Предатель

Ирина Булгакова, 2015

Худший кошмар в жизни – проснуться в незнакомом месте с осознанием того, что ты даже отдаленно не можешь себе представить, как сюда попал. И хуже всего то, что на запрос "кто я?", память впечатывает тебе в мозг огромный и циничный кукиш. Жизнь твоя подвешена на волоске, и каждый стремится тебя пристрелить, вцепиться в горло, сожрать… Когда на тебя объявил охоту весь мир, отвечать на вопросы приходится не просто быстро – но еще быстрее. Или просто забить на ответы и подчиняться единственному правилу, которое диктует тебе разум. Выжить. Любой ценой.

Глава 2

«Дыба — старинный вид казни, применяемый на Руси к простолюдинам, покушавшимся на жизнь господина. Приговоренному связывали руки и подвешивали на столбе так, чтобы под тяжестью тела конечности вывернулись из суставов. В таком состоянии оставляли долго и мучительно умирать».

Тьма.

Не только снаружи — внутри. Она обступила со всех сторон, терпеливо расчленяя сознание на тысячи отдельных фрагментов. Тело парило в невесомости. Человек не знал, где находится. Не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он погрузился в небытие до того момента, как он сумел отделить себя, живого — от смерти.

Боль.

Она никуда не делась. Лишь слегка сдала позиции. Человек чувствовал, как она засела в груди — цепной собакой, которая только и ждала команды «фас».

Грубый толчок в спину заставил человека очнуться. Вместе с болью, что пронзила грудь, пришло четкое осознание угрозы. Той, что бесцеремонно выдернула человека из небытия. Он открыл глаза, мгновенно приняв мир, что до этого прятался в темноте: выскобленные доски палубы, спасательный круг с надписью «Санта Клаус», подвешенный к низкому борту, и высокого, сутулого мужчину, застывшего с открытым ртом.

Парень, толкнувший человека в спину, не успел убрать руку. Завершая движение, несостоявшийся утопленник перекатился, и с разворота вцепился рукой в беззащитное, тонкое горло. На юношеском лице, щедро усыпанном веснушками, проявился еще не страх — лишь выражение досады. Спустя мгновенье, уже оценив стальной захват, он попробовал отшатнуться, пальцами стараясь разжать тиски. Однако оживший мертвец, обладавший недюжинной силой, поднялся на ноги, вздернув перед собой в качестве щита слабо сопротивляющееся тело.

Превозмогая острую боль, пробившую грудь насквозь, человек стоял, широко расставив ноги, привалившись спиной к борту. Справа от сутулого мужчины, так и не успевшего закрыть рот, возвышался седовласый грузный старик. Возле палубной надстройки застыли еще двое: широкоплечий блондин и парень с лицом, изъеденным оспой.

Заложник, которого держал за горло человек, не сопротивлялся. Он шумно дышал, боясь дернуться. И так легко представилось человеку, как он сжимает хрупкое горло, одним движением лишая парня жизни. Преждевременно записанного в покойники остановило не чувство жалости к матросу, и даже не черный глаз возникшего в руках грузного мужчины пистолета, который мысленно определился как «ГШ-18» — серьезное оружие, безупречный аргумент в любом споре. Человека остановил неподдельный ужас, застывший в четырех парах нацеленных на него глаз. Решение напрашивалось однозначное — причиной того страха, что заставлял ствол в руках седовласого ходить ходуном, а рябого пятиться вдоль палубной надстройки — был он сам, прикрывающийся телом дрожащего парня.

— Эй, — вдруг скрипучим голосом сказал сутулый и сделал шаг вперед.

— Стой на месте, — еле слышно произнес человек, проталкивая слова сквозь сухие, болезненно сжатые связки.

— Мужик, — подал голос седовласый, для верности перехватывая пистолет второй рукой, — мы не хотим проблем.

Он пытался казаться крутым, тем, кто контролирует ситуацию, но голос его предательски дрогнул.

— Я тоже, — сказал человек, не ослабляя хватку.

— Так ты это… Отпусти пацана.

Возникла пауза, в течение которой слышались только плеск волн и шумное сопение заложника. Человек молчал, не спеша принимать решение. Странные взгляды команды, бледные от волнения лица, доверия ему не внушали.

— Ну же, мужик, — попросил седовласый. — Отпусти мальца.

— Оружие бросай. Тогда и решим, — отрывисто сказал человек.

Слышно было, как шумно выдохнул сутулый.

— В конце концов, — вдруг вмешался в разговор белобрысый степенный мужчина, оправившийся от шока, — ты должен быть нам благодарен. Мы спасли тебе жизнь. Ты плавал в море, кверху задом.

— Спасли? — переспросил человек. — Зачем?

Вопрос вызвал у команды плохо скрытое беспокойство. Седовласый быстро переглянулся с сутулым и ответил, осторожно подбирая слова.

— Не знаю, как там у вас, у дайверов, но у нас принято спасать тех, кто терпит бедствие и просит о помощи…

— Я просил помощи?

— Нет, но…

— Зачем вы меня спасли?

— Помочь хотели! — вдруг перешел в наступление седовласый. — Не все еще окрысились на этой долбанной планете после катаклизмов! Вот я, дурак, и приказал выловить тебя. Думал, еще спасти можно. Вот и спас — на свою голову!

— А ты значит, капитан этой посудины?

— Есть такое дело.

— Ладно, — болезненно усмехнулся человек и его ухмылка, как ни странно, заставила команду облегченно перевести дух. — Допустим, я поверил.

— Зачем мне врать? Мы тебя выловили, а ты вместо благодарности налетел, как… дикарь настоящий!

— Дикарь? — нахмурился человек и помолчал, погруженный в свои мысли. Его память на неожиданный вопрос «как меня зовут?» отозвалась гробовым молчанием. — Ну что же, пусть буду Дикарь. А ты оружие-то убери. Тогда и поговорим.

— Баш на баш, — сварливо проговорил капитан, — ты мальца, а я оружие.

— Ты оружие. Я парня, — властно приказал новоиспеченный Дикарь, пережидая жгучую боль в груди.

— Хорошо. Будь по-твоему, — нехотя согласился капитан и с еще большей неохотой заткнул грозное оружие за пояс.

Дикарь ослабил хватку и отпустил дрожащего парня. Получив свободу, тот закашлялся, согнувшись в три погибели. В то же мгновение дайвер почувствовал, как силы стремительно покидают его. Он был недалек от того, чтобы рухнуть на палубу. Покачнувшись, он ухватился за борт, стараясь двигаться размеренно и неторопливо: команда по-прежнему не вызывала у него доверие. Видимо, он не рассчитал, и движение получилось излишне резким, потому что сутулый мужчина отшатнулся, а рука капитана дернулась к поясу.

— Не бойтесь, — твердо сказал Дикарь. — Не обижу.

— А чего нам бояться? — наигранно усмехнулся капитан. — Нас много, а ты один. Да к тому же, две дырки у тебя в груди. Тоже, не сахар. Чего ты сделаешь? За борт сиганешь? В море тебе и полчаса не продержаться. До ближайших Гремучих островов миль десять.

— Десять миль, говоришь? — прищурился Дикарь. На второй вопрос «где я?» память снова поступила как последняя сука, загадочно промолчав в ответ. — А ты, значит, помощь оказываешь тем, кто просит.

— Ну… — замялся капитан.

— Так да или нет?

— Случается, — уклончиво ответил капитан.

— Тогда выполни просьбу, раз уж ты меня спас.

— Какую просьбу?

— Доставь меня к ближайшему острову. Вот твоя совесть, которую как ты говоришь, не все потеряли, будет чиста.

— Так-то оно так, — капитан вперил в Дикаря тяжелый взгляд. — Но с бабками-то, совести веселее будет.

— Ты загнул, капитан. Откуда у меня бабки? — Дайвер провел рукой по гладкому боку гидрокостюма.

— Да уж, — хмуро кивнул седовласый мужчина. — Ладно, раз обещал. Пойду тебе навстречу. Хрен с тобой — костюмчик свой мне оставишь. С дырками, он, конечно. Товар бросовый. Но хоть какой-то навар с тебя будет, — он широко развел руки в стороны.

Дикарь молчал, переводя взгляд с капитана на сутулого и обратно. Что-то подсказывало ему, что команда врет. Закрадывалось подозрение, что его и выловили из-за пресловутого гидрокостюма — уж больно небрежно озвучил предложение об оплате седовласый. Если так, ничто не помешает им пристрелить его. А, исходя из его состояния, такой случай вскоре представится.

Самое неприятное заключалось в том, что молчаливая память подвела его, бросив в самое неподходящее время. Дикарь сразу осознал себя на корабле, среди враждебно настроенной команды. Он понимал, что ранен и долго не продержится. Но как он умудрился поймать две пули в грудь, и каким хреном оказался в открытом море? Все ответы укрыла плотная черная пелена.

Человек вздохнул, не отрывая глаз от седовласого мужчины. Может, и остров, так заботливо предложенный ему капитаном, был ему никоим чертом не нужен. Но оставаться на палубе с враждебно настроенной командой, рискуя потерять сознание и как следствие, жизнь — худший выход из положения.

— Договорились, — тихо сказал Дикарь. — Вези до острова. Костюм твой.

— Это дело, — впервые с момента знакомства капитан широко улыбнулся и тем подтвердил худшие опасения дайвера. — Только… Ты уверен, что он тебе нужен, этот остров? Я могу тебя на материк подкинуть. Свет, правда, не ближний, но…

— Вези на Гремучие.

— Как знаешь, — пожал плечами капитан. — Старпом. Курс на Гремучку.

— Есть капитан, — без энтузиазма отозвался сутулый.

Палуба дрогнула. В глазах у дайвера помутилось. Он не слышал, как капитан бросил несколько слов проходящему мимо старпому. Изо всех сил Дикарь вцепился в борт — до побелевших костяшек пальцев — стараясь удержаться на ногах и не лишиться сознания. На пределе сил он сосредоточился, мысленно вгрызаясь в реальность — в капли влаги, блестевшие на выскобленных досках палубы, в трещины на видавших виды снастях. Дайвер трижды глубоко вздохнул, концентрируясь на названии судна, красневшем на спасательном круге.

Ему стало полегче. Дурнота отступила. Сознание постепенно прояснилось, и ветер донес до дайвера негромкие вкрадчивые слова капитана.

— До берега недалеко. Но я бы на твоем месте, парень, с ранением не шутил. Советую тебе раздеться — пусть док осмотрит тебя… А то до острова твой труп довезем.

Судно качалось на волнах. Дикаря опять повело. Палуба ускользала из-под ног, с каждым разом увеличивая амплитуду, постепенно забиралась все выше. Стараясь не делать резких движений, дайвер опустился на корточки и сел, привалившись к борту. От палубной настройки отделился блондин и медленно двинулся к Дикарю.

— Стой, где стоишь, — грозно рыкнул дайвер. — Я разденусь, когда увижу землю.

— Хорошо, хорошо, парень. Я доктор, — он миролюбиво поднял руки. — Я просто хочу помочь.

— Верю, — сказал Дикарь и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла кривой.

— Зря упрямишься.

Блондин присел на корточки, оставаясь на безопасном расстоянии. Их глаза оказались на одном уровне. И то, что дайвер там увидел, ему не понравилось.

— Слышь, парень, — опять подал голос капитан. — Док дело говорит. Места здесь глухие. За десять лет после начала заварушки, здешний народ совсем одичал. На Гремучих — вообще людоеды. Да что там! Людоеды — не худшее из зол. Там такое водится, что… Может, передумаешь? До архипелага…

— Нет. Вези, как договорились.

— Ладно. Я понял. Не дергайся. За тебя беспокоюсь — сожрут тебя в два счета. А так — док подлечит тебя, хоть продержишься малость.

— Разберусь. Сам.

— Ну-ну, — усмехнулся капитан.

Сквозь дыры в низких облаках светило солнце. Моросил слепой дождь, мокрой пылью оседая на лице. Палуба покачивалась, носом вгрызаясь в пенные валы.

Дикарь тяжело дышал. Боль, злобной собакой сидевшая на цепи, сорвалась с поводка. Она вгрызлась в желудок, кромсала на части легкие, прокладывая путь к сердцу. Каждый вздох он принимал как последний. Все казалось, что ему не хватит сил заполнить кислородом легкие, конвульсивно сжимающиеся после каждого выдоха.

Седой Океан, пробитый стрелами солнечных лучей, терял краски. Дикарь попробовал сжать руку в кулак и с отчаянием понял, что конечности его не слушаются. Звуки доносились до него издалека — искаженные, растянутые во времени. Плеск волн отдалился, и ветер внезапно стих…

Наверное, его все-таки угораздило отключиться. Дикарь ударился головой о борт и только тогда открыл глаза. Прямо на него черноглазо уставился пистолетный ствол.

— Поиграли, и будет, — твердо сказал капитан. — Скидывай портки. И не дури. С такого расстояния не промахнусь. Посмотрим тогда, проживешь ли ты с дыркой в башке.

Превозмогая чудовищную боль, сковавшую тело, Дикарь поднялся, не отрывая глаз от капитана.

— Много болтаешь, — выдавил дайвер из себя. — Сразу стрелять. Надо было. Пока возможность. Была.

— Много ты понимаешь в моих возможностях, — скривился седовласый мужчина. — В крайнем случае, снимем костюмчик и со жмурика. Если артачиться будешь. А так… Сделаю, как договорились. Вон — твой остров на горизонте маячит. Ближе не подойду. Здешний народец уж больно неприветлив. Мне — костюм. Тебе… Жизнь.

Он не договорил. Дайвер воспользовался тем, что капитан отвлекся. Хозяин положения, тот стоял на палубе, широко расставив ноги, водя стволом из стороны в сторону. Медленно, как будто хотел разглядеть остров, Дикарь перегнулся через борт. Когда капитан опомнился, стало поздно. Боясь повредить костюм, он выстрелил, рассчитывая попасть в голову. Но промазал — пули просвистели у беглеца над головой.

Дикарь упал в воду, уже не чувствуя боль от удара о поверхность.

Поднялся и опал столб брызг. Пенные разводы с шипением растаяли, обнажив гладкое тело волны, на котором расходились круги от дождя.