Ищи, кому выгодно

Инна Бачинская, 2015

Любовь не всегда приносит счастье. Иногда она может стать настоящим проклятием… Ирина еще в школе полюбила блистательного и харизматичного Стаса Гетманчука, но он бросил ее, уехав делать карьеру в Москве. Казалось бы, надо все забыть и жить дальше! Но Ирина сохранила свое чувство на долгие годы – его не затмили ни долгая разлука, ни неудачное замужество… И вдруг – новая встреча со Стасом! Потерпев неудачу в бизнесе, он вернулся в родной город, теперь занимает высокий пост в мэрии. И, конечно, женат – на девчонке, ровеснице сына от первого брака! Однако это не помешало ему воскресить их школьный роман… Ирина понимала, что совершает ошибку, но ничего не могла с собой поделать. Их связь оборвалась страшно и нелепо: Гетманчука застрелили во дворе собственного дома…

Глава 4

Визит

С пестрым букетом, полная неясных предчувствий, неуверенности и даже страха, Ирина отправилась в гости к Гетману. В знакомый дом, в знакомую квартиру — на проспект Мира шестнадцать, в двенадцатую квартиру. Через двадцать с лишком лет. Он открыл ей, обрадовался. От него пахло чем-то вкусным, и был он в красном клетчатом фартуке. Он всегда любил готовить. Мужчина в фартуке выглядит трогательно и в то же время основательно. Да еще такой громадный, как Славик Гетман. Он чмокнул ее в щечку, приобнял. Потащил в комнату, крича:

— Ленушка, посмотри, кто к нам пришел!

А она вспомнила его маму Евгению Павловну, такую же большую, как сын, с гладко зачесанными волосами и узлом на затылке. Ирина ее побаивалась, у Евгении Павловны был крутой нрав. Она выговарила ей, Ирине, за мини-юбки и макияж. Когда это было… Она невольно вздохнула.

— А это Лена! — Гетман представил жену.

Лена протянула руку. Была она высокой и тонкой, в белых брюках и голубой тунике, расшитой блестящими камешками. Ирине жена Гетмана показалась очень молодой и какой-то белесой. Рука ее была маленькой и вялой. Ирина, спохватившись, протянула ей букет.

— Скажи спасибо! — пошутил Гетман. — Ладно, девочки, вы тут пообщайтесь, а я на кухню!

И ушел, подмигнув Ирине. Лена махнула в сторону дивана, и они сели. Ирина огляделась. Она помнила квартиру Гетмана, но эта, новая, не шла ни в какое сравнение со старой. Громадная гостиная — около сорока метров, не меньше, шикарная мебель — массивные диваны, побольше и поменьше, массивные кресла, все в мягкой серой коже, с отделкой из полированного коричневого дерева, безумно дорого на вид; музейный, во всю стену, готический сервант с частыми медными переплетами между стекол-линз: бесцветных, бледно-лиловых, зеленоватых, желтых. Обеденный стол, тоже коричневый, на двух тумбах, вокруг — царские стулья с высокими спинками, два кресла в торцах. Ковер на полу — цвета топленого молока с деликатным бежевым и зеленым узором. Пара консольных столиков с серебром, кремовые гардины… Ирине казалось, что она в музее.

Молчание затягивалось. Лена молчала, неопределенно улыбаясь. Смотрела в окно. Ирина исподтишка рассматривала ее. Очень молодая, натуральная блондинка с нежной перламутровой кожей, без малейшего следа косметики. Со своей длинной тонкой шеей, длинными руками и ногами, она была похожа на щенка-переростка. Совсем девочка. Ирине она показалась пресной.

— Вы подруга Славы? — вдруг спросила Лена. — Слава рассказывал, вы встречались когда-то. А потом он уехал.

Ирина вспыхнула, ей стало не по себе. Жена Гетмана рассматривала ее в упор, со слабой улыбкой.

— Мы учились вместе, — промямлила она. Ей было неуютно от того, что этой девочке известна их история. И еще из-за чувства вины, потому что она любовница Гетмана. Ирине казалось, что девочка-подросток видит ее насквозь. Что-то было в ее взгляде — насмешка, удивление… Во всяком случае, так показалось Ирине.

— Вы учитель?

— Нет, я работаю в архиве.

— В архиве? — Она, казалось, удивилась. — Я думала, в школе. Ну и правильно! Там жизнь спокойнее. Жить хоть можно? Платят нормально?

Ирина кивнула. Вопросы были странноватые для незнакомого человека, и Ирину вдруг осенило! Девочка воспринимает ее, Ирину, как взрослого человека, которому можно задать любой вопрос, не заботясь о приличиях. Взрослого или… старого!

— Я закончила иностранный, — сказала Лена. — В школу, разумеется, не пойду. Слава что-нибудь подыщет, правда, у нас тут и устроиться некуда. Я хочу уехать в Вену, у меня немецкий и английский, а он…

Она не закончила фразу, так как появился Гетман и радостно закричал:

— Девочки, к столу!

— У тебя красивая квартира, мне кажется, она была намного меньше, — заметила Ирина.

— Я выкупил соседнюю, убрал стены. Было три комнаты, стало пять, — кивнул он, улыбаясь. — Мебель привез из Европы; буфет с аукциона, девятнадцатый век, работа столяра-краснодеревщика из Бонна Карла Краузе. Стекла — штучная работа, подлинные, старинная стеклодувная техника.

— Вы замечательная хозяйка. — Ирина повернулась к Лене. — Все подобрано с таким вкусом…

— Это не я. — Лена пожала плечами.

— Я приглашал дизайнера, — сказал Гетман. — Он сделал около сотни эскизов, в цвете, и я выбрал это! — Он обвел рукой комнату.

— Прямо палаты! — сказала Ирина, и Гетман самодовольно усмехнулся.

В общем, посидели очень мило. Хозяйкой дома был Гетман — он приносил из кухни чистые тарелки, закуски, подавал горячее, доставал из готического буфета чашки, резал торт. Лена сидела безучастная, молчала, лишь изредка роняя слово-другое. Посуда была на уровне: необычной формы тарелки — квадратные, чашки — четырехугольные, все кремового цвета, в бледные серо-розовые цветы. «Италия», — мельком заметил Гетман. Ирина подумала с чувством, похожим на зависть, что великий человек велик во всем, даже в мелочах. Впрочем, это и была зависть, в которой она ни за что бы себе не призналась. Гетман шутил, вспоминал учителей, их детские проказы и приколы. Много смеялись. Лена рассеянно смотрела в тарелку. Приятная домашняя обстановка, приятный дом…

— Слава, проводи Ирину, — сказала Лена, когда они уже прощались и Гетман собирался заказать такси.

— Не нужно, я доберусь сама, — возразила Ирина.

— Прекрасная идея! — воскликнул Гетман, откладывая телефон. — Хочешь с нами?

Лена усмехнулась и покачала головой.

— Я пока уберу со стола.

Они вышли, и Гетман сгреб ее прямо в подъезде, внизу. Его губы обожгли Ирину, от него пахло ликером и еще чем-то, каким-то парфюмом или лосьоном, который она уже безошибочно узнавала и который так ей нравился. Она слышала его возбужденное дыхание, чувствовала, как колотится его сердце. Нетерпеливые руки Гетмана рвали ее блузку, он бормотал что-то, кажется, повторял ее имя…

Она оттолкнула его, дрожащими руками поправила блузку.

— Ты права, могут увидеть, — сказал Гетман хрипло. — Пошли!

Они попрощались у ее дома. Гетман медлил, и Ирина поняла, что он прикидывает, не подняться ли к ней.

— Славик, спасибо за прекрасный вечер, — сказала она торопливо. — У тебя милая жена… и дом. Не нужно… я устала.

— Завтра? — полуспросил он, касаясь губами ее щеки.

Не успела Ирина переступить порог дома, как захрипел расколотый телефон на кухне. Это была, разумеется, Лида Кулик, полная нетерпения.

— Ну где ты шляешься?! — завопила она с места в карьер. — Я тут тебе уже телефон оборвала! А мобила не отвечает! Ну как? Как она тебе?

— Кто? — притворилась непонимающей Ирина. Ей хотелось подразнить Лидку.

— Да жена! Славкина жена! Как она?

— Нормально. Молодая. Блондинка.

— Ты что, нарочно? — рявкнула Лидка.

— Да не знаю я, какая! — тоже закричала Ирина. — По-моему, никакая.

— Красивая?

— Молодая. Бесцветная. Сидела молча, смотрела в окно.

— А как одета?

— Нормально. Голубая туника с камешками. А ты, оказывается, вязать умеешь!

— Я?! — опешила Лидка, и Ирина мысленно увидела, как подскочили изумленно ее брови.

— Бабушка Славика тебя учила, он вспомнил. И картошку ты у них чистила, и за хлебом бегала.

Лидка рассмеялась.

— Не за хлебом, а за Славкой. Думаешь, ты одна такая? И я бегала. Аж вспомнить страшно! Вот дурища! Думала, если понравлюсь матери, то и Славке. Она у них была за атамана. А бабка ничего, добрая была.

— Тебе большой привет.

— Спасибо. Значит, говоришь, никакая? Я так и думала. Его всегда тянуло на незрелых дур. Он же лидер.

— Я тоже незрелая дура, по-твоему?

— Конечно, незрелая! Он тебя бросил, а ты под его домом дежурила!

— Откуда ты знаешь?

— Ой, да все знали! Подумаешь, секрет!

— Я не хочу с тобой разговаривать! — Ирина в гневе бросила трубку.

Звонок раздался через минуту. Ирина, выдержав борьбу с собой, ответила — после десятого сигнала, прекрасно зная, что Лидка не отстанет.

— Да ладно, мать, не бесись, — сказала Лидка примирительно. — Дела давно минувших лет. Ты под домом дежурила, а я картошку чистила. Мы ж были дурные, как котята, и наивные. Какой дурак сказал, что юность — самое прекрасное время? Вспомни, какое горе, какие мучения, любит, не любит, плюнет, поцелует! Дергало туда-сюда, во все стороны, все трагедия, чуть что не так — сразу вешаться! И первая любовь — тоже горе! Это потом кажется, что счастье, когда уже ни чувствовать так, ни любить. Ты думаешь, он ее любит?

— Не знаю. Ее не за что любить. Она… никакая! — Слово вырвалось — и Ирине стало стыдно: неужели она ревнует?

— А она его?

— Не знаю. А ты бы могла любить мужика на двадцать лет старше? Не в свои сорок с гаком, а в восемнадцать?

— Я — нет! А эти, теперешние молодые, не знаю. Я тебе не говорила, у Севки был роман с бабой на тридцать лет старше.

Сева был старший сын Лидки.

Ирина рассмеялась.

— Ага, тебе смешно, а я думала, тронусь! Как подумаю, меня аж наизнанку выворачивает!

— И что?

— А ничего. Перебесился. А тут типичный брак по расчету. Ей — положение, деньги, статус. Ему — молодая, неопытная, дурная, в рот заглядывает — игрушка! А для постели он найдет себе… — Она осеклась и мигом переключилась: — Сама знаешь, как трудно сейчас найти стоящего мужика! Гетман всегда умел жить. Победитель. И что ты думаешь?

— О чем?

— Обо всем. Что теперь? У вас с ним что-то…

— Я с ним переспала, — брякнула Ирина.

— Иди ты! — не поверила Лидка. — Правда? Вот гад! Ничего не упустит! И как?

— Хорошо. Знаешь, мы как будто не расставались.

— Думаешь, он ее бросит?

— Мне все равно.

— Не бросит, и не надейся! — припечатала Лидка. — У него все рассчитано. Любовь, страсти-мордасти… Он же холодный, он живет головой. Даже в школе! Вспомни…

— Не хочу! Мы все разные. Он холодный, а ты картошку чистила.

— Ага. Представляешь, какая дура? Ну и чего? Будете и дальше трахаться?

— Будем.

— Ну и правильно! С паршивой овцы хоть шерсти клок. Эх, завидую я тебе, Ирка! Раньше думала, что ты дура, а теперь завидую. А я уже неспособна гореть. А если опять бросит? Переживешь? Или в петлю полезешь?

Ирина рассмеялась. Лидка тоже рассмеялась.