Супер сайз. Двойной удар

Инга Максимовская, 2022

Семь лет назад я выскочила из торта вместо стриптизерши, а потом проснулась в объятиях чужого мужика. Так себе месть жениху, изменившему мне за неделю до свадьбы! Я хотела забыть это как страшный сон, но нет! На память о моем позоре остались весомые подарочки: парочка хулиганистых детей-близнецов и статус матери-одиночки. Но сегодня моя жизнь изменилась, я стала помощницей великого и ужасного Глеба Седова. У него крутой нрав, приметный шрам на щеке и несносный характер. А еще он отец моих детей, но об этом не знает, да и меня вряд ли помнит. И надо бы бежать, но мне очень нужна эта работа!

Глава 4

Глеб Седов

Она не опоздала. Пришла даже раньше. Я нашел ее сидящей на подоконнике возле моего кабинета, за обе щеки уплетающей булку и смотрящей что — то смешное в телефоне, судя по радостному похрюкиванию.

— Что смотрите? Надеюсь какой — то блог о том, как правильно воспитывать трольчат? — гаркнул я, подкравшись к это дурище со сапины. Она вздрогнула, и чуть не свалилась с подоконника.

— Вы задержались, — обожгла меня толстая недовольным взглядом, как — то стыдливо запихнув остатки выпечки в дурацкую сумку в форме собачки. — Это неприемлемо.

— Я проспал. Угадайте почему? Может потому, что всю ночь я пытался отчистить с физиономии чертову краску, запивая свою горечь тоннами противоаллергических таблеток? Или потому, что у меня страшно болела голова, а ожог на лбу чесался и свербел? Ой, нет, наверное это…

— Я вас поняла, — прекратила поток моего словоблудия Параша, — вы никогда не признаете вины. Это говорит о вашем эгоцентризме. Повышенной самооценке и переоцененности собственного Я.

— Это говорит о том, что я терпеть не могу зазнаек, считающих себя знатоками моей души, — прорычал я прямо в лицо спесивицы, сдув с ее подбородка крошки от булки.

— Вам идет зеленый цвет, он выдает вашу сущность, — хмыкнула эта нахалка, вытерев губы тыльной стороной ладошки. Легко соскочила на пол и оценивающе уставилась на мою физиономию. — Отвечая на вопрос — я смотрела мультик про злого зеленого великана, живущего на болоте. Он мне показался более симпатичным чем вы. Так что, где мое рабочее место?

–У него был осел, кажется. Так вот, не находите, что это очень напоминает наш тандем?

— Вы зло в чистом виде, — чертова мерзавка прикусила губку, и мне пришлось прикрыть пах портфелем, чтобы не оконфузиться.

–А вы ослица. В таком виде, в каком вы явились в здание моего концерна, ваше место в чулане под лестницей. Вы специально вырядились как пугало? Даже великаний осел выглядел презентабельнее, — хохотнул ехидно, с радостью отметив, что толстуха стыдливо одернула дурацкую монашескую юбчонку, доходящую до середины икр. А ножки у нее стройные, и легкая полнота их совсем не портит. И коленки наверняка округлые и трогательные.

— Этот костюм я купила в Париже, — вякнула моя жертва, как — то скукожившись и растеряв все свое нахальство.

— Париж — есть такое село, где — то под Челябинском. Ты летала туда на метле?

— На драконе, в тон мне ответила эта мерзавка.

–Не морочь мне голову, Параша, у нас полно дел. Через час встреча с турками, они по-русски ни бе, ни ме, ни кукареку. А мой толмач вчера упал с крыши и сломал пятки. И что — то мне подсказывает, что все беды обрушились на меня после знакомства с тобой.

— Я работала учителем английского языка.

— Ты полна сюрпризов, крошка, — радостно гоготнул я, схватил дурищу за плечи и… Черт, я ее поцеловал в нос. Зачем? Видно огненный гипсовый гном повредил что — то в лобных долях моего гипер мозга. — А теперь за работу. Освоишься, чаю мне сделай. Я пью без сахара, но с молоком, — приказал, замершей с выпученными глазюками Прасковье. Она и слова не сказала, просто молча зашла за мной в кабинет, как коза на веревке.

Оставив девку обживать приемную, я вломился в свой кабинет, прижимая свой портфель к позорно топорщащимся брюкам. Чертова баба, как-то странно действует на мой организм. На хрена я ее в нос чмокнул? В кармане зазвонил мобильник, я достал телефон, глянул на экран и силой заставил себя ответить.

— Ты не явился на суд, — впился мне в ухо капризный голосок, бывшей уже, женушки. — Детский сад «Половичок», Глеб. Это переходит все границы.

— О границах ты расскажи своему тренеру, или садовнику, или твои трубы теперь трубочист прочищает. Я сбился, детка, с кем ты сейчас трахаешься. Но, точно знаю, что с кем — то из обслуги. А знаешь почему, потому что ты сама челядь, — плюнул я огнем, и со злости воткнул в полированную столешницу красного дерева позолоченный нож, для бумаг, подаренный мне партнерами из Японии. Придурки, мать их, нашли что презентовать.

— А ты, ты… — не нашлась что ответить Маринка.

— Жопой нюхаю цветы, с трех метровой высоты, — заржал я, представив, как явился бы на заседание бракоразводного процесса с зеленой, пупырчатой мордой. Вот бы моя благоверная курва порадовалась. — Иди в пень, дорогая.

— Я тебя без штанов оставлю. — рявкнула силиконовая долина. — Голым в Африку пущу.

— Я брезгую, детка, без штанов рядом с тобой находиться. Подцепить можно болячку срамную. Ты хотела то чего?

— Хотела сказать, что ты мудозвон.

Дверь распахнулась и на пороге появилась толстая с подносом. Вид у нее при этом был боевой и сосредоточенный.

— На этой прекрасной ноте предлагаю закончить, — хмыкнул я и нажал кнопку сброса, больше не слушая исходящую на мыло супругу. Бывшую, черт. Уже бывшую. Все никак не привыкну. И виновата во всем толстая шлюха из торта, хоть бы она загнулась от триппера, мать ее. Если бы эта корова не сбежала, я бы точно не попал на собственную свадьбу, потому что… Черт. По кабинету поплыл восхитительный, незнакомый мне аромат. У меня аж слюна выделилась, и едва не закапала рубашку.

— Ваш чай, — фыркнула Параша, ставя передо мной исходящую паром чашечку из костяного фарфора. Не помню, чтоб у меня в офисе водилась подобная посуда.

— Пахнет ошеломительно, — мурлыкнул я, принюхиваясь к напитку, словно голодная овчарка.

— Я просто решила принести вам свои извинения за вчерашнее. Ну и вот, собственно… — зарделся мой пугливый пончик. — Этот чай мой отец привез из Китая. Любимый чай императора. Так он сказал.

— А знаете, Параша…

— Прасковья, — тихо поправила меня жертва. Хотя, сегодня я благодушествую, но напряжение в ее взгляде просто можно потрогать. Неужели я такой страшный?

— Хорошо, Параша, так вот. А испейте со мной чайку, не люблю я один предаваться восторженному чревоугодию, — хмыкнул я, наслаждаясь своей властью над дурындой.

— Я больше кофе люблю. — пискнуло это странное существо.

— Ну, кофию себе накапайте, машина же есть в офисе. И сюда приходите его пить. Я не люблю пить в одиночестве. А еще, мне нравится, как вы меня боитесь, — царственно махнул я ей рукой.

— Вы бы мне еще испить из вашего кубка предложили, — сузила свои зенки мерзавка. Я сделал глоток и откинулся на спинку кресла наслаждаясь восхитительным вкусом напитка. Чай действительно оказался выше всяких похвал. — Я выпью кофе на своем рабочем месте.

— Поторопитесь, через десять минут у нас выезд. Турки народ въедливый, ждать не любят. И еще ненавидят, когда переводчик дрянь, так что разминайте булки. Если нас поимеют, благодаря вашему «Презент перфекту» я вас колесую. Кстати, за чай спасибо, давненько не пил я подобного.

— Это Варюшка передала, — ответила поганка, но я даже и внимания не обратил на ее последние слова. — Им стыдно, что они вас… ну это…

— Я кажется велел вам не упоминать демонов всуе, в моем присутствии. Идите готовьтесь, и пуговку на груди расстегните. Турки любят баб размером с БТР, которым как — раз хулахуп. Так что у вас есть шанс захомутать себе какого нибудь Махмуда, — ехидству в моем голосе позавидовала бы сама ехидна, но мне отчего — то стало противно, когда я представил, что чертовы маслиноглазые, будут смотреть на Парашу, как на племенную кобылу.

— Вы все таки скот, — выдохнула девка, и умелась из моего кабинета, со скоростью кометы.

— Выпорю, — проорал я вслед, и одним глотком осушил чашечку — наперсток. Настроение поднялось до небес. Осталось заключить этот проклятый договор, который я мучаю уже полгода, и жизнь можно считать прекрасной и восхитительной.

Прасковья

Мамонт сегодня явно благодушествовал, даже похвалил меня за чай, котрый Варюшка заботливо подложила в сумку своей глупой непутевой матери, и не наорал за то, что я на пять минут задержала наш выезд, из — за своей невнимательности. Забыла папку с важными документами и пришлось вернуться в офис. Это обнадеживает. Может все не так уж и страшно. Вот через месяц вернется отец из Катара, в который уехал отдцать с очередной своей обоже и освободит меня от этого позорного рабства. Я даже поступлюсь своими принципами и приму его помощь. Короче, месяц — это не так уж и долго. А потом… А потом я просто снова буду жить как жила. Влачить дурацкое существование без потрясений и моральных терзаний. И дети мои — только мои.

— Куда это ты намылилась пончик? — выбил из меня спокойствие наглый, насмешливый голос. — Я босс, и езжу на командирском сиденье.

— Где?

— Сзади, куколка. Не гоже царю руль то вертеть.

— А вчера…

— Вчера я был расстроен, — хмыкнул мерзавец, окатив меня полным ехидства взглядом. — Потому что меня кинула дура в дурацкой медвежьей шляпе. А я этого не люблю. Садись рядом. Моя помощница должна всегда быть рядом, чтобы исполнять любую потребность монаршьего организма. Андестенд?

— Мы, кажется, про потребности еще вчера все обсудили, — вякнула я и замерла у дверцы, как истуканка, ожидая, что мамонт, как порядочный мужчина откроет ее передо мной.

— И я тебе вчера объяснил — не мечтай. Я даже в детстве не играл в танки, — заржал поганец, открыл дверцу и свалился на шикарное кожаное сиденье, даже не подумав проявить галантность. — Чего ждешь? Мы опоздаем. Оббеги тачку и сядь с другой стороны. Тебе полезно двигаться. Ау, мы опаздываем. Как ты в школе с такой замедленной реакцией то работала, ума не приложу.

Поскуливая от позора, я послушно двинулась вперед. Уж лучше рядом с водителем ехать, и не видеть самодовольную морду самодура — босса.

— Эй, я велел сидеть рядом со мной, — ударил мне в спину выкрик. — Быстро села сзади. Терпеть не люблю непокорных баб.

Я кое-как уселась рядом, стараясь как можно больше увеличить расстояние между нами.

— Да расслабься, никто не посягает на твою честь, — пробурчал Седов, и развалился на сиденьи, наслаждаясь моей паникой. Сдвинулся в мою сторону, наблюдая за реакцией с моей стороны. Она ему определенно понравилась, потому что я вжалась в дверцу, очень мечтая просто выскочить на улицу.

— Ты бы предпочла бежать за машиной, лишь бы рядом со мной не сидеть, — промурлыкал этот огромный хищник. — Как рыцарский слуга, за господином? А, Параша?

— Прасковья, — стараясь не дышать ароматом распаленного самца, выдохнула я. — Меня зовут Прасковья. Постарайтесь запомнить. Я понимаю, что вам это трудно, оперативка маленькая. Но все же, нельзя уж совсем так себя запускать. Гинко попейте, это полезно не только для мозга.

— А то что, проклянешь меня? Ты меня утомила, короче. Языком метешь, как метлой машешь, — сузил глаза Мамонт, придвинувшись ко мне опасно близко. Настолько, что я почувствовала его огненное тепло, пышущее через ткань шикарного костюма, цвета стали. Он оттеняет его глаза. Черт, что за идиотские мысли, и почему мне трудно дышать?

— Вы страшный выдумщик. — вздохнула я. — Кроме того. Я сама проклятая, а это значит, что…

— Приехали, — хмыкнул Глеб Егорович, перебивая мою идиотскую речь, выданную поплывшим мозгом. Господи…

Лимузин остановился возле самого дорогого ресторана города, и теперь я жутко жалела о выборе костюма. Слишком пафосное заведение. Я буду выглядеть в нем чернавкой, если меня вообще пропустит фейс-контроль в слишком пафосную харчевню для толстосумов.

— Прибыли. Параша, ты меня начинаешь разочаровывать, — поморщился Седов и мне показалось, что выглядит он как — то неважно. — Ты медлительна, туго соображаешь и совершенно не умеешь одеваться. Надеюсь, что хоть с языком ты справишься.

— На что вы опять намекаете? — тупо спросила я. Черт, ну как у него так получается, делать из меня круглую дуру.

— На то, что, твой английский, хотя бы, не такой ограниченный, как спекшийся орех в твоей черепушке. Вытряхивайся из машины, в конце — концов. Мы заставляем турков ждать. Ох…

— Вам плохо? — напряглась я, прислушиваясь к громкому бурчанию живота новоиспеченного шефа.

–Мне хорошо, — зло рявкнул мамонт, открывая дверцу лимузина. Но выглядел он сейчас прям вот вообще не ахти. — А будет еще лучше, если вы, наконец, перестанете идиотничать. Ну…

Я послушно начала выбираться со своей стороны, но запнулась о бордюр, и полетела вперед. Выставила вперед руки, понимая, что падение неизбежно. Чертов водитель Седова припарковал низкий лимузин слишком близко к поребрику, не удивлюсь если специально, и это очередной коварный план моего мучителя.

«Конец колготкам» — успела подумать я, прежде чем приземлиться на четвереньки, став похожей на огромную толстую собаку, всхлипнула от боли в разодранных конечностях. И от позора, потому что меня вдруг оторвало от земли, и я зависла в воздухе, как паршивый котенок.

— Вы это на зло? — приподнятая бровь начальника явно не означала сейчас ничего хорошего. — Господи, что обо мне подумают партнеры, когда я явлюсь на деловой обед с существом больным асфальтной болезнью в последней стадии. Решат, что я жлоб и крохобор, увидев вашу потрепанную персону, Параша. Вы знаете, это имя идет вам несказанно.

— Я Прасковья, — вякнула я, наконец почувствовав ступнями земную твердь. Проклятый мамонт разжал руку и снова охнул, издав при этом странные звуки, похожие на гул турбо — реактора. — Вы, кажется, опаздывали?

— Прасковья, у вас юбка, — простонал чертов мерзавец, но я уже зашагала вперед, не оглядываясь на гудящего организмом сноба и мажора.

Услышала за спиной тяжелые, шаркающие шаги. Странно, раньше я вроде не замечала за этим цветущим чертякой, что он чуть ноги волочит.

— Паня, но юбка…

— Мы опаздываем, — поморщилась я. Терпеть ненавижу, когда меня Паней зовут, уж лучше Понькой как зайка. О чем думала моя мама, называя дочь Параскевой, я не знаю. Жить с этим именем оказалось сущим адом. Как меня только не обзывали в школе. А теперь еще мамонт со своей Парашей. Давно собиралась имя сменить, наверное пришла пора.

Седов за моей спиной снова охнул. Я оглянулась и увидела, что ранее цветущий мужик сейчас выглядит фиговато. Мертвенная бледность сменилась свекольной краснотой, которая на его физиономии непромытого зеленого колера смотрелась сейчас как клоунский грим. Да и шел он как то странно, молча. Словно проглотив аршин.

— Да что с вами, в конце — концов? — прошипела я, пропуская начальника вперед. Ну, по всем правилам он должен приветствовать деловых партнеров, да и мне лучше спрятаться за широкой спиной. Не думаю, что турки оценят женщину в рваных колготках, с кровящими коленями.

— Я сражен и уничтожен. Никогда не видел трусов размера танкового чехла, украшенных на попе медвежатами, — прохрипел чертов поганец, и растянул губы в улыбке, от уха до уха. — Улыбайтесь, да не так. Вы похожи на дебилку в парке каруселей.

— В смысле? — еще не осознавая масштаба бедствий. Но ответа не дождалась. Седов уже остановился возле самого крутого столика в ресторане, и даже успел пожать руку четверым мужчинам жгучей наружности, как говорит Зайчутка.

— Это Прасковья. Сегодня она моя фея и переводчик, — кивнул он в мою сторону. Четыре пары глаз — маслин уставились на меня даже не с интересом. Мне показалось, что я стою голая, и меня свежуют взглядами.

— Знаете, я пожалуй увеличу вам зарплату, Параша, — шепнул мамонт, когда мы наконец уселись за стол. Турки как-то странно приуныли, когда я обвалилась на стул, а Седов задвинул его с такой силой, что я врезалась животом в край стола и забыла как дышать. — Вы сразили красавцев наповал. Теперь их можно брать тепленькими.

— С чего вы взяли? — пискнула я, все еще не дыша.

— С того, что еще никто не приходил подписывать с ними контракт, сверкая задницей в дешевых трусах. Они заценили, кстати.