Обернись!.. Часть третья

Ирина Арина, 2020

Прямое продолжение первых частей, без вступления и предыстории. Где можно получить ответы на вопросы из другого мира? Оказывается, в своем. Кто бы знал, сколько тайн он скрывает! И кто бы подсказал, как со всеми этими тайнами и ответами вернуться в Аршанс, если путь в него теперь для меня закрыт. Но те, кто мне дорог, остались там, и я пойду на все, чтобы быть с ними. Чего не будет: политики, бизнеса, острой эротики. Что будет: история глазами главной героини. Предупреждение: содержит сцены жестокости. Автор обложки – Юлия Заболотная.

Глава 2 — Про старый дом, озеро и квартиру

Она повернулась. Ничего общего со Старой Беккой. Высокая статная красавица. Королева эльфов. Мама Алдариэля. До невозможности, до болезненно сжавшегося сердца, до мгновенно сбившегося дыхания похожая на него. То есть, конечно, наоборот. Только выражение глаз осталось тем же, что было у Ребекки Ивановны. С минуту она пристально всматривалась в меня.

— Светлых дней, Амари, — а голос не изменился, молодой, красивый, глубокий, всегда поражавший меня раньше несоответствием ее внешности, теперь все соответствовало. — Я рада, что ты успела вспомнить. С возвращением, девочка.

— Спасибо. Только я мало вспомнила, совсем чуть-чуть. Вот Вас…

Она, вдруг, встревожилась.

— А Алдариэля? Скажи, ты помнишь его? Кто он?

Странный вопрос. Помню ли я Алдара? А я его могла забыть?

— В каком смысле? Как я могу не помнить Алдариэля? Ребекка Ива… Орбикаэлли-а-ша, я не понимаю…

— Просто скажи, кто такой Алдариэль?

— Старший принц Шорельдаля. Ваш сын. Муж Амарри… мой муж. И мне нужно к нему! Вы мне поможете?

По-моему, она только сейчас выдохнула, быстрыми шагами пересекла комнату и обняла меня.

— Спасибо, Великие! Амари, девочка моя, ты смогла! Вы встретитесь с Даром, обязательно встретитесь, теперь уже скоро, — отстранилась, снова оглядела меня. — Мне нужно многое тебе рассказать, подготовить. Портал может открыться в любое время. Значит, не будем его терять. Присаживайся, Амари, разговор не простой. У тебя впереди нелегкие испытания…

— Фиг с ними… Ой, извините! Мне все равно, лишь бы к Алдару!

Она улыбнулась улыбкой Алдариэля на мою горячность и снова стала строгой.

— Ты пока не понимаешь, насколько это серьезно, даже больше, это опасно и…

— Ерунда! Пусть. Я согласна! — сама ошалела от собственной наглости: я перебила Ребекку Ивановну. Ой, нет, королеву Орбикаэлли. Но остановиться уже не могла. — Честное слово, на все согласна. Только бы быстрее туда! Мне очень надо!

— И все-таки, позволь рассказать, — она не обратила внимания на мое нахальство и терпеливо продолжила: — То платье, что должно было ждать своего часа, не совсем простое…

И снова у меня не вышло вести себя прилично, язык срабатывал быстрее, чем воспитание.

— Не совсем? Это очень мягко сказано!

— От него исходит странная аура, я знаю. Но это необходимо. Тебе придется какое-то время носить его, потому что Аршанс очень изменился…

— Опять? Ну, если надо, значит, надо. Побуду еще Черной Невестой.

Выражение глаз Ребекки Ивановны стало на растерянно-непонимающим.

— Опять? Ты знаешь, что оно делает? Но как? Здесь это не работает.

— Но в Аршансе-то работает. А как оно работает, Ребекка Ивановна, ой, Орбикаэлли-а-ша? В нем даже Младшие сначала меня за нее принимали.

— Младшие?

— Фаарр, Ваади. Ребе… Орбикаэлли-а-ша, Вы можете…

— Подожди, девочка. Ты уже была в Аршансе? Не тогда, в Мрачные дни, сейчас?

Теперь и я смотрела на нее растерянно и непонимающе.

— Ну да. Я вчера только сюда вернулась. Я ничего не понимаю… Вы этого не знаете? Но Вы же сами звонили Зинке, мне. И сказали все ей рассказать. Потом сказали сюда приехать. Мы приехали. Она и дядя Дима в машине ждут, а я…

— Амари, помолчи минуту.

Знакомая картина: разговор без звука и собеседника, прямая линия с кем-то из Высших. А эльфийская королева в гневе — это ой! Но как же они похожи с Алдаром! Просто до слез. Хочу в Аршанс, к нему, к Тайрину, к Младшим…

— Да, девочка, признаться, это несколько неожиданно, — королева вернулась к общению со мной, от ее растерянности не осталось следа, в глазах поселились задумчивость и грусть. — Все должно было быть совершенно не так. Ты каким-то невероятным образом умудрилась спутать все планы.

— Я? Я ничего не делала!

— Зачем тебе на Озере понадобилось платье? — кажется, мою эпопею ей уже изложили в общих чертах, от меня требовались лишь объяснения и детали.

— Я его утопить хотела.

— Утопить вместе с собой? Амари, для эльфов неприемлемо даже помышлять о лишении себя жизни.

— Я тогда не знала, что я эльф. Я и сейчас не эльф. Не эльфийка. Снаружи, по крайней мере. И что я — Амарриэлли, тоже не знала. Просто не хотела, чтобы оно напоминало, что у меня не та свадьба не с тем и не в этом платье. Вот и… А дальше все само получилось. Хотела посмотреть последний раз на себя, упала, а там вода и рыба, а Озеро меня выбросило, оно все время меня выбрасывает, еще и пинается, тропа так же сначала пиналась, а теперь только если долго, а Озеро всегда. Вот. А на берегу меня селяне испугались и Младшие пришли. Ну, Фаарр и Ваади, только сначала Ваади, а Фаарра он потом сам позвал. И они… А как должно было быть?

Не знаю, что можно было разобрать в моем сумбуре, складно изъясняться у меня и в спокойном состоянии не очень получалось, а уж на нервах… Но слушала королева внимательно и ответила мягко:

— В обратном порядке. Сначала воспоминания, потом Аршанс. У тебя должен был быть свободный выбор, право принять взвешенное решение, зная, что ждет впереди.

— И Вы бы мне все рассказали?

— Не все. Многого я сама не знаю. Но хотя бы о твоих способностях, чтобы не стали шоком, об особенностях платья, направила к Пророчеству, еще кое-что.

В глазах ее мелькнуло то выражение, что бывает у Алдара, когда он собирается признать себя ответственным за все на свете. Срочно поспешила успокоить:

— Пророчество мы прочитали, Младшие знали, где оно, и частично разобрались. Нам даже Старший подтвердил, что правильно. Способности — это про лечение? Тоже нормально. Сначала… — ой, нет, про то, что было сначала говорить не стоило, незачем расстраивать ее тем, что давно прошло. — Сначала немножко подумали и тоже все поняли, — меняя тему, перешла к вопросу, действительно, нужному и полезному. — А о том, как управлять моей магией расскажете?

— Не совсем тебя поняла. Как обычно. Ах, да! Этого ты не вспомнила, верно?

— Не-а.

— И Дар не напомнил, не научил? — она удивилась и тут же заволновалась. — Подожди, вы с Даром успели встретиться?

— Успели. И встретиться, — сморгнула не замедлившие явиться слезы. — И расстаться. И мне нужно назад!

— Амари, скажи мне, девочка, до какого этапа Пророчества вы дошли? — в вопросе, вдруг, скользнули нотки уже не грусти, тоски, и меня захлестнуло предчувствием чего-то недоброго. — Можешь не отвечать. Раз ты здесь… Алдариэль не вспомнил тебя, да, Амари?

— Вспомнил? А он и не забывал. Только он помнит ту Амарриэлли, настоящую, а не эту, в человеческой обертке.

— Извини, неверно выразилась. Он тебя не узнал. Так?

— А это возможно? — я просто поразилась такому предположению. — Как Вы себе представляете такое? Вот сами скажите, кто поверит в то, что внутри Маши Ольховской живет Амарриэлли Ольшаэн?

— Амарриэлли Ашаториэн.

— Что? А, да. Не успела привыкнуть. Так смогли бы? Я сама это до сих пор не могу понять. Как? И никто не сможет, ни Младшие, ни Тайрин. Тайрин даже за Гранью меня две видел. Вот как это?

— Где тебя видел Тайриниэль? Амари, ты сказала за Гранью?

В который раз несдержанный язык меня подвел. Да еще так, что не выкрутиться, только объяснять теперь.

— Так получилось. Но это я тоже не понимаю. Флэр… Флэарри сказала, что я туда не дошла, что это только дорога, а Алдар и Тайрин говорят, что дождь идет только за Гранью. Вот и получается, что ничего не ясно. Ладно, это я у Флэарри спрошу, если не забуду. А саму Грань я не помню, ребята считают, что Великие мне ее из памяти убрали, чтобы никому не рассказала сдуру. Но…

— Подожди, девочка моя, не так быстро. Как получилось, что ты оказалась за Гранью? Этого не должно было случиться.

— Я с Тайрином поменялась. Великие согласились и вернули его. А потом вернули меня. И знаете, — сама не поняла, защищала ли Алдариэля от несуществующих обвинений, гордилась тем, какой он, или доказывала что-то самой себе. — Может Алдар и не узнал во мне Амарриэлли, но и Арри не была ему безразлична. Он меня и тогда спасал, и по тропам со мной три дня бегал, чтобы Моринда меня не нашла, и в Стамбрю защищал, и на Озере собой закрывал, и… — и меня накрыло запоздалым озарением, кошмарным до все-таки прорвавшихся слез. — Ой, мамочки! Бли-ин! Он меня два раза по два раза терял! Вот же… Один раз меня на Озере и меня на Озере, второй раз, меня, когда с Тайрином, и меня на Озере. Вот как это можно? За что с ним так? Вы представляете, что он чувствует? Разве можно так жестоко?

— Амари, успокойся, не кричи. Хочешь водички?

А я кричала? Бли-ин! Я кричала на маму Алдариэля, на эльфийскую королеву. Нет, не на нее, при ней, но это ненамного лучше. Совсем психом стала.

— Извините, Орбикаэлли-а-ша, я не хотела. Просто… Алдар, он… Он такой… такой… А с ним… А его… За что? Почему так?

— Я понимаю тебя, девочка, — передо мной появился стакан с водой, изящная рука легко коснулась волос, погладила успокаивающе. — И то, что за моего сына ты готова на все, ценю. Да, Дару пришлось бы потерять тебя второй раз, но лишь затем, чтобы тут же найти. Если бы он узнал тебя, Озеро вернуло бы ему его Амарриэлли.

— Прямо ту, настоящую? — у меня даже слезы высохли.

— А ты какая? — и снова улыбка Алдариэля, это невозможно видеть и невозможно не видеть. — Игрушечная?

— Человеческая. Еще и с примесью Моринды, — прозвучало по детски обиженно. — Вот как я такая получилась? Как меня… сделали?

Честно говоря, сейчас меня это не слишком волновало, но помогало отвлечься, не дать себе утонуть в разочаровании от не случившегося чуда. Я могла бы быть сейчас рядом с Алдаром, и не Машей, Маррией, а Амарриэлли, той, которая может быть с ним всегда. Нет, нельзя думать об этом, пока не останусь одна, тогда можно будет кричать, рыдать, биться в истерике… А сейчас взять себя в руки и говорить о чем угодно, лишь бы не сорваться, лишь бы не разбудить свою магию…

— Нет, Амари, ты не просто человек, ты уникальная.

— Ага, единственная во всех мирах. Ходячая аномалия.

— Приблизительно так. Пророчество помнишь?

— Да. Пересказать? Мы придумали, как его можно всем запомнить, если подобрать синонимы и поменять слова местами…

— Не нужно, мне знаком текст. Три матери. Твоя мать, я и мать Младших, как ты их называешь. Итак, твоя мама, настоящая мама Амари, от самого рождения дала тебе свою защиту, это обычная практика для всех наших женщин, но Ольтаниэлли одна из немногих, кто в Мрачные дни успел передать почти весь свой спектр детям.

— Поэтому у Амарриэлли… у меня появился белый цвет?

— Нет, то, что было отдано, могло защитить, но не усилить.

— Тогда откуда он?

— Ты знаешь ответ

— Алдар.

— Да. Ваша любовь. Второй оберег, белоцветный, для тебя сделала я. Не помнишь?

— Нет, но Алдар говорил, только он не верит, что от них был какой-то прок. Считает, что они никого не защитили. Если только по мелочи.

— И он прав. В той силе, которую вкладывали в них, они именно такие. Но они еще и маяки, привязанные к своему создателю. В случае серьезной опасности найти ребенка и прийти на помощь — дело практически мгновенное.

— Так Вы появились на Озере?

— Да. И так я нашла тебя здесь.

— Но мой остался на Амарриэлли. Там, на дне…

— Там осталась лишь его оболочка. Оберег достаточно надеть один раз, чтобы произошло слияние с сущностью. Дар ведь свой не носит?

— Не… Не знаю…

Знала, нет на Алдариэле никаких оберегов, но говорить об этом его маме мне не хотелось.

— Не носит, выбросил в тот день. Тем не менее, я всегда узнаю, если с ним произойдет что-то.

— Узнаете? Правда? Ребекка Ивановна… Орбикаэлли-а-ша, он…

— Он жив.

— А в порядке? Сейчас там не опасно? Ему сейчас не опасно? Он, знаете, какой… Ой, да… знаете, конечно.

— Знаю. Сейчас непосредственной опасности для него нет. Так вот, тогда, в Мрачные дни, допустить, чтобы ты погибла…

Что Алдариэль в безопасности, было замечательно, но ответа в порядке ли он, я не получила, королева сменила тему, уходя от него.

— Орбикаэлли-а-ша, извините, что перебиваю. С Алдаром все хорошо? Я очень-очень прошу, скажите, пожалуйста! Только правду. С ним ничего… такого… не случилось?

— Амари, я его не вижу, чувствую, знаю, когда ему плохо. Сейчас, скажу так, его жизни ничто не угрожает.

Пришлось удовлетвориться этим ответом. Собственно, рассчитывать на другой и надеяться, что с Алдаром все замечательно, не стоило. После вампиров, Черной Невесты и потери меня можно представить в каком он состоянии. Главное, что его жизнь вне опасности. Прикусила губу, припугнула страшными карами стоящие наизготовку слезы и себя заодно, смогла слушать дальше. Королева сделала вид, что не заметила этого всего.

— Повторюсь, допустить твоей гибели было нельзя, весь Аршанс был бы обречен. Причиной его несчастий стала любовь, вернуть его к нормальной жизни могла тоже только любовь, самое созидательное и разрушительное из существующих во Вселенной чувств. В центре всего оказался Алдариэль. С него все началось и только он смог бы все исправить. А для него единственная возможная любовь — ты, Амари. Но ты уже стояла на Грани. Старшая и я упросили Великих нарушить Закон, вернуть тебя. Была причина, по которой они пошли нам навстречу. И было условие: вы сами должны вспомнить и узнать друг друга, никакие подсказки или давление на вас не допускались. Твоя сущность вернулась в твое тело и тут же ушла через портал вслед за частью сущности Моринды. А я за ними, на зов твоего оберега. Ваши сущности при переходе оказались связаны. Полностью разделить их сразу оказалось невозможно. Пришлось ждать пока появится подходящая семья: мать, с предрасположенностью к тьме, дочь, открытая для света, и совершенно нейтральный отец. Такие семьи крайне редкое явление, как правило, ребенок наследует родительскую суть. Разделение произошло на двенадцатый день после зачатия Маши Ольховской. То, что дала тебе Ольтаниэлли, не позволило мраку убить твой свет, закрыло ему дорогу к спектру, но само частично пропиталось тьмой, убрать которую нельзя. Основная часть тьмы, обнаружив более подходящий носитель, не отторгающий ее, перешла в твою мать. Во время твоего рождения часть Моринды, ушедшая в Марину, должна была быть заблокирована и со временем сведена до минимального уровня, но произошло непредвиденное. Здесь стоит вернуться немного назад. Моринда фер Терри изначально не из Аршанса, она пришла туда…

— Я знаю. Она Алдару говорила, был сбой портала и ее часть осталась в другом мире.

— Да. В этом. И ее притянуло к той, что оказалась в Марине. Старшая не допустила их соединения, но связь между ними установилась и разрушить ее значило погубить обе.

— Вот и хорошо! Тогда бы они точно не собрались вместе, и Пророчество про части мрака…

— В том-то и дело, что часть, отсеченная порталом, не является мраком. Уничтожать ее нельзя. Это шанс вернуть… Просто поверь мне на слово, девочка. Так нужно.

— Ну… Я бы… Ладно, Вы лучше знаете.

— Да, Амари, именно так. Пока эти две части тянулись друг к другу, в тебя, еще не стабилизировавшуюся после разделения, успело попасть понемногу от обеих, и убирать это было уже поздно.

— Вот же… Как оно все одно на одно…

— Да, стечение обстоятельств.

— Случайное?

— Абсолютно. Забрать тебя из семьи было нельзя, это тоже одно из условий, как и вмешиваться в твою жизнь. Для того, чтобы защитить тебя от возможного воздействия темной части Моринды и с планами на возвращение в Аршанс, Старшая повысила физические возможности твоего тела, они ниже эльфийских, но выше стандартных человеческих, предельно увеличила твой потенциал и слегка изменила структуру спектра, добавив в нее крупицу своей силы. В какой-то степени твоя магия стала близка магии Младших.

Ничего себе! Мягко говоря, неожиданно. Даже после слов Старшего, что кто-то из них приложил руку к моему появлению на свет, предположить, что во мне есть капелька их силы… Мамочки! И… И как-то неудачно выбрали они носитель для такого богатства.

— Если бы я еще ей пользоваться умела… А то она, в смысле, магия, сама по себе, а я сама. А лечебные способности откуда взялись?

— Из слияния света и мрака. Побочный эффект. Они компенсируют друг друга, одно причиняет боль, другое ее убирает и возвращает в исходную точку.

— А я все чувствую, — ляпнула нечаянно, не обвиняя, тут же попыталась исправить оплошность. — Ой, Вы не подумайте, я не обижаюсь. Если бы не это, я бы не смогла помочь Тайрину и остальным. Так что пусть, это не так страшно.

— Нет, Амари, это страшно и неправильно, никто не хотел для тебя подобных испытаний, — Орбикаэлли выглядела откровенно расстроенной. — Старшая и я старались это убрать, но ничего не вышло. Все, что нам оставалось, заблокировать способности до момента перехода. Да, и твои проблемы с полным неприятием человеческой анатомии отсюда, из-за блокировки, чтобы случайно сама ее не разрушила.

— Ну и ладно. Нет, правда, это хорошие способности, очень полезные. И не так уж это все… неприятно, вполне терпимо и быстро, — поняла, что не убедила и свернула со скользкой темы. — А что стало с той частью Моринды, которую нужно сохранить?

— Одновременно с тобой родились еще две девочки, одна светлая и одна нейтральная. В нейтральной ее и сохранили.

— А почему не в светлой?

— Потому что вместе с Амарриэлли с Грани вернулась еще одна сущность. Мы об этом не просили, это было решение Великих. У нее своя судьба.

— И это Зинка, да? — вывела логичную связь между нашим общим рождением и чьим-то, догадываюсь чьим, велением все ей рассказать.

— Нет, Амари. Та девочка сейчас не здесь.

— В Аршансе?

— Нет, просто не в этом городе. В Аршанс ей дорога закрыта.

— Понятно, он весь закрыт.

— Не потому. Она нерожденная.

— Какая? Как это?

— Так. По силе любви с Даром и тобой могла сравниться только одна пара. У них должен был родиться ребенок, но то, что произошло с эльфийками…

— Русалки не могут рожать. Да?

— Вы догадались про русалок?

— И про сирен тоже. Только как их объединить не знаем. Ребенок той пары должен был погибнуть?

— Да. Но Великие сочли по-другому. Теперь она здесь.

— Орбикаэлли-а-ша, я знаю не очень много эльфов… Но я видела, как Шерин… Это дочка Шериниэля?

— Это не имеет значения, Амари. У нее своя жизнь, далекая от тебя и от Аршанса. На сегодня достаточно. У меня еще есть дела. Домой тебе пока возвращаться нельзя. Пойдем, я покажу комнату, где поживешь какое-то время.

— А можно я у Зинки… Бли-ин! Мандрагора ползучая!

— Амари! Узнаю знакомые обороты. Ничему другому ты у Фаарра научиться не могла?

Могла, но это чуть ли не самая скромная из его речевых конструкций.

— Ой, извините! Просто… только дошло… Это получается, часть Моринды сидит в Зинке? Обалдеть!

Моринда, сидящая в моей матери, воспринималась почему-то несравнимо спокойнее, чем она же в моей подруге. Зинка, добрая, смешливая, трезвомыслящая, моя всегдашняя поддержка и, весьма частенько, защита, никак не ассоциировалась с чокнувшейся магичкой.

— Орбикаэлли-а-ша, а может, она все-таки не она?

— Что тебя смущает, Амари?

— Все. Как это, моя Зина и эта…

— А ты сама и эта… В твоем понимании нормально совмещаются?

Точного копирования моих интонаций от королевы я не ожидала, как и повторенного неопределенного жеста рукой и пренебрежительно сморщенного носа. И, вообще, всего ее некоролевского поведения. На правительницу она была похожа только пока общалась с кем-то из, наверное, Старших. А так — обычная женщина, волнующаяся, радующаяся, переживающая, объясняющая. Да даже в образе Старой Бекки она вела себя более… царственно. Теперь еще и это поддразнивание. Оно удивило и почему-то успокоило.

— К себе я привыкла. А к ней…

— А что с ней, Амари? Она та же, какой ты знаешь ее все годы. Твоя человеческая мать в свое время изменилась, не сказать, чтобы кардинально, но, тем не менее. А Зина такая от момента рождения. И, если не передумала, пожить у нее несколько дней для тебя это было бы неплохо. Все попытки негативного воздействия в твой адрес она нейтрализует, по крайней мере, смягчит.

— Она умеет…

— Нет, неосознанно. Они с Мариной получились абсолютно идентичны в структурном строении, но полярно противоположны в своей сути. Как результат — взаимное ослабление эманаций в присутствии друг друга.

— А у моей матери осознанно? Это она на меня всякую дрянь цепляла? Из-за нее я была такой… как была?

— Да, Амари, к сожалению, это так. Прости, девочка, но вмешаться я не могла, не имела права. В Марине собрался весьма неприятный букет личностных качеств. Она чувствовала вашу единокровность, но не родство, с твоим взрослением это усиливалось, материнский инстинкт, не слишком выраженный изначально, полностью деградировал. Без него она сочла тебя идеальной жертвой для удовлетворения жажды власти, безоговорочного помыкания, безответной мишенью для насмешек и оскорблений. Своего рода эмоциональное рабство. Твои попытки сопротивляться этому разбудили ее магию. Первое проявление, скорее всего, произошло на пике негатива. Первое, что я увидела на тебе, была немота, совсем слабая, ты ее могла почувствовать лишь как несколько замедленную речь, но она это заметила. Что смогла понять, сказать трудно, но что-то смогла и стала искать учителя. Поиски затянулись, большинство тех, кто позиционирует себя здесь, как магов и экстрасенсов, обыкновенные шарлатаны, в лучшем случае, среднего уровня фокусники, но попадаются и настоящие, среди местных их единицы, однако, здесь хватает гостей из соседних миров. Одну такую гостью Марина отыскала. В результате этот мир заполучил сильную темную ведьму. Поскольку создана она искусственно, то блокировать ее способности и оградить от них обычных людей было в нашем праве, что я и сделала. Она безопасна для всех, кроме тебя, Амари. До момента принятия тобой решения насчет Аршанса любое вмешательство в твою жизнь с нашей стороны было под строжайшим запретом.

— А теперь?

— Теперь мне нужно лишь немного времени. Здесь тяжело работать, природа магии совершенно не наша, поэтому защита и очистка займут несколько дней, после этого сможешь вернуться домой, там будет абсолютно безопасно.

— Вообще, я собираюсь вернуться в Аршанс. Орбикаэлли-а-ша, Вы мне поможете?

— Нет, Амари, это просто не в моих силах. И, боюсь… Нет, Амари, это просто не в моих силах. Аршанс закрыт для меня так же, как для всех.

— А Старшая? — ухватилась за соломинку отчаянной надежды. — Она не может помочь?

— На это тебе ответит только она сама. Амари, мне, действительно, пора. Ты остаешься или отправляешься к Зинаиде?

— К Зинке. Я приду завтра? Можно?

— Нужно. Сейчас иди. Светлых дней, Амари.

— Светлых дней, Орбикаэлли-а-ша.

Уже почти на выходе меня догнал ее голос, чуть звенящий то ли от волнения, то ли еще от чего-то:

— Амари, Дар очень изменился?

Хороший вопрос. Проблема только в том, что я практически не знаю… не помню, каким Алдариэль был.

— Наверное, я не знаю. От того, что вспомнила… Алдар повзрослел, у него грустные глаза и смеется он редко, но это понятно. А мне все равно, какой он. Лучше его нет.

— Иди, девочка. И приходи в любое время. Если меня не будет, подождешь, дом тебя пропустит.

«Ауди» честно стояла на том же самом месте, папа с дочкой весело и азартно спорили на какую-то архитектурную тему, на минуту отвлеклись на мое появление, уточнили, что все нормально и можно ехать, и продолжили дискуссию. Мне это было только на руку, просто слушать, смотреть и убеждаться, что моя подруга все та же привычная и знакомая Зинка, а не злобный монстр. Пока доехали до их дома, я окончательно успокоилась.

Просьбу приютить меня на несколько дней даже не дослушали, по общему мнению всей семьи Зиминых-Терниковых это само собой подразумевалось.

Ночью Зинка еще немного поприставала с вопросами об Аршансе. Я какие-то мгновения колебалась, стоит ли рассказывать ей о нем в свете последних новостей, но решила, что если Старшая, а в том, что звонки от имени Ребекки Ивановны на самом деле исходили от нее, я была почти уверена, считает, что можно, то не мне с ней спорить.

Заснуть не могла долго, прокручивала в голове разговор с королевой, ругалась на себя, что местами откровенно срывалась и вела себя не слишком разумно, выглядеть в глазах мамы Алдариэля неуравновешенной и недалекой совсем не хотелось, вспоминала Аршанс, тосковала, десятки раз дотрагивалась до пульса и слушала такой родной голос Тайрина, он казался единственной реальной ниточкой, связывающей меня с миром, где осталась мое сердце. Флэарри в эту ночь ко мне не приходила.

Неугомонный Иван Егорович все-таки потащил меня в клинику на профессиональное обследование. Приятная дама почтенного возраста долго меня расспрашивала, осматривала, изучала медицинскую карту. Часть вопросов оказалась совершенно неожиданной, о детских фантазиях, о прочитанных книгах и любимых героях, об отношении к противоположному полу и отдельным его представителям, о моем идеальном представлении этих самых представителей. Я делала честные глаза и честно изображала гибрид бальзаковской женщины с тургеневской девушкой. Заработала диагноз с очередным непроизносимым и незапоминаемым названием, рекомендации покоя и положительных эмоций, тут же вспомнила, как Огненный обеспечивал их Алдару, длинный рецепт на какие-то препараты, немедленно изъятый Иваном Егоровичем, и минут десять ожидания под дверью кабинета, пока специалисты вели консилиум без присутствия пациента. Интересно, если все это мне выкатили в ответ на вполне адекватное поведение и на основе одного паникерского звонка Зинки, то чем бы все закончилось, расскажи я правду? Сразу заперли бы в палате с мягкими стенами? А если бы я продемонстрировала свой фирменный способ лечения телесных повреждений, добровольно заперлись бы в соседней?

После клиники пришлось идти в аптеку, веская причина отсутствия денег Ивану Егоровичу веской не показалась, отмахнулся, что подождет, пока смогу отдать, потом проводил до Зинкиного ателье и сдал меня с рук на руки внучке. Оттуда, подождав для гарантии полчаса, я отправилась к Ребекке Ивановне. С Зинкой проблем не возникло, она в моей нормальности больше не сомневалась.

Хозяйки дома не было, но дверь открылась, а сервированный к чаю стол подтвердил, что меня ждали. Трогать без нее ничего не стала, недолго поскучала у окна, разглядывая двор, заметила что-то яркое и разноцветное в дальней части, угол обзора не давал рассмотреть его толком, и пошла посмотреть поближе. Яркое разноцветье оказалось цветником. От красоты, буйства красок и ароматов, захватывало дух. Ни одна оранжерея мира не шла в сравнение с этим кусочком двора у старого дома. И все же меня настигло легкое разочарование, цветы здесь были великолепными и совершенно земными, а я втайне надеялась на маленький привет из Аршанса. Вздохнула.

— Нет, Амари, тогда мне было не до цветов.

— Ой, Орбикаэлли-а-ша, не слышала, как Вы подошли. Светлых дней. Как Вы догадались?

— Светлых дней, девочка. Мне самой их не хватает. Пойдем в дом или посидим здесь?

— Давайте здесь, тут хорошо. а Вас никто такую не увидит?

— Нет, конечно, здесь никто не увидит ничего сверх того, что я позволю.

Приплывший по воздуху поднос с чаем и всякими вкусностями на минутку вернул меня в подводный дом. Плетенный столик с креслами очень походили на те, что видела в домах дриад.

— Орбикаэлли-а-ша, то, что я все рассказала Зинке, это было нужно? Зачем? Если она… в ней…

— Именно за этим. То, что сохранено в Зинаиде, не знакомо с новым Аршансом. На тот период в жизни Моринды еще не было ни перехода, ни всего того, к чему приведет вторая встреча с Даром.

— Еще скажите, что он виноват в этом. Чокнутая психопатка…

— Амари, выбирай слова. Все несколько сложнее, чем ты думаешь. И да, часть вины лежит на Даре. Он совершенно не замечал, что творится вокруг. Если бы мой сын хоть раз оглянулся и увидел, сколько слез пролито из-за него, все могло обернуться по-другому. Но для него чувства мимолетных подружек ничего не значили, ему было просто не интересно, что и как с ними происходит.

— Но не мог же он себя заставить полюбить их всех! И это же они за ним бегали, а не он за ними.

— Да, а он этим с удовольствием пользовался.

— И они прямо все были в него влюблены?

— Не так, как ты, но в той или иной степени. Любовь не любит, когда с ней играют, Амари, кара за это неизбежна. Для Дара ею стала Моринда.

— И для остальных? Вот просто все поголовно были виноваты, чтобы их так… покарать? Вы просто не представляете, что с ними делают. Это страшно настолько, что… У меня слов не хватит описать. А эльфийки? Они в чем были виноваты? В том, что не признавали никого кроме эльфов? А дети? Вы знаете, что сделали с Лиони, с Вашим племянником? Он узнал отца, Рамалиэля, когда над тем издевались палачи Высокой комиссии и закричал. Мальчишке зашили рот, им было интересно посмотреть, сможет ли он кричать с зашитым ртом. И это мы еще почти успели, неизвестно, что было бы дальше. И Лиони видел, как его отца убивали, а потом его забрала Черная Невеста. Представляете, что он чувствовал? Ах, да, забыла уточнить, сам Лиони в это время висел на вывернутых за спину руках. В чем он успел провиниться, чтобы заслужить такое? А мой Тайрин? Когда я его первый раз увидела он… А второй… Второй раз в нем не осталось ничего целого, ни одного крошечного кусочка… В нем специально поддерживали жизнь, чтобы подольше мучить… А остальные?.. Это же… И да, Алдариэль винит во всем себя. Только себя. И ему от этого очень плохо!

— Ох, дети, что же вам досталось…

Кажется, королева не до конца представляла, что делается в Аршансе, сейчас голос ее дрожал. Мне стало не по себе.

— Простите, Орбикаэлли-а-ша, я опять сорвалась. Вы этого не знали?

— Догадывалась. Но не представляла, насколько все…

— Ребята, Алдар и Младшие, разнесли эту… Прощальную площадь. Но ее ведь могут снова… Найдется очередной Теримитц, или она сама… Ничего еще не закончилось, раз Аршанс по-прежнему закрыт. Орбикаэлли-а-ша, а когда это закончится, Аршанс ведь все равно не станет прежним. Разве эльфы смогут забыть все, что с ними сделали? А эти… Вы бы видели эту толпу на Прощальной! Они все просто кайфовали от происходящего, наслаждались. И они все, вдруг, изменятся и резко станут хорошими? Дружно приползут просить прощения? И их тут же простят? Я не прощу. Я их всех ненавижу.

— Нельзя ненавидеть всех, девочка. Те, кого ты видела, еще далеко не все.

— Да, Алдар говорит так же. И Зинка. Я и сама так когда-то думала, Тайрину говорила, пока не увидела этих… на площади. И этого «племянничка» с кнутом… И… Я им не верю. Никому.

— Нельзя так, Амари. Тебе пришлось увидеть не самых лучших представителей людей, но равнять по ним всех — не правильно. Попробуй представить, хотя бы родителей Зинаиды в такой ситуации. Как ты говоришь, с кнутом или на площади.

Попробовала. Дядя Дима в роль рабовладельца не вписывался никакими усилиями. И в смакующего подробности кровавой расправы зрителя тоже. Никто из их семьи не вписывался. Попробовала еще. Перебрала в памяти знакомых, начиная от студенческих лет, родителей мелюзги из моей группы, соседей. Вписалась примерно треть. Как ни странно, среди них оказался стеснительный интеллигент с нижнего этажа, жертва вчерашнего потопа. Стало неприятно. Сначала от того, что вписался, потом от самой себя, что, практически не зная человека, записала его в садисты. А от общей суммы ощущение было двояким: отвратительно, что есть попадающие в эту категорию, замечательно, что не попавших больше.

— Да, наверное, я не права. Просто…

— Я понимаю, девочка. И Зина должна это понять, почувствовать. Правильно понять и почувствовать. От того, насколько она проникнется проблемами Аршанса многое зависит.

— Орбикаэлли-а-ша, а кто она? Не Зинка, про нее ясно. Кто такая Моринда?

— Извини, Амари, на этот вопрос я ответить не смогу.

Не смогу, потому что не знаю, или не смогу, потому что нельзя? Уточнять не стала. Зачем? В любом случае ответ мне не светил.

— А про имена скажете? Они же не просто так совпадают с настоящими? А как это делается?

— Конечно, не просто. В них обязательно сохраняется часть настоящих, иначе они просто не будут восприниматься, как свои. Делается это допустимым ментальным воздействием. Совсем легким.

— А фамилия? Или она у меня случайно?

— Нет, Амари, у тебя ничего не случайно. Фамилия твоего отца корректировалась за несколько поколений до его рождения. Нет, не мной, к тому, что происходит во времени, я непричастна.

— А у Зинки почему не совпадает? Ей оно не кажется чужим?

— У нее достаточно совпадений, не переживай. А как Дар из имени Мария вывел Арри? Он же тебя так называл?

— Да, так. Это он не из Марии, ее Фаарр сначала в Маррию переделал, чтобы больше на Аршанские было похоже.

— Ясно. Что еще хочешь узнать?

Узнать хотелось много чего, только вопросы в голову лезли какие-то не те, не глобальные.

— Зинка говорит… Да я и сама вижу, я младше выглядеть стала, когда вернулась. Почему так? А, вот еще, тоже, наверное, отсюда. Фаарр в самый первый день, когда смотрел меня, говорил, что с моим возрастом какие-то проблемы. Это все связано, да?

— Не назвала бы это проблемами, скорее, несоответствием. Физический возраст твоего тела и фактический возраст сущности Амарриэлли разнятся. С момента твоего ухода за Грань сущность не взрослела, она так и осталась той совсем юной девочкой, твое полудетское восприятие жизни — ее влияние, а тело существовало по законам этого мира, его взросление лишь немного замедлено вмешательством Старшей. Возвращение в Аршанс, пробуждение магии, встреча с Даром запустили процесс восстановления соответствия, тело начало перестраиваться под свой внутренний возраст. Боюсь, что здесь эти изменения не сохранятся, закрепиться они могли только в совпадении с отправной точкой возраста Амари, но до нее дойти не успели, не хватило времени.

— Ага, то есть я опять состарюсь до той себя, какая была, а в Аршансе снова помолодею?

— Положим, о старости говорить тебе рано, а принцип поняла верно. Расстроилась?

— Вот еще! — сначала гордо фыркнула, потом честно призналась: — Немного. Ну и ладно. Почему меня так стремились выдать замуж?

— Чтобы ты не вспомнила Дара.

— А?..

— В какой-то момент Марина, Моринда в ней, почувствовала в тебе Амарриэлли, соперницу, которую нужно устранить. Под видом вашей свадьбы был бы проведен обряд, привязавший тебя к мужу. После этого не осталось бы ни одного шанса, что даже при встрече ты узнаешь и вспомнишь Алдариэля, личность Амарриэлли была бы уничтожена сразу, а еще через несколько лет и личность Маши тоже. Тот, за кого тебя собирались выдать не совсем человек. Он носитель сущности, питающейся, скажем так, душами, видимо, королеве было очень неприятно говорить об этом, она даже поморщилась. — Своего рода, вампир. От тебя осталась бы пустая оболочка, продолжающая механически поддерживать привычные функции, питаться, спать, работать, внешне не отличимая от остальных, внутри — пустая.

— Зомби какой-то получается.

— Да, близкое состояние.

— И это бы допустили? То есть, вам вмешиваться в мою жизнь нельзя, а им можно? — перспектива стать зомби сломала мою тщательно настроенную ровность тона. — Несправедливо как-то.

— Несправедливо. Но таково было условие твоего возвращения. Единственная уступка, которой смогли добиться, что уничтожить Машу им бы не позволили.

Конец ознакомительного фрагмента.