Королева орхидей

Инна Балтийская

Когда-то об юной поэтессе Изабелле писали газеты, снимали фильмы. Она писала такие красивые стихи об орхидеях в свои 9 лет… Но она переросла свой талант, ее стихи не вызывают больше восхищения у публики. У нее остался лишь один верный поклонник – тот, кто угрожает ее убить. Удастся ли журналистам Лене и Митяю спасти поэтессу, или ей суждено умереть молодой?

Глава 1

С самого детства Изабелла знала, что не такая, как все. Она — избранная, ее ангел поцеловал в темечко. Она бережно хранила вырезки из пожелтевших газет: «Чудо-ребенок» «Маленькая принцесса» «Повелительница золотых орхидей» «Строки мне диктуют по ночам.» «В нее вселился дух Ахматовой?» Она действительно слышала по ночам протяжные строки, и записывала, записывала не всегда понятные ей слова…

В семь лет на одном из поэтических вечеров ей подарили живую тигровую орхидею — сорванный цветок в маленькой пластиковой коробочке. Изысканная красота заморского цветка так потрясла девочку, что она разрезала коробочку, положила прекрасный цветок в широкую стеклянную вазу и поставила возле своей кровати. Орхидея скоро погибла, и она поняла — красота недолговечна, ее не удержать. Орхидея с тех пор стала для нее символом ускользающей красоты и разрушенных надежд.

Ядовитая красота шелковых орхидей

Страшнее, чем черный укус скорпиона

Раскрытый зев изящных лепестков

Высасывает жизненные соки.

Яд роскоши незаметно проникает под кожу,

отравляя сердце.

И вот уже алая кровь заменяется черной

устой жидкостью, разрывающей аорту.

В восемь лет она написала новеллу в стихах «Королева орхидей». В этой сказке она была Принцессой утренней зари. Рядом с ее дворцом цвел роскошный Сад золотых орхидей, управляемый своей королевой — Тигровой орхидеей. И каждое утро Королева орхидей присылала Изабелле самую красивую орхидею в хрустальном бокале. На Новый год в королевство Утренней зари из дальних краев должен был приплыть на корабле с алыми парусами заморский принц. И Принцесса решила, что должна быть самой красивой на новогоднем балу. Она приказала придворным сшить ей платье из золотистых лепестков орхидей, в тон ее золотым волосам. И придворные уничтожили весь прекрасный сад, чтобы хватило лепестков на длинное платье Принцессы.

Обиделась Королева орхидей, и отравила сорванные цветы ядом черной зависти. Но от разлитой отравы золото лепестков заблестело еще сильнее, ослепляя глаза и затуманивая душу. А на балу золотоволосая Изабелла, Принцесса утренней зари, увидела прибывшую из соседнего королевства Принцессу ночного тумана. Ее белое платье было сшито эльфами из пушистых облаков, а в черных, как смоль, волосах бриллиантами сверкали брызги радуги. Изабелла поняла, что не она самая красивая на этом балу, и умерла от горя. И на ее могиле не было ни одного цветка орхидеи — они все были сорваны перед балом…

До самого выпускного класса с Изабеллой носились, как с настоящей Принцессой. Учителя ставили ее в пример, пророчили большое и светлое будущее, и она знала — все сбудется, ведь она — настоящий талант! Поклонение родителей и восхищение мамочек — соседок по двору воспринимала как должное. Она — вундеркинд, она еще прославит свое имя в веках!

По ночам она иногда думала, что умрет молодой, как многие великие Поэты. За талант всегда приходится платить, и часто цена невероятно высока. От этих мыслей ее охватывала глубокая грусть, и она тихо плакала в подушку, а потом садилась и торопливо записывала в тонкую школьную тетрадку все новые строфы. Ее стихи становились все более трагическими, в них чувствовался все более сильный надлом, но настоящего страха перед смертью у нее не было. Ведь это произойдет не завтра. У нее еще есть время, много времени, она еще напишет свои лучшие стихи, которые принесут ей бессмертие.

Она выросла с постоянными мыслями о неизбежном раннем уходе, но теперь понимала, что ей угрожает нечто худшее, чем просто смерть. Лично для нее Это было страшнее. И она отчаянно, из последних сил, пыталась этого избежать.

Изабелла задумчиво повертела в руках черную кружевную открытку с Тигровой орхидеей в центре. На оборотной стороне темными чернилами была выведена надпись: «Ты слишком красива, чтобы жить. Черный принц». Она еще раз прочитала подпись и почувствовала, как тяжелый страх камнем придавил грудь, грозя разорвать сердце. Так страшно ей не было никогда в жизни…

* * *

Утро для меня началось со звонка Митяя Золотухина:

— Ленка, у меня такая тема — закачаешься!

— О Боже, половина девятого утра! — простонала я, с трудом разлепив глаза и поглядев на будильник.

— Просыпайся, соня, самое интересное проспишь! — скомандовал Митяй. — В общем, через полтора часа у меня свидание с юной поэтессой Изабеллой Балязиной. Да ты про нее наверняка наслышана, на ее стихи была написана песня для Ванды. — тут его голос слегка дрогнул, но тут же обрел прежнюю звучность. — Хочешь присутствовать на исторической встрече?

— А чего тебе от нее надо? — спросонья не поняла я.

— Тема для газеты потрясающая! — радостно воскликнул Митяй. — Молодой талантливой девушке угрожает маньяк!

— Ты уже стал обычным криминальным обозревателем, — вздохнула я, медленно просыпаясь.

— Не совсем обычным, к примеру, бытовухой я не занимаюсь. Прикинь, как классно в «Синем понедельнике» смотрелась бы статья: «Двое бомжей устроили дуэль на кухонных ножах из-за одной прекрасной бутылки технического спирта?»

Корреспондент «Желтых новостей» Митяй Золотухин считался самым талантливым журналистом на весь Город. Точнее, он сам себя искренне считал таковым, и потому сумел убедить в этом редактора. Поэтому он вел в газете еженедельную рубрику «Синий понедельник», где описывал все необычное, что произошло в городе за прошедшую неделю — от прилета очередной летающей тарелки до интервью с верхолазом, забравшимся на опору Южного моста и требовавшего от спасателей пятнадцать пирожных «Эклер», угрожая в противном случае броситься головой вниз в реку. В последнее время он специализировался на историях про маньяков, безжалостно душивших и вырезавших самых красивых девушек города.

— Ленка, проснись! — взывал из трубки Золотухин. — Так придешь на встречу?

— Приду, куда денусь. — сообщила я, прикидывая, что бы мне одеть. — А где встреча?

— В «Дубль кафе» в Старом городе.

Через полтора часа я уже сидела в кафе рядом с Митяем. Изабелла опаздывала, и Золотухин вкратце рассказал мне суть проблемы.

Два дня назад молодая поэтесса получила по почте белый конверт без обратного адреса. В конверте оказалась черная открытка с Тигровой орхидеей, а на оборотной стороне красовалась надпись: «Ты слишком красива, чтобы жить. Черный принц». Изабелла обратилась в милицию, но там ей от души посочувствовали и посоветовали не обращать на психов внимания. Увы, не обращать внимания на угрозы девушка не могла.

— Ты понимаешь, они, эти поэты, немного не от мира сего. — доверительно сообщил мне Митяй. — Чувствительные, как дети малые, от любого резкого звука вздрагивают и в обморок падают. Была у меня знакомая поэтесса, так я с ней по улице пройти не мог: где-то хлопушку пацаны рванули — она вцепляется в мой рукав и начинает визжать! Увидела, как кошка треплет полузадушенного голубя — кинулась выручать птичку. Но кошка, разумеется, оказалась проворнее, и забралась вместе с добычей на крышу дома. Так моя поэтесса начала рыдать, заламывать руки и требовать, чтобы я немедленно лез крышу и без птицы не возвращался! Стыдно признаться, но я сделал вид, что собираюсь вылезти на крышу через чердачное окно, зашел в подъезд, вышел через задний вход и дал стрекача. А вечером мне ее мама позвонила: поэтесса ждала меня перед подъездом до глубокой ночи, затем вернулась домой и прямо на глазах изумленной матери вскрыла себе вены перочинным ножиком!

— И что, она умерла? — с ужасом спросила я.

— Да брось ты, отвезли в травмпункт, руки зашили, она даже не сильно пострадала. Но я с тех пор на само слово поэтесса болезненно реагирую. Неприятно, знаешь ли, чувствовать себя толстокожим подонком.

— А зачем ты мне это все рассказываешь?

— Да чтобы ты представляла, с кем придется дело иметь. Она нашего редактора так напугала: пришла и бросилась в ноги — милиция меня не хочет защищать, только на вас вся надежда! Может, они одумаются, если ваша газета напишет, что я в опасности! Вот он и поручил мне с ней встретиться, и дать разгромный материал — молодому таланту грозит мучительная смерть, а никто и не почешется!

— И что же тебя смущает?

— А то, что дело может оказаться совершенно безобидным: отказала наша поэтесса какому-то хахалю, он и решил ее попугать немного. А ей много и не надо — можно и одной открыткой до психушки довести.

— Так надо найти этого хахаля и набить ему морду! — предложила я.

— Какая же ты агрессивная! — покачал головой Митяй. — Впрочем, наверное, я выполню твой совет. Осталось только узнать, как найти обидчика.

В этот момент дверь кафе открылась, и на пороге возникло очаровательное создание: невысокая хрупкая девушка лет двадцати, закутанная в пушистый серебристый мех. Ее длинные золотистые локоны, рассыпанные по меховому воротнику, подчеркивали фарфоровую белизну лица и оттеняли неправдоподобно синие большие глаза. Девушка робко остановила у дверей и растерянно оглядела зал. Митяй вскочил со своего места и бросился ей навстречу:

— Вы Изабелла? Проходите, садитесь вот сюда, мы с коллегой Миленой Ленской к вашим услугам!

Мой слух сильно резануло слово «коллега», и я уже с меньшей симпатией посматривала на прелестную поэтессу. Изабелла скинула на руки Золотухину пушистую шубку, и осталась в облегающем синем платье из тонкого трикотажа, подчеркивающем точеную фигурку и синеву глаз. Ее короткие серые сапожки не скрывали длинных стройных ног. Митяй еще больше засуетился, протянул девушке руку и осторожно, как фарфоровую вазу, усадил на кожаное кресло рядом с собой.

— Может, хотите что-то выпить? Мартини, коктейльчик? Я угощаю! — по-гусарски лихо спросил журналист.

Я с подозрением посмотрела на него. Обычно Митяй вовсе не отличался повышенной щедростью, меня чаще всего угощал кофе и, по большим праздникам, блинчиками с сыром. А тут, надо же, мартини предлагает!

— Соглашайтесь, Изабелла! — помурлыкала я. — Выпьем с вами по «Клубничному дайкири», под него и беседа лучше пойдет. А на закуску, дорогой, мы с Изабеллой хотим вот эти салатики из морепродуктов.

Изабелла рассеянно кивнула, похоже, думая совсем о другом. Лицо Митяя слегка вытянулось, но спорить со мной при красотке он не стал. Зато себе взял только чай, видимо, решив хоть на чем-то сэкономить. Ничего, злорадно подумала я, ему похудеть не мешает. Зато перестанет перед Изабеллой хвост распускать.

Официантка приняла заказ и удалилась, а Митяй заботливо, как отец родной, поправил салфеточку перед Изабеллой и, слегка наклонившись к ней, ласково спросил:

— Ну, так что у вас случилось?

Вместо ответа поэтесса вытащила из маленькой серебристой меховой сумочки черную открытку и протянула ее журналисту. Он покрутил в руках открытку и передал мне. Я внимательно посмотрела на тисненный рисунок: коричневая тигровая орхидея, с покрытыми золотой пудрой лепестками ярко блестела, радуя глаз. Вообще-то, открытка была самой обычной, хотя и довольно дорогой. Купить ее можно было в любом рижском киоске. Я развернула открытку: да, вот надпись стандартной не назовешь, хотя… Возможно, какой-то глупый мальчишка, пересмотревшись ужастиков, решил напугать девушку. Похоже, Митяй был в этом уверен, поскольку заговорил еще ласковее:

— Изабелла… Можно на «Ты»? — он дождался неуверенного кивка девушки и продолжил. — Ты такая красивая… Наверное, поклонники к ногам штабелями падают?

— Ну, не такими уж и штабелями… — слабо улыбнулась девушка. — Я, вообще-то, не очень влюбчивая. Было пару романов, вот и все.

— И кто разрывал отношения?

— Я, наверное… — девушка ненадолго задумалась. — Да, так и было в последние два раза. А все остальные — не помню, это было слишком давно.

— Ваши кавалеры, должно быть, очень сердились на вас?

— Да, сердились. А вы на что намекаете? — встревожилась Изабелла. — Думаете, это кто-то из моих отставных поклонников открытку прислал?

— Отвергнутый мужчина — страшное дело! — на полном серьезе выдал Митяй. — Страшнее него — только отвергнутая женщина!

Изабелла только поглядела на него своими широко раскрытыми синими глазами, и улыбка журналиста слегка увяла.

— Изабелла, но разве это так уж невероятно? — мягко спросил он. — Один из твоих поклонников решил вас напугать. Зная твою повышенную впечатлительность, прислал тебе открытку с угрозой, и видишь — добился же своего!

— Вы серьезно считаете, что кто-то вот так… пошутил? — как будто не веря своим ушам, спросила девушка. — Пугая меня мучительной смертью?

— У людей бывает очень странное чувство юмора. — развел руками Митяй. — Я их тоже не всегда понимаю.

Официантка принесла дайкири, я тут же взяла бокал и начала тянуть через трубочку вкусный напиток. Изабелла сидела неподвижно, глядя перед собой остановившимся взглядом. Я решила поддержать разговор.

— Скажи, твой последний парень — он мог такое написать?

— Не думаю. — Изабелла пожала плечами. — Дэн немного похож на меня — такой же впечатлительный и утонченный. Мне он очень понравился сначала.

— А потом? — поторопила я, поскольку она опять собралась умолкнуть.

— Думаю, ты меня поймешь. — ко мне, в отличие от Митяя, она сразу обратилась «на ты», — Он мной как будто все время хвастался. Прямо при мне звонил другу и спрашивал: «Давай я к тебе в гости со своей девушкой приду? О, ты закачаешься! Она красавица и, кроме того, известная поэтесса!». Я себя чувствовала как будто какой-то редкой вещью на витрине… Или товаром, который он по случае купил задешево.

— А что же тут плохого — парень хотел со всеми своей удачей поделиться? — встрял Митяй.

— Я приходила в гости к его другу, там обычно еще кто-то гостил, и меня долго рассматривали, расспрашивали, я каждый раз как будто экзамен сдавала. Правда, сдавала хорошо, по отзывам моего парня, мне всякий раз ставили «отлично». Но через пару месяцев мне эта постоянная сессия так надоела… И мы с ним рассталась друзьями.

— Он не угрожал при расставании?

— Нет, мы договорились, что будем поддерживать отношения. У Дэна, кстати, уже новая подружка появилась, они вместе обещали ко мне на Новый год приехать.

— Куда?

— У моего отца небольшой деревянный домик за городом, у реки, он в этом году праздновать Новый год в Эстонии будет, у друзей, а мне разрешил воспользоваться домиком.

— Отец живет с тобой? — уточнил Митяй.

— Нет, у него другая семья.

— А кто еще, кроме бывшего с подругой, приедет к тебе за город?

— Еще лучшая подруга Рита со своим новым знакомым — у них такая романтическая история я его еще даже не видела ни разу, только на Новый год и познакомимся. Потом еще две девочки, мои подружки… Кажется, все.

— А твой новый бой-френд? — заинтересовался Митяй.

— Нового у меня пока нет. — девушка снова улыбнулась. — Я же говорила, что не очень влюбчивая.

— Давай сделаем так. — загорелся Митяй. — Я тоже приеду в твой загородный домик, и прослежу за твоими знакомыми. Если кто-то из них послал открытку, я его выведу на чистую воду!

— Думаете, это кто-то из них? — снова усомнилась поэтесса. — Я в это не очень верю, но, если вы так считаете… Хорошо, приезжайте.

— А я? — вырвалось у меня.

— Да, конечно-конечно, ты тоже приезжай! — обрадовалась Изабелла.

Я поблагодарила гостеприимную поэтессу. На подлого Митяя я даже не смотрела: очень уж сильно было подозрение, что он и не собирается вычислять гада, пославшего открытку, а попросту намерен приударить за красивой девушкой. А еще говорил, что больше с поэтессами никогда не свяжется! Ничего, я лично займусь тем мудаком, который угрожает Изабелле.

— Но был еще и предпоследний поклонник? — на всякий случай спросила я. — С ним вы как расстались?

— Влад тоже был поэтом. — вздохнула Изабелла. — Я ведь не со всяким могу найти общий язык. Но он хотел, чтобы я бросила писать стихи. Уверял, что второй Ахматовой из меня не получится, так что нечего зря бумагу марать.

— А он сам что, был вторым Пастернаком или Блоком? — поразилась я.

— Нет, его стихи даже за деньги в местных альманахах печатать не хотели. Но он уверял, что люди просто не доросли до его поэзии, все еще впереди. У него даже прозвище было: «непечатный поэт». Зато он очень любил декламировать свои поэмы на любых вечеринках.

— О, я тоже люблю декламировать, и знаю отличные стихи! — оживился Митяй. — Вот, послушайте:

Я ему отдалась при луне.

Ну а он мои белые груди

Узелком завязал на спине.

Вот и верь после этого людям!

Выразительное лицо Изабеллы замерло в немом негодовании, но на толстокожего Митяя это не подействовало. Он явно собирался вспомнить весь студенческий фольклор, который слышал в своей жизни, поэтому я поспешно перебила:

— А он не мог вам отомстить после расставания? Или вы тоже расстались друзьями?

— С Владом? Нет, мы здорово разругались в последний раз, опять же, из-за поэзии. Мне так надоели его придирки, что я сказала, что он — обычный бездарь, просто много про себя мнит. А он заявил, что простил бы мне что угодно, но только не осквернение его дара.

— Ну вот, наверняка он и прислал орхидею с угрозой. — сказала я.

— Вряд ли, это слишком уж утонченно для него. — но мне показалось, что Изабелла заколебалась. — Хотя… Он мог посчитать это достаточно поэтичным. Так ты думаешь, что опасности никакой?

— Как же никакой? — всполошился Митяй. — А если он посчитает достаточно поэтичным выполнить свою угрозу? Нет, в удаленном от цивилизации загородном домике я должен тебя охранять!

Вот же свин, с негодованием подумала я. Наверняка ведь уверен, что открытку послал один из отвергнутых ухажеров, и что выполнить свою угрозу они никогда в жизни не решатся: кишка тонка у этих поэтов. Так что в охране Изабелла вовсе не нуждается — ни в моей, ни в его. Но раз едет Митяй, поеду и я.