уже тогда в советниках ходил. Он неплохой руководитель, да с любовью что-то не везёт. Не возражает малышка, говоришь?

Я пожал плечами. Не знал, что думать. Поцелуй этот в склепе…

Признаться, я скучал. Понятно, что по родителям, братьям, и даже тётке. Хотя раньше не замечал за собой особой тяги к родне. Психовал, когда мать донимала звонками, а батя забрасывал сообщениями в вотсапе. Но тогда тётка рядом была, всегда могла рассказать, что там у моих происходит, да и возможность пообщаться по видеосвязи в любой момент имелась. Тоска по дому оказалась вовсе не выдумкой эмигрантов. Издалека жизнь на родине виделась чем-то недостижимым и желанным. Короче, я всё ещё надеялся вернуться. Надо только выяснить, как это сделать.

Что ждёт меня там? Понятное дело, из универа вылечу. Носиться по деканатам и кафедрам, добиваясь сдач и пересдач, уж точно не стану. Прямо совсем не хотелось. Значит: армия. Начнут агитировать на контракт — это без сомнений. Крепкий, здоровый, спортсмен, почти с неоконченным высшим — клад. Ну а что? военная ипотека, полное обеспечение. Думать не надо: вся жизнь расписана. Знай, выполняй приказы. Почти как у деда.

Познакомлюсь с незамужней буфетчицей или продавщицей… Представлял милую хорошенькую девушку, не к месту повторяющую ноющим голосом: «Ты меня совсем не лю-у-у-убишь». Пытался убедить себя, что и полюблю, и женюсь, но воображаемая невеста почему-то проигрывала холодной расчётливой змеюке Мариийн. Никак не мог отделаться от мыслей о ней. Может, это из-за камня в груди?

Задумавшись, прижал руку к солнечному сплетению. Бугорок почти не ощущался, хотя под кожей ещё была инородная твёрдость. Рассосётся со временем?

Дед прищурился, наблюдая за моей рукой:

— Малышка, значит, силой тебя наделила. Пожадничала Шаарою всё отдавать.

— А-а-а? — удивлённо переспросил я.

— Молодец, говорю. Правильно рассудила. Хоть и молоденькая, а соображает.

— Чего она рассудила?

— Не доверяет советнику. А так, гляди-ка: армия под ним теперь. Поскольку бывший правитель скончался, а новым именно Шаарой и будет. Чинуши тоже в рот ему глядят… А уж если и магией с ним никто не сравнится! Пиши — пропало. Будет Мариийн камни заряжать, как проклятая, а больше никуда её не допустят. Одно хорошо…

— Что?

— Беречь её супруг будет пуще себя. Ведь пока Мариийн жива, муж её тоже не умрёт, а коли случится с правительницей несчастье, ему конец.

— Жили они долго и счастливо и умерли в один день, — пробормотал я. Старик посмотрел озадаченно, я пояснил: — Присказка у нас такая есть. — Мы помолчали и я, наконец, решился попросить: — Дедуль…

— Чего тебе, «внучок»? — хмыкнул старик.

— Расскажи, всё ж о мире этом. Что за осколки, что за изгои. Раз уж гонишь, надо мне представление иметь.

— Ну слушай…

Примечания

1

Майк Пауэлл. Мировой рекорд в прыжках в длину у мужчин (8м95см). Токио 1991(HD).