Запретная зона

Иннокентий А. Сергеев, 2023

Великие планы геополитического величия и крах империи, растерянность и дезориентация, когда непонятно, что можно, а что нельзя, и когда ты влюбился в жену своего единственного друга, и она влюбилась в тебя. В такой ситуации оказался человек, переживший исторический перелом, а тут еще этот труп в туалете…

2

Мне тридцать лет, а ей — двадцать шесть.

Она посмотрела на меня и не успела отвести взгляд, а потом было уже поздно. Мы оба поняли.

Легко соблюдать приличия, но невозможно не думать об этом.

И вот уже утро нового дня, если только перемена дат в календарях могла бы что-то значить и изменить.

Светает. На крышах чернеют окна мансард, ветер сдувает снежную пыль с карнизов и наметает снова.

Мне некуда спешить, и я монотонно бреду по заснеженному тротуару и давно бы уже свернул с него, когда бы было куда свернуть. Но маршруты всегда возвращают нас к месту, откуда они начались, с тупой неизбежностью, снова и снова. И снова это окно кухни и прокуренный воздух квартиры, и этот день, который нужно переждать, потому что нужно остановиться, и постараться…

Я снова бегу прочь, на улицу…

И выйдя из подъезда, падаю, поскользнувшись на обледенелых ступенях. Женщина в шубе, с синим пакетом в руке проходит мимо и поворачивает в мою сторону голову. Я медленно поднимаюсь, подбираю свою шапку и, отряхнув её от снега, надеваю.

Ничего не произошло. Я сильно ударился, но идти могу.

Я дохожу до магазина и покупаю бутылку пива. В городе светло и пусто. Люди попрятались в квартирах и на работе, каждый на своей, и она не ответит мне.

Мне нечего сказать ей. Мы всё поняли без слов.

Скользко. Светофоры, лотки с почерневшими от холода бананами, киоски, снег, костры, революция, смерть…

Я жду заката, но небо пасмурно, и я не увижу закат, руки коченеют в перчатках. Я допиваю бутылку и выбрасываю её в урну.

Ещё можно сделать вид, что ничего не произошло. Никто из них ещё ничего не знает, всё продолжается как всегда, и я могу притвориться.

И никто не узнает.

Он не должен узнать.

И нельзя столько пить, я почти не спал эти сутки и слишком много курю. Сегодня мы встретимся, и я возьму себя в руки. И объясню ей всё, и не нужно будет ничего говорить.

Только не смотреть на её губы. Я выпью ещё и притворюсь пьяным.

Этот город — чужой для меня.

Эти люди прячутся друг от друга, и я умею делать это не хуже других.

Над углями жарится мясо. Я голоден, но меня тошнит от вида еды.

Нужно выпить ещё пива, потому что нельзя пить столько водки, или что-нибудь съесть.

Руки мёрзнут в перчатках, хотя не холодно. Оттепель, снежная каша под ногами.

Люди поскальзываются, падают, торопливо поднимаются, делая вид, что ничто не случилось. А ничего и не случилось, никто не заметил.

Никто никого не знает, и легко затеряться.

В магазинах тепло.

Женщины и мужчины улыбаются мне с рекламных плакатов. Я никому ничего не должен, но он не должен узнать.

Потому что ничего нет. Пока я знаю, что ничего не случилось, ничто не произойдёт.

Я управляю событиями. Я решил уехать — и я уехал; я решил вернуться — и вот, я здесь. Нужно вспомнить, о чём я думал тогда, всегда, и всё станет просто.

Это затмение. Сегодня пасмурно, так же было вчера, но это было тысячу лет назад. Какое сегодня число?

Я упал, когда выходил из подъезда, и теперь у меня болит спина. Я лежал и смотрел на серое небо, как Болконский на небо Аустерлица, только на этот раз нет облаков, нет ничего, только серое небо, и высоко-высоко чёрные стаи.

И голые ветви деревьев. И ветер.

Они сжигают мои чучела. Эти люди сжигают мои страхи, картонные коробки, ветошь… Я — Че Гевара.

И меня уже нашёл свет прожектора, и некуда отступать.

И поздно делать вид, что укрылся в окопе — чёрный воздух поднебесья ночи рассекают нити трассирующих пуль.

Они стреляют в меня, а я встаю и смеюсь им в лицо.

И я приду к ним сегодня вечером, и мы будем делать вид, что ничего не случилось, и мы такие как все. И незачем в нас стрелять.

Но я не выдержу.

Я выдержу.

Я увижу её и выдержу, потому что рядом с ней будет он.

Она моя сестра, я не должен. Это нельзя.

Мы знаем друг друга уже четырнадцать лет и за всё это время разлучались только однажды — на два года, когда я уехал, зачем-то, куда-то. Но я вернулся, и всё происходит так, как будто мы и не расставались.

Вот только он женился.

Что ж, очень приятно. Давайте знакомиться. Меня зовут Саша. А вас? Вы жена моего друга…

Обледенелая рыба на льду. Я подхожу к рыбакам и долго наблюдаю за тем, как они неподвижно сидят, уставившись на поплавок, но поплавки остаются недвижны, и меня не отпускает мысль, что они принесли эту рыбу с собой и разложили её на льду, чтобы продемонстрировать свой улов.

Купили её в магазине.

Есть рыбные магазины и рыбаки, неподвижно сидящие у прорубей на льду, и я иду от автобусной остановки к метро.

Сегодня я увижу её, и мы попытаемся… Я думаю об этом, и всё ноет во мне истомой, и нельзя думать об этом.

Её тело — это всего лишь её тело, и ещё не поздно повернуть назад, к автобусной остановке, и вернуться домой.

Я могу вернуться и с полдороги.

Никто не заставит меня ехать.

Я вхожу в метро, миную турникет и встаю на эскалатор. Когда месяц кончится, я куплю проездной. Скоро я привыкну к тому, что снова живу здесь.

Ничто не изменилось, кроме того что он женился, и она стала его женой.

Или меня не стало. Или не было никогда…