Предатель

Ирина Булгакова, 2015

Худший кошмар в жизни – проснуться в незнакомом месте с осознанием того, что ты даже отдаленно не можешь себе представить, как сюда попал. И хуже всего то, что на запрос "кто я?", память впечатывает тебе в мозг огромный и циничный кукиш. Жизнь твоя подвешена на волоске, и каждый стремится тебя пристрелить, вцепиться в горло, сожрать… Когда на тебя объявил охоту весь мир, отвечать на вопросы приходится не просто быстро – но еще быстрее. Или просто забить на ответы и подчиняться единственному правилу, которое диктует тебе разум. Выжить. Любой ценой.

Глава 4

«Редкий вид казни существовал и в древней Руси, и в Риме, и у викингов. Человеку, соблюдая осторожность, чтобы он не умер от потери крови, надрезали живот и доставали толстый кишечник. Затем прибивали его конец к дереву и заставляли преступника ходить по кругу. До тех пор, пока он не отдавал Богу душу».

Волны подмывали низкий берег, оголяя корни деревьев. Закатное солнце красило багрянцем мокрые, вылизанные приливом до блеска ветви, лишенные листвы. Крутой песчаный откос, занавешенный сетью переплетенных лиан, бороздили глубокие норы.

Из темноты углубления высунулась черная, лоснящаяся морда, с круглыми, немигающими глазами. Помогая себе когтистыми лапами, тварь выбралась из логова. Она пригнула голову, принюхиваясь к ветру, что принес прилив. Что-то встревожило чудовище. Тварь осторожно подалась вперед, выверяя каждое движение. Слишком светло для охоты, но голод не стал ждать наступления ночи. Широкая пасть, полная острых зубов приоткрылась, впуская внутрь воздух. Пахло свежей кровью. Однако будоражащий аромат перебивал отвратительный запах, к природе не имеющий отношения. Добыча, испускавшая столь противоречивые флюиды, лежала на отмели, лицом вниз.

Тварь двинулась вперед, опустив морду к самому песку.

Человек. Худшее из всего, что приготовила сегодняшняя ночь. Двуногие крайне опасные существа, особенно, когда пускают в ход стальные когти и молнии, прожигающие насквозь. Лоснящуюся шкуру пробила дрожь. Память сохранила боль, мучительно долго заживляющую две раны в боку.

Чудовище оскалилось, навострив маленькие уши.

Человек лежал неподвижно и признаков жизни не подавал. Обычно тварь предпочитала свежую добычу, теплой живительной кровью заполняющую нутро. Голод лишил ее выбора. Каждое уходящее мгновенье приближало немощь, отнимало силы, ослабляло слух.

Осторожно погружая когти в мокрый песок, готовая сорваться и броситься на добычу, тварь приближалась к человеку. И в тот момент, когда опьянение от близости еды толкнуло вверх гибкое тело, человек повернул голову и открыл глаза.

Менять что-либо было поздно. Распластав в полете длинное тело с бугрящимися под кожей мышцами, тварь летела вперед.

Дикарь открыл глаза. Тьма, затопившая сознание, расступилась ровно за секунду до того, как летящая тень накрыла его. Он не видел, что падало сверху. Инстинктивно, не отдавая отчет в своих поступках, он откатился в сторону. С шорохом острые когти вспороли в песок в том месте, где только что он лежал. Молниеносно рука мужчины скользнула за пояс, в одно из гнезд, пытаясь отыскать там оружие. Но ячейки оказались пусты. Стиснув зубы, Дикарь успел приподняться на одно колено, когда черная атакующая тень, оттолкнувшись от песка, бросилась на него снова.

Дайвер вскинул руку, стремясь перехватить чудовище за горло. Он видел огромные глаза, в которых вспыхнул огонь заката, ощеренную пасть, с кипящей на клыках слюной. Тварь оказалась слишком тяжелой. Пальцы скользнули по гладкой шкуре, лишь задержав нападение. Острые когти рванули предплечье, царапая эластичную ткань гидрокостюма.

На счастье Дикаря материал, из которого был сделан костюм — предмет вожделения капитана яхты — натиск почти выдержал. Длинные порезы на ткани разошлись в стороны, обнажая второй слой, однако стальные когти кожу не задели. В противном случае кровь, хлещущая из ран, лишила бы его надежды на благополучный исход схватки.

Дайвера обдало зловонным дыханием. Лапа скребла когтями воздух, пытаясь задеть добычу. Однако Дикарь не собирался ждать, пока гибкая тварь опомниться. Одной рукой удерживая рвущуюся к его горлу пасть, мужчина взмахнул левой рукой, метя в круглые глаза. Тварь дернулась, но было поздно. С отвратительным чавкающим звуком Дикарь проткнул пальцем глазное яблоко, разрывая сетчатку.

Зверь заскулил. Черное тело подалось назад. Обагренная рука Дикаря зачерпнула воздух: залитая кровью пасть отпрянула, подвижное тело отскочило в сторону, роняя на песок темные брызги. Еще секунда и гибкая тень метнулась назад, под сень оголенных, раскидистых корней.

Тяжело переведя дыхание, Дикарь сел, превозмогая тупую, ноющую боль в груди. Дышать стало не в пример легче — прошла резь в сердце, словно оттуда вынули гвоздь. В закатной дымке таял горизонт. Даль была чиста. Ему удалось уйти живым с «Санта Клауса». И что самое удивительное — и новых дырок в нем не прибавилось, хотя стрелял капитан на поражение. Более того, судьба благоволила к дайверу настолько, что позволила доплыть до острова. Как он умудрился не утонуть, будучи без сознания? Вопрос занимал Дикаря недолго. Он не помнил кто он, как оказался в море и откуда взялись в нем дыры от огнестрельного ранения. Так стоило ли озадачивать себя очередным вопросом без ответа?

Так случилось.

И точка.

Превозмогая ставшую привычной боль, дайвер потянулся, окунул испачканную кровью руку в воду. Где-то внутри, на уровне подсознания, отчетливо сформировалась мысль, внушающая спокойствие: все идет, как надо. И еще. Что это далеко не все вопросы, оставшиеся без ответов. Жив — вот, что должно стоять на первом месте. А память… Что ж — хитрая мерзавка наверняка вернется, когда найдется, чем ее приманить.

Догорал закат. Темное время суток выгонит на охоту не один десяток тварей и ему, еще не оправившемуся от ранения, безоружному, следовало подумать об укрытии.

Тяжело переставляя ноги, дайвер побрел вдоль берега в ту сторону, где обрыв пологим плесом обрывался у самой воды. Волны лениво накрывали песок и отступали, оставляя пенные следы.

Темнело. Дикарь шел, с досадой отмечая, как стремительно на остров опускается ночь. Людоеды, о которых говорил капитан, вряд ли способны видеть в темноте, но твари всех мастей…

Подтверждая невеселые мысли, пустынный берег постепенно наводнили звуки. Издалека прорвался одинокий вой волка, ему вторил другой. Коротко и угрожающе всхрапнуло в кустах. Дайвер вскинул голову — в сумерках, далеко позади, среди деревьев размытым пятном мелькнул чей-то силуэт. Задрожала листва, скрывая нечто в густой чаще. Мужчина нахмурился, вглядываясь в, будто притаившийся в засаде, лес.

«А может, ну его, этот берег? — мелькнула предательская мысль. — Море уже спасло меня, раненого, так вполне возможно позволит и ночь пережить?»

За излучиной в пологий берег вдавалась бухта. На миг Дикарь зажмурился: ему показалось, что у него потемнело в глазах. Песок в лагуне, подступающий вплотную к невысоким деревьям, казался черным. Ночь, вступая в свои права, несмело зажгла на небе бледный диск луны. В мертвенном свете складывалось впечатление, что песок на мелководье, покрытый мелкой рябью набегающих волн, двигался.

Дикаря обдало холодным ветром. Призраком, вставшим из могилы, между стволами неясным пятном опять мелькнул силуэт. Но не он привлек внимания дайвера. На противоположном берегу бухты, покачиваясь на волнах, темнела привязанная кем-то за кол, лодка. Еще не веря в подобную удачу, Дикарь направился вдоль берега, обходя бухту.

— Че спаси меня. Больше некому… Не бросай меня… Че.

Вдруг услышал Дикарь женский голос и остановился как вкопанный.

Справа от него на поляну, освобожденную от деревьев, стремительно выскочила невысокая, темноволосая девушка в джинсах и огромной, явно не по размеру футболке. Не замечая ничего, она остановилась недалеко от дайвера, и помчалась дальше.

— Только не вдова-Прасковья, прошу… Че, спаси.

Негромкие слова, прерываемые стуком зубов от страха, донеслись до Дикаря.

Судя по всему, цель у них была одна: девушка бежала к лодке. Это дайвер понял сразу. И еще он понял кое-что. То, что она не успеет добежать.

У деревьев, отделившись от ствола, возникла огромная, выше человеческого роста тварь. Она поднялась на задние лапы, прижав к мощной груди короткие, изогнутые конечности, унизанные блеснувшими в свете луны когтями. На овальном, обтянутом светлой кожей черепе, мерцали выпуклые глаза. На шее что-то шевелилось. Казалось, подбородком тварь зажала какого-то зверька, изо всех сил старающегося освободиться.

Позже, Дикарь так и не смог объяснить себе причину поступка, не укладывающегося в привычное представление об инстинкте самосохранения. Возможно, это было не замутненное заботой о ближнем чувство, только рассчитанное на двухходовку. Где ход первый и второй — спасение девушки как залог сохранения собственной жизни.

Так или иначе, размышления и выводы последовали позже. Много позже.

А в тот момент, когда огромная бестия с бледной кожей, покрытой отвратительными уплотнениями, которые, казалось, способно пробить далеко не каждое холодное оружие, встала на дыбы, Дикарь понял, что с каждой уходящей секундой шансы на благополучный исход сводились к нулю. Девушка бежала без оглядки, темные волосы развивались на ветру. Она — то ли не замечала опасности, отчетливо выделяющейся на фоне искореженных низких стволов, то ли предпочитала не заглядывать смерти в лицо.

С досадой оглянувшись в поисках любого предмета, который можно использовать, дайвер поднял единственный, попавший в поле его зрения — увесистый камень. Времени на выбор лучшей позиции не осталось. Как атлет по метанию дисков, с низкого старта, он бросил камень, опережая движение рванувшейся наперерез девушке твари. Он видел, как вздулись под неровной кожей мышцы, как хищно потянулись вперед маленькие, увенчанные когтями лапы. И в тот же миг на огромный череп обрушился камень. Сколько-нибудь значительных повреждений удар не нанес, но он сбил зверя с курса.

Тяжело завалившись на передние конечности, тварь приземлилась метрах в трех от девушки. Свист брошенного камня, а более всего огромный белесый силуэт, вылетевший из-за деревьев и едва не рухнувший на нее, остановил девушку. Она спотыкнулась, выпрямилась и вместо того, чтобы продолжить бег, замерла, заворожено глядя на то, как поднимается на дыбы страшная зверюга.

Хищник не торопился. Теперь, в ярком свете засиявшей на небе луны, стало видно, как отвалилась вниз часть головы. Из темноты влажно отсвечивающего зева полезли наружу зазубренные длинные жвала.

Беспомощно разведя руки в стороны, девушка пятилась к воде. Защищаться ей было нечем. Она по-прежнему не замечала присутствия Дикаря. Зато того отлично видела тварь. Она сместилась вбок, не сводя с непрошеного спасителя круглых омутов глаз. Дайвер, также по дуге, двинулся ей навстречу. Неизвестно, какие инстинкты главенствовали в огромном черепе, и как собирался действовать сбитый с толку хищник, нацеленный на легкую добычу.

Дикарь просчитался. Он предположил, что матерый зверь бросится на него, оценив как первостепенную опасность, но так не случилось. Неожиданно тварь метнулась в сторону трепещущей от страха девушки.

— Беги! — крикнул защитник поневоле.

И, не раздумывая ни секунды, кубарем покатился монстру под ноги. Дикарь не видел, отреагировала ли обреченная на его крик, не знал, задела ли тварь намеченную жертву. На тело мужчины обрушилась неимоверная тяжесть. Бестия перекатилась через него, полосуя жвалами по спине.

Боль пронзила многострадальную спину. Невзирая на раны, дайвер вскочил на ноги, обернулся в сторону застывшей на четвереньках твари. С выдвинутых вперед челюстей стекала жидкость, тяжелыми каплями пробивая песок. И Дикарь, не сводящий глаз с приготовившегося к нападению хищника, ясно осознал, что его шансы остаться в живых застряли на нулевой отметке. Он не сможет бесконечно уворачиваться от разъяренного монстра. Низкорослые деревья не служили защитой. Единственную возможность — вцепиться хищнику в горло — надежно перекрывала пара мощных ротовых челюстей. Но даже без них затея обречена на неудачу: пока он будет сдавливать горло, тварь порвет в клочья его беззащитное тело.

Чудовище подобралось, не сводя с человека горящих глаз. Крупная дрожь пробила неровную кожу. Страшные жвала втянулись внутрь. Опережая прыжок монстра, Дикарь метнулся вправо, туда, где в песке лежал камень, уже знакомый с устрашающей крепостью туго обтянутого светлой кожей черепа. Не ожидавшая такого маневра тварь опоздала. Судя по всему, она привыкла охотиться на двух ногах. Ее передние конечности провалились песок, тяжелая голова ткнулась в клочья пожухлой травы.

Зверь охотился молча. В отличие от человека, который рычал от боли. Через порезы на спине ветер студил исполосованную кожу. Превозмогая судорогу, ограничивающую подвижность сустава, Дикарь дотянулся до камня и повернулся, готовясь встретить летящую на него смерть.

И едва успел откатиться, оставляя на песке прерывистую кровавую дорожку.

На сей раз тварь сориентировалась молниеносно — коснувшись травы, она с шипением развернулась. Но секундной задержки дайверу хватило на то, чтобы жестко, вложив в удар всю силу, рубануть камнем по отставленной в сторону задней конечности. Короткий рык монстра перебил хруст, показавшийся оглушительным в ночи. Человек почувствовал, как под ударом прогнулась кость. Он еще раз впечатал камень в раненую лапу, прежде чем тварь извернулась и лягнула его.

Удар отбросил дайвера к изъеденному солью низкорослому дереву. Он пытался подняться, спиной упираясь в ствол, но боль туманила сознание. Яркий ночной мир вспыхнул всеми цветами радуги, потом стал стремительно терять краски. Звуки стали отдаляться. На небе завертелся по спирали лунный диск. Вдруг сорвались с места и полетели куда-то в ночь и деревья, и трава, и монстр.

Вместо того чтобы убраться в логово зализывать раны, тварь, припадая на правую лапу, бросилась на человека снова. Дикарь интуитивно махнул рукой, по-прежнему сжимая камень. Он метил в сторону приближающегося к нему размытого пятна, на котором блестели два круглых омута. И попал — голова дернулась. Кожа на черепе разошлась, обдав фонтаном темной жидкости. Но тварь, войдя в раж, не обращая внимания на раны, продолжала молотить воздух короткими конечностями, задевая ткань на гидрокостюме. Дикарь бил по черепу, превращая голову зверюги в сплошное месиво, на котором уже не видно было глаз.

Дайвер чувствовал, как силы оставляют его. Крутилась ночь, меняя небо и землю местами. Из ослепительной круговерти, пробив искрящийся шлейф звездной спирали, из черной дыры распахнутого провала потянулась к его лицу пара отвратительных, зазубренных жвал.