Супер сайз. Двойной удар

Инга Максимовская, 2022

Семь лет назад я выскочила из торта вместо стриптизерши, а потом проснулась в объятиях чужого мужика. Так себе месть жениху, изменившему мне за неделю до свадьбы! Я хотела забыть это как страшный сон, но нет! На память о моем позоре остались весомые подарочки: парочка хулиганистых детей-близнецов и статус матери-одиночки. Но сегодня моя жизнь изменилась, я стала помощницей великого и ужасного Глеба Седова. У него крутой нрав, приметный шрам на щеке и несносный характер. А еще он отец моих детей, но об этом не знает, да и меня вряд ли помнит. И надо бы бежать, но мне очень нужна эта работа!

Глава 5

Глеб Седов

Плохо мне стало еще в машине. В животе будто кашалот поселился, ревущий макарену, с силой в пятьдесят децибел, не меньше. И эта чертова дура рядом, вызывающая во мне бурю дурацких чувств, своими дурацкими оленячьими глазами, смотрит на меня как-то уж слишком пристально и с тревогой. Неужели слышит завывания моего организма?

А еще меня от чего-то до одури бесят масляные глазки сидящих за столом джигитов. Они даже на меня за все время переговоров не взглянули ни разу. Надо запретить этой плюшке такие блузки, и трусы… Точно, трусы тоже запретить. Совсем.

— Господин Нурай говорит, что в принципе, договор их устраивает, — я вздрогнул, вывалившись из своих фантазий в реальность, и тут же почувствовал неодолимое желание посетить уголок задумчивости. При чем по всей вероятности мне придется насладиться незабываемыми мгновениями, потому что к урагану в желудке присоединилась еще адская тошнота. — Глеб Егорович, вы в порядке? — встревоженно спросила поганка.

— Мне нужно отлучиться, — сдавленно прохрипел я, вскакивая со стула. — Даю вам карт-бланш. Договор должен быть подписан, с сохранением всех пунктов.

— Но я…

— Мне плевать, как вы это сделаете, Параша. Я бы на вашем месте просто встал со стула, и они согласятся на все наши условия. Поверьте. Я знаю, что говорю, — борясь с колючим ежом в глотке, просипел я.

Желудок заревел так, что звуки им исторгаемые, стали, кажется достоянием всего ресторана. Черт, с чего меня так крючит? Я даже завтракать не стал сегодня, предвкушая более тонкое гурманство — испуганную плюшку в моей власти. Только чаю попил, которым меня угостила… Мать твою.

— Что ты подсыпала мне в чай, лишенка? Это была диверсия? Ты с турками заодно? — мой вопрос прозвучал как жалобный стон подыхающего кашалота, но ждать ответа я не стал. Только что низкий старт не принял. Ломанулся в сторону туалета, сметая на своем пути, все, что попадалось, включая несчастного молоденького официанта. Некстати выползшего на тропинку, по которой я ломился, словно носорог к водопою.

Время растянулось, словно резиновое. Спустя, наверное, полчаса, я наконец-то на негнущихся ногах дополз до казенной раковины и с наслаждением плеснул себе в лицо пригоршню ледяной воды. Из ресторанного зеркала на меня уставился зеленый, измученный гуманоид с планеты Борбофигиус, и это не преувеличение. Мне даже показалось, что на моей черепушке шевелятся не волосы, а уродливые щупальца. Я моргнул, морок вроде развеялся. Но осадочек, как говорится, остался.

— Эй, вы там как? — раздался снаружи тихий голос чертовой чумы, и поскребывание по дверному полотну. — Господин Седов, договор подписан. Турки ушли злые.

— Почему злые? — измученно поинтересовался я. Скорее всего эта дура полностью, провалила сделку. Вот так и просирают бизнес, мать его. При чем, в буквальном смысле.

— Потому что вы исчезли, наверное. А может потому, что я отказалась ехать с ними в хамам, — пискнуло из-за двери толстое недоразумение. — Глеб Егорович, может врача вам вызвать? Вы там давно, я волнуюсь.

— Я сейчас выйду, и убью тебя, — обессиленно пообещал я, чувствуя адскую злость. Только злился я, как ни странно не на гребаную котлетку. А на поганцев компаньонов. Мою помощницу, в хамам? Они, мать их, берега что ли попутали? Я что им сутенер, баб предоставлять для утех? Хорошо, что эти черти свалили, а то бы пришлось их прикопать в ресторанной клумбе.

Живот снова скрутило, а в голове заработал бетонный пресс. Да какая мне к черту половая разница, куда и кто позвал эту толстую идиотку в уродских трусах. Своих проблем полно.

Я дернул защелку на двери, и со всей силы распахнул дверь. Девка как-то всхлипнула и затихла, зажав руками лоб.

— И что же ты не поехала? Когда тебе еще такое предложение поступит? Надо было ловить за хвост свою удачу. Три горячих парня, в огненном хамаме. Это ж. Мать твою, на всю твою жизнь воспоминаний, — зло прорычал я, прислушиваясь к своему затихшему организму. Живот больше не крутило, зато в крови бурлила такая адская, абсолютно необъяснимая смесь ярости и чего — то непонятного, что хотелось разгромить все тут к чертовой бабушке. А еще, я вдруг увидел нечто, что совсем лишило меня способности мыслить.

— Что с вами? — жалко пролепетала дурища, расплываясь в моих глазах бесформенной амебой. Но я уже смотрел ей за спину, и старался удержаться на обмякших ногах.

— Ты видишь? Обернись и скажи, что вон на том столе происходит, — прошептал я, не в силах отвести взгляда от действа. На ближайшем столике. За которым расположилась компания мажоров, в самом центре…

— Там стоит сет суши, блюдо с морскими дарами и…

— Нет, возле блюда. Ты видишь? — я определенно схожу с ума, ах какая досада. Потому что я видел совсем не омаров и королевские креветки. На столе, в самом его центре, огромный таракан играл на контрабасе Бетховенскую «К Элизе», а другой, в кепке и куртке с логотипом известной фирмы, крутился в нижнем брейке, под неподходящую. Слишком нежную мелодию, и радостно при этом хохотал, наслаждаясь моей реакцией. Бетховен бы, наверняка расстался с глухотой, увидь сей перфоманс. Но у меня, лично, по позвоночнику пробежал холодок. Да что там, морозный лед пробежал. Креветки на блюде вдруг зашевелились, и… Боже. — Там танцуют тараканы с креветками, вальс. Параша, вы видите это?

— Да, да, только успокойтесь, — погладила меня по плечу чертова холера, — Пойдемте. Вот так. Сейчас наденем пальтишко.

— Нет, они на нас сейчас нападут, я чувствую, — хныкнул я позорно, схватил за руку Парашу и ломанулся к выходу из ресторана.

— Мы не заплатили, — пискнуло толстое недоразумение. Но я ее не слышал. В моих ушах до сих пор звучал леденящий душу смех таракана — танцора.

— Глеб Егорович, умоляю, — запыхавшись пробухтела плюшка, уже возле машины. Я оперся руками о колени и постарался отдышаться. Свежий воздух и адский бег немного привели меня в чувства. — Да что с вами такое?

— Чай, — прорычал я, — где ты взяла это адское пойло?

— Я же сказала, Варюша вам передала, в качестве извинений.

— Варюша, это один из твоих Оменов? — приподнял я бровь.

— Это моя дочь, я прошу вас более уважительно говорить про моих детей, — выпятила вперед подбородок Прасковья. А у нее красивый нос, и вообще черты лица правильные.

— Как можно говорить уважительно о детях, мать которых вертит задом перед похотливыми мужиками, — простонал я, пытаясь выглядеть злым и брутальным. — Вы их контузили своими трусами. Параша, вы оружие массового поражения. Вы и ваши личинки — квинтэссенция зла.

— Что вы имеете…? О, боже, — девка схватилась руками за филейную часть, наливаясь свекольной краснотой. Мне аж стало лучше, ей-богу. Немного еще в глазах все плыло, но я насладился. — Почему вы не сказали мне? Господи, это же все видели мой позор. Вы гад, скот и мерзавец, — прорыдала булка.

— Ладно не ной, терпеть не могу бабьих истерик. Один — один. Вы меня траванули, я умолчал о рваной юбке, — я снял с себя пиджак, подошел к плачущей помощнице и повязал рукава тряпки ценой в истребитель вокруг ее талии. Костюм можно на помойку выкидывать. — Теперь твой тыл скрыть от жаждущих глаз, детка. Хотя, кроме турков на него вряд ли найдутся желающие. Там стандарты красоты — гиппопотам в панталонах.

— Спасибо, что не хавронья, — хлюпнула шикарным носом Паня. — Вам так нравится меня унижать? Знаете почему, потому что вы надолбленный, закомплексованный, зажравшийся поганец и хмырь.

— Пиджак вычту из зарплаты, — плюнул я, усаживаясь в машину.

— Крохобор, — тихо прошептала дурында. — Я то думала, что в вас еще осталась крупица человечности. Ошиблась. Жаль.

— Я все слышу. И учтите, тараканов я вам не прощу.

— И не надо. Вы бы с ними договорились, что ли. Трудно жить с жильцами в голове, которые…

— Закрой свой рот, или это сделаю я — зарычал, схватил эту дуру за грудки, притянул к себе, и…

Прасковья

— Что вы задумали? — обморочно простонала я, загибаясь от страха и при этом от острого желания почувствовать вкус чертова мужлана. Уставилась на маленькую трещинку на каменной губе мерзавца, молясь всем богам о пощаде.

— Мужик сказал, мужик сделал. Я обещал, что заткну твой болтливый рот, котлетка, — хмыкнул Седов, от чего уголок его губ дернулся, а у меня в животе свилась тугая огненная пружина.

Нет, нет, нет. Только не это. Я дернулась в лапищах мамонта, увидев его приближающуюся к моему лицу физиономию. Любимая блузка жалко затрещала тканью, и обвисла в руках моего мучителя кружевными лоскутами. Он удивленно посмотрел на руины кофточки из батиста, словно осмысливая происходящее, перевел взгляд на мою персону и как-то странно захрипел. Интересно, чего это с мамонтом? Неужели снова увидел танцующих тараканов?

— Прасковья, вы сегодня в ударе. Точнее, это меня сейчас хватит удар, боже, у вас и лифчик с мишками, о боже, — простонал Глеб Егорович, но даже тогда я не поняла масштаба бедствия. Видимо потрясения последних дней пагубно сказались на моих и без того не самых выдающихся, умственных способностях.

— Откуда вы…? — тупо спросила я, и наконец — то осознала, что сижу перед одуревшим мужиком практически в чем меня родила мать. — Отвернитесь, черт бы вас подрал, — уже взвизгнула, пытаясь прикрыть руками свои перси четвертого размера, которые я ненавижу всей душой. Женщины мечтают о большой груди, а я ее ненавижу. Белье подобрать проблема, спина болит, одни неудобства короче от красотищи. Но мамонт замер на месте, вперившись глазами в прикрытые трикотажной тканью молочные железы и задумчиво замолчал.

— Руки, — наконец отвис мерзавец.

— Что?

— Только не убирай руки. Знаешь, я вспомнил, у меня есть рубашка запасная. Всегда вожу с собой, — сдавленно просипел мой начальник и полез в портфель, который зачем — то положил себе на… Ну туда, где у мужчин на брюках ширинка. — Придется таскать теперь с собой чертов кейс постоянно, что ли? Слушай, может зря ты в хамам не поехала?

Конец ознакомительного фрагмента.