Яд персидской сирени

Инна Бачинская, 2017

Мама Татки сбежала, когда девочке было пять лет, и ее отец решил вернуться к первой жене и старшей дочери Вере – должен же кто-то присматривать за маленьким ребенком! Отец баловал любимую младшую дочку, но жизнь ее сложилась несчастливо – семь лет Татка провела в психиатрической клинике после убийства своего бойфренда. Родителей уже не было в живых, и ей пришлось вернуться в дом Веры, которая с детства терпеть не могла сестру. Так совпало, что в это же время выписался из больницы Верин муж Павел, который потерял память в результате загадочного несчастного случая, и их с Таткой необъяснимо потянуло друг к другу…

Глава 9. Дома

Татка приоткрыла дверь своей комнаты. Дядя Витя остановился. Глаза их встретились.

— Татьянка? — воскликнул дядя Витя. — Ты уже дома, девочка?

Он подошел к двери, протянул руку, словно желая дотронуться до нее. Татка отпрянула.

— Дай-ка я посмотрю на тебя! Повзрослела, изменилась, не узнать. — Он с любопытством рассматривал ее, приятно улыбался. — Как ты себя чувствуешь? Ты меня помнишь?

Татка кивнула. Она отступила в глубь комнаты и попыталась закрыть дверь. Но дядя Витя не позволил, вставил ногу.

— Ты что, боишься меня? А ведь мы были друзьями, я очень много для тебя сделал. Если бы не я, неизвестно, что с тобой было бы. Я дружил с твоим отцом, я знал твою маму. Мы были друзьями, — повторил он. — Помнишь?

Татка стояла с опущенной головой, и было непонятно, слышит она дядю Витю или нет.

— Ты насовсем домой? Или в отпуск? Я часто думал о тебе, где, думаю, наша Татьянка? Спрашивал у Тамарочки, помнишь Тамарочку? Она заменила тебе маму. Тамарочка и Верочка — твоя семья, ты должна быть благодарной, если бы не они…

Он говорил и говорил, тон у него был благодушный, даже игривый, нога в лакированной туфле торчала в щели, не позволяя захлопнуть дверь. Татка вдруг зарычала, оскалив зубы, и бросилась на него. Он испуганно отступил, но недостаточно проворно, и Татка вцепилась ему в лицо ногтями. Он издал хриплый вскрик, отдирая от себя ее руки, и она захлопнула дверь.

— Психопатка! — Вне себя от испуга и злобы, он стукнул кулаком в дверь. — Рано тебя выпустили! Дрянь!

Бормоча под нос ругательства, он пробежал по холлу, распахнул входную дверь и вылетел на крыльцо.

Татка вернулась в постель. Легла, скрутилась в комок, сунула руки под мышки. Ее колотила дрожь. Дядя Витя! Конечно, она помнила его! Фальшивая улыбка, участливый голос, подлое вранье, что она вернется, что ее осмотрят врачи — соберется консилиум, и она сразу вернется домой, что он дружил с отцом, что он все для нее сделает. Она помнит, как он гладил ее по голове, как обнимал, а однажды расстегнул блузку… И она стерпела, она верила, что он хочет ее вытащить. Она была напугана, она ничего не понимала и не помнила, она до смерти боялась тюрьмы. Когда он полез к ней, она подумала, что ничего не теряет, лишь бы помог, за все нужно платить. Она помнит, как он задрал ей юбку и как она, сцепив зубы, повторяла: ничего, ничего, ничего… и только уворачивалась от его нечистого рта. Ее стошнило, а потом еще долго преследовал запах его сладкого парфюма. Обманул! Подло обманул.

Она сжимает кулаки, ее трясет от ненависти, и к горлу подкатывает тошнота…

…Света, домоправительница, встала на пороге кухни. Была это крупная, толстая бабеха с локонами-блонд; несмотря на габариты, проворная и быстрая, кроме того, прекрасная кухарка. А еще любительница поговорить, понимай — посплетничать. Обычно Веру забавляли ее россказни, но не сейчас. Да и Света не была расположена к болтовне. Она смотрела хмуро, и Вера вдруг подумала, что она собирается попросить расчет. Некстати! Но она ошиблась. Света зашла издалека.

— Я тут подумала, — начала Света, — вы говорили, ваша сестра была в дурдоме, а я страх как боюсь психов, у меня сосед псих. А если буйная?

— Она не буйная, кроме того, она принимает лекарства. Будешь следить, чтобы принимала вовремя, поняла?

— Даже не знаю… А если она бросится?

— Не говори ерунды! — резко сказала Вера. — Она сидит у себя в комнате, не выходит, будешь приносить ей поесть. Можешь запирать дверь. Что еще?

— А Павел Семенович когда вернутся? Вы говорили, может, скоро.

— Я не знаю. Пока не вернется.

— А если вернется, так что, на мне сразу двое будет? И ваша сестра, и Павел Семенович? Это намного больше работы.

— В чем дело? — вспылила Вера. — У Паши будет сиделка, при чем здесь ты! И вообще, речь о том, чтобы забрать его домой, не идет. Пока не идет.

— Меня зовут к хорошим людям, кума нашла место, но я не хочу уходить, я к вам привыкла, Вера Владимировна, вы мне как родная. И Павел Семенович, честное слово! Такое горе, такое горе! Я ей так и сказала, не пойду. А она говорит, подумай сама, Света, буйная и лежачий больной. Врагу не пожелаешь. И никаких денег не надо.

— Хорошо, Света, я поняла. Обсудим. Иди работай.

Вера сдерживалась, чтобы не заорать, она с удовольствием выгнала бы зарвавшуюся прислугу, а дальше что? Новую найти не так-то просто, а Светке можно доверять, да и привыкла к ней, вот только язык бы укоротить.

Довольная Светка завозилась у плиты, а Вера вернулась к себе в спальню. Раскрыла шкаф, застыла, раздумывая, что надеть. Настроение было на нуле. Как-то сразу все свалилось! Татка, дядя Витя… Сволочь! Он посмел угрожать ей! Посмел, а она что? А что она… А она ничего. Сейчас не до него, пусть остается до поры до времени. Володя будет недоволен, она обещала убрать дядю Витю… Господи, да что же за полоса такая!

Тяжелые мысли прервал колокольный перезвон мобильного телефона. Вера схватила телефон, номер показался ей незнакомым. Охваченная дурными предчувствиями, она осторожно произнесла: «Алло?»

Это был лечащий доктор Паши с радостным известием — пациент пришел в себя. Вера почувствовала дурноту. Девять месяцев в коме, она уже не верила, что он очнется, она привыкла к мысли, что так и будет и ситуация навечно останется в подвешенном состоянии. Ей стало страшно. Она спросила: «Как он?», подразумевая, что у него с головой. В хорошей физической форме, бодро ответил доктор, правда, память пока не вернулась, но есть надежда… даже уверенность, что все будет хорошо. Нужны положительные эмоции, возможно, это поможет вернуть память. Никогда не знаешь, что послужит толчком, сказал доктор, и в голосе его звучали преувеличенно радостные нотки. Вера представила себе его лицо — ухмыляющееся, ироническое, злорадное! Одернула себя: прекратить истерику! Он действительно рад, он прятал глаза, он не знал, как вести себя с ней, зато теперь триумф! Паша очнулся, находится в прекрасной физической форме, правда, ничего не помнит. Вернее, не соображает. По причине сбитых поведенческих стереотипов и полной потери памяти.

Овощ. Растение. Идиот.

И самое отвратительное, что нужно забрать его из больницы! Если к нему вернется память, то пусть это случится дома.

Вера отшвырнула мобильник, закрыла лицо руками и зарыдала…