Мои Острова

Илья Смирнов

Острова бывают важные и неважные, большие и маленькие, долгоживущие и только что образовавшиеся. Остров Дружков-Пирожков дарит нам дружеское общение, Остров Дальних Путешествий приносит яркие впечатления и неожиданные встречи, Остров Удачной Рыбалки – это целый отдельный мир со своими законами и правилами, традициями и условностями, победами и поражениями. У каждого из нас – свои Острова, но это именно Острова. А между ними раскинулось кислотное море ненужного пространства и времени.

Остров

Дружков-Пирожков

Звёздочки

Однажды Шафранову пришла повестка в военкомат. Естественно, как любой нормальный человек, он опустил её в мусорное ведро и забыл. Однако через неделю пришла ещё одна. Её постигла та же участь. Через неделю — ещё одна. Наконец, ему это надоело, и он решил сходить. Ради любопытства, ведь он к тому времени уже вышел из призывного возраста.

Приходит. Его приглашают прямо к военкому. Тот поднимается из-за стола, торжественно жмёт руку:

— Товарищ Шафранов, поздравляю вас, вам присвоено следующее воинское звание — старший лейтенант.

«Ничего себе», — думает Шафранов.

Ну, вечером, понятное дело, грандиозная пьянка, друзья поздравляют, звёздочки обмыли, звание отметили. Такой повод, сами понимаете. Даже погоны подарили ради прикола, кто-то не поленился в «Военторг» съездить.

Через неделю Шафранов обнаруживает в своём ящике… ещё одну повестку.

«Ого, — думает, — неужели капитана дали?!» Идёт в военкомат, его сразу к военкому. Тот поднимается из-за стола:

— Товарищ Шафранов, просим извинить, вам ошибочно присвоено звание старшего лейтенанта.

Ну, вечером, конечно, опять пьянка. Друзья собрались. Дело как же — друга разжаловали…

Чуни

1990-ый год мы встречали у Серёжи Зотина в новой квартире. Настолько новой, что в ней не было даже мебели. Однако нам это совсем не мешало, ведь мы были студентами. Мы сидели на каких-то подушках, пили шампанское, играли на гитарах, жгли бенгальские огни — и нам было хорошо.

Немного за полночь Михалыч по своей старинной привычке уснул прямо посреди всеобщего веселья. Всё бы ничего, но Михалыч имеет обыкновение храпеть как самолёт, прогревающий двигатели перед взлётом. Я был свидетелем, когда целый плацкартный вагон не спал всю ночь, слушая его трели. Будили его раз пятьдесят, но он каждый раз успевал захрапеть быстрее всех, не оставляя никому шанса уснуть.

В общем, через некоторое, не очень продолжительное время храп Михалыча стал нарушать гармонию новогоднего вечера. Тогда Серёжа Зотин, большой выдумщик разных идей, предложил положить Михалыча в лифт, чтобы он там временно покатался и не мешал отмечать праздник. Я выступил против. Мне казалось, что нехорошо так поступать с бесчувственным телом друга. Да и в милицию его могли забрать, в начале 90-х с этим было строго, с пьяными не церемонились, да и вытрезвители работали исправно. Мы с Серёжей немного поспорили (минуток пятьдесят примерно) и не пришли к консенсусу.

Потом, как часто бывает на весёлых праздниках, я на что-то отвлёкся, и, когда опять вспомнил о Михалыче, его уже не было среди друзей. Не было и моего противника. Страшная догадка пронзила мой возбуждённый мозг. Я бросился спасать друга на лестницу и в дверях столкнулся с довольным Зотиным. И сразу понял, что он осуществил свой коварный план, и бедный Михалыч уже запущен в неконтролируемое путешествие между этажами.

Первое, что мне пришло в голову, нажать кнопку вызова лифта. Как ни странно, такое простое действие сразу привело к положительному результату. Приехал лифт, двери открылись, и я увидел следующую картину. Вдоль стены лежал полосатый матрасик с подушечкой, на котором мирно посапывал Михалыч. Рядом стояла табуреточка, на которой расположились рюмочка водочки, кусок чёрного хлебушка и огурчик на тарелке. Картину довершала малюсенькая наряженная ёлочка.

Взвалив бесчувственное тело, я как раненного бойца вытащил друга из лифта и дотащил до квартиры, где положил в незанятую комнату мирно почивать. Я чувствовал себя героем, выполнившим свой долг. Умиротворённый, я присоединился к общему веселью и скоро забыл о Михалыче.

Через некоторое время я решил проведать, как он там, мой друг. Михалыча на месте опять не было! Это начинало надоедать, но я уже знал, что делать. Пошёл в лифт, вытащил Михалыча и вернул на место. Однако Зотин был тоже упрямым шутником, и борьба за Михалыча продолжилась.

Перегрузив Михалыча раз пять или шесть туда-сюда, мы несколько подустали, всё-таки в нём было килограмм восемьдесят пять, не меньше, и решили выпить. За рюмкой наш высокоморальный спор продолжился, но компромисса мы так и не достигли.

Отдохнув, я уже как на работу отправился к лифту. Вызвал, приехала кабина, открылись двери. Матрасик был пуст. «Забрали!» — подумал я в ужасе, вскочил в лифт и поехал на первый этаж. Вышел на улицу. Какая-то пьяная компания запускала фейерверки. Мороз щипал за уши. Михалыча нигде не было.

Удручённый, вернулся я в квартиру. Рассказал всем о пропаже Михалыча. Со свойственным молодости цинизмом все выпили за него, и веселье продолжилось. Решили идти за ним в ближайшее отделение милиции наутро, поскольку сейчас уже мало кто умел ходить. Да и забрать могли всех в таком состоянии.

Часа в три ночи в квартире раздался звонок. На пороге стоял покачивающийся, как дерево в непогоду, Михалыч. На ногах его были чуни, сделанные из картонных коробок, которые он нашёл где-то в подъезде.

— Холодно ходить в носках по плиточному полу, очень холодно, — бормотал он.

Оказалось, он проснулся в лифте, выпил приготовленную рюмку водки, которая стояла на табуретке, закусил огурчиком и вышел как ни в чем ни бывало, двери закрылись, лифт уехал.

Оказавшись на каком-то этаже в одних носках, Михалыч стал думать, что дальше делать. Номера квартиры Зотина и даже этажа, на котором она находилась, он не помнил. Сотовых телефонов тогда, не поверите ли, не было. Оставался один путь. Он сделал чуни из картона и двинулся в путь. Зотин жил на одиннадцатом этаже, Михалыч вышел на третьем. В общем, ему пришлось последовательно обойти все квартиры с третьего до одиннадцатого этажа прежде, чем он попал обратно к нам. В каждой квартире на этом пути народ встречал его весело. Практически везде смеялись и наливали. Пытались зазвать в гости. В одном месте даже нарядили Дедом Морозом и водили в хороводе вокруг ёлки.

Когда мы открыли дверь, первое, что сделал Михалыч, это снял чуни и надел свои зимние ботинки. «Братцы, думал, совсем потерялся…» — сказал он и радостно засмеялся.

Операция «Белочка»

И в этот момент Шафранов вдруг ясно осознал, что разработанная операция летит псу под хвост. Долгое планирование, обсуждения, разработка, перелёт через Атлантику, сотни баксов, истраченных на операцию, и сама её идея — всё это было вмиг перечёркнуто его мимолётной ошибкой, как только он на минуту отвлёкся от операции. Всё летело к чертям. Джип Старины Зотина равнодушно удалялся, перечёркивая все планы…

А началось всё двумя днями ранее, когда мы прибыли в аэропорт для отправки. Сначала отменили самолёт, на котором мы должны были выдвинуться из Москвы. Имя предполагаемого крылатого друга было Fokker. Название ассоциировалось со Второй мировой и было подозрительным. Подозрения оправдались — самолёт не полетел. Мы с Михалычем загрустили, ведь более позднее прибытие ставило под угрозу всю нашу операцию. Наконец, часа через три авиакомпания разобралась в собственных проблемах, и всех пригласили на посадку. Михалыч и я неприметно погрузились на борт в числе прочих пассажиров, и самолёт направился в сторону Северной Америки.

Мы летели с двумя пересадками — в Вене и в Торонто. Причём в Вене из-за переноса рейса у нас было всего 25 минут на пересадку. Но миссия была слишком важна, чтобы опаздывать, и мы успели на рейс. Самолёт взял курс на Торонто.

Над Атлантикой было страшновато, самолёт трясло. Мы забоялись безбрежно раскинувшегося где-то внизу необъятного океана и решили выпить для смелости. Однако правила запрещали принимать алкоголь во время полёта. Тогда нами был изобретён Универсальный Хобот. Мы вставили бутылку коньяка в рукав куртки, а саму куртку положили между сидениями. Теперь можно было комфортно и без опасений быть застигнутыми врасплох стюардами отхлёбывать коньяк.

А вот в Торонто начались приключения. Шафранова неожиданно задержали на таможне. То ли пушистые усы Михалыча привлекли сотрудников, то ли его славянская внешность не давала им покоя, но его остановили, задали пару вопросов и вежливо попросили пройти в комнату досмотра. Напрасно я пытался сказать, что это мой шеф, что он не знает английского, что я его помощник и буду очень полезен в общении. Красивая канадская девушка в форме таможенника вежливо объяснила, что у них есть собственные переводчики с русского, помощь не требуется, и настойчиво попросила меня пройти дальше на выход. Было понятно, что спорить с ней не стоит.

Я вздохнул, перехватил в другую руку ручку чемодана и зашагал дальше по коридору. Пройдя до его конца, я обнаружил, что прямо передо мной находится выход в город, а указатель налево сообщает о том, что туда должны направляться транзитные пассажиры. Пришлось остановиться и терпеливо ждать, пока отпустят моего напарника.

Мимо непрерывным потоком шла цветастая толпа пассажиров и лениво выплёскивалась в город. От пластиковых стен веяло тотальным безразличием. Искусственное освещение подчёркивало равнодушие окружающей среды. Никому ни до чего не было дела.

Скользя от скуки взглядом по стенам, я заметил, что транзитный коридор как бы огибает зону досмотра пассажиров. То есть не исключено, что у зоны досмотра был ещё один выход, который, минуя обычный путь, позволял выйти пассажирам прямо к гейтам. В этом случае Шафранов может не догадаться, что его ждут в транзитном коридоре, он спокойно выйдет прямо к рейсам и, не обнаружив напарника, направится на посадку. Решив проверить свою теорию, я пошёл вдоль транзитного коридора, чтобы посмотреть, есть ли там второй выход.

А в это время освобождённый из таможенных пут Михалыч прошёл прямо по коридору и, не замечая указателя на транзитные рейсы, преспокойно вышел в город. Ну, то есть не совсем в город, а в общий зал, где находятся и встречающие, и провожающие, и будущие пассажиры. Бурлящая толпа втянула Михалыча, двери за ним захлопнулись, и мы оказались отрезаны друг от друга правилами безопасности аэропорта. Шафранов быстро понял свою ошибку, попытался сунуться обратно, но вежливый полицейский не пустил его.

Не обнаружив второго выхода из зоны досмотра, я спокойно возвратился на прежнее место и продолжал терпеливо ждать друга, не подозревая, что тот уже прошёл мимо и теперь через общий зал направляется к посадке.

Немного покрутившись у стоек регистрации, Шафранов решил, что я уже прошёл на посадку и отправился туда же. Ситуация усугублялась тем, что в Канаде другой стандарт сотовой связи и наши сотовые телефоны не работали.

Добравшись до нужного гейта, Шафранов и там меня не обнаружил. Странно, подумал он, почему это Гукер меня не подождал. Вечно он торопится. Решив, что я уже в самолёте, он прошёл на посадку и дальше — в самолёт. Но и в самолёте Гукера не оказалось. Вернуться назад не было никакой возможности. Заревели двигатели, самолёт с Михалычем вырулил на старт и, легко оторвавшись от земли, улетел в Ванкувер. Ну, наверное, Гукер на другом самолёте отбыл, подумал Шафранов и заснул.

А в это время я второй час торчал у выхода из транзитного коридора. Начиная подозревать что-то неладное, я попытался вернуться в зону досмотра и узнать что-либо о своём друге. Однако это не удалось. Политика у канадских таможенников (как, вероятно, и у таможенников всего мира) простая: никакой информации. Ну, то есть вообще никакой: задержан ли человек или не задержан, находится ли он в зоне досмотра или нет, нашли у него что-то или отпустили с миром. Был человек — и нету больше никакого человека. Ирония ситуации заключалась в том, что все явки и пароли, телефоны и адреса в Ванкувере были только у меня, а у Михалыча не было ни одного телефона, ни одного адреса.

Тем временем я бегал по всему аэропорту в Торонто, давал объявления по радио, ругался с таможенниками, нашёл русскую девушку Татьяну, которая работала в службе безопасности аэропорта, и через неё пытался что-то выяснить. В конце концов, я позвонил резиденту Кузину и доложил, что мол так и так, замели дружка нашего Шафранова — может героин кто подбросил, может политическая провокация, а может и шпионский скандал.

Резидент немного подумал и ничего не сказал конкретного. Тут и время разговора кончилось, оплата разговора была повременная. В аэропорту были такие телефонные таксофоны, в которые надо было кидать 25-центовые монеты. Ушлые канадские киоскёры наотрез отказывались менять деньги просто так и требовали что-то купить. Накупив сначала всякой дряни, я пришёл к выводу, что самый правильный в такой ситуации продукт для размена денег — это пиво.

Разменяв очередную порцию монет и попутно освежившись пивом, я опять позвонил резиденту Кузину и спросил, что делать. Ответ резидента был короток, но мудр: сидеть дальше в Торонто не имеет смысла, лети в Ванкуверск. За этим ответом скрывалась не только житейская мудрость резидента, но и большая проделанная работа. Дело в том, что в перерыве между двумя разговорами резидент позвонил своему муниципальному депутату, поднял его с постели и потребовал, чтобы тот связался с таможенной службой аэропорта в Торонто и выяснил, куда делся наш товарищ. Изумившись канадским реальностям (попробовал бы простой избиратель поднять российского депутата с кровати по такому вопросу), я с интересом поинтересовался, что удалось выяснить. Ничего — был ответ резидента. Депутату тоже не выдали никакой информации строгие таможенные сотрудники. В общем, резидент дал мне команду лететь в Ванкувер. Если Шафранова замели всерьёз, то ему уже не поможешь. Если нет, то он и сам разберётся.

Скрепя сердце, я пошёл менять билет. За стойкой сидела необъятных размеров негритянка с ярко накрашенными губами. Бюст её мощно раскинулся на большей половине стойки регистрации. Опасливо приблизившись, я на своём неуверенном английском изложил ситуацию. В душе я подозревал, что сейчас получу взбучку за пропуск рейса и меня заставят покупать новый билет за полную стоимость. Деньги у меня были, но их было мучительно жалко. Услышав мой русский акцент, негритянка неожиданно расплылась в улыбке и сообщила, что её сестра учится в институте им. Патриса Лумумбы в Москве. Ни один фестиваль дружбы народов не укрепил так связи между нациями, как прекрасный Лумумбарий. «Через пятнадцать минут рейс, ты успеешь?» — спросила дочь африканского этноса. «Не вопрос», — ответил я, получил новые билеты и побежал на посадку. Даже успел прихватить в дьюти-фри несколько бутылок пива.

Погрузившись в кресло самолёта, я открыл бутылку пива и стал мучительно переживать, что предательски бросил друга на произвол судьбы. Оставить товарища в лапах торонтовских таможенников — это было настоящее предательство. Самолёт набирал высоту.

А в это время Михалыч приземлился в Ванкувере, получил багаж, вышел на площадь перед аэропортом и стал думать, что ему делать дальше. Как говорилось ранее, никаких координат резидента Кузина он не знал. В гостинице не оказалось мест. Сотовый телефон не работал. Жизнь зашла в тупик.

Но не так просто загнать в угол Дениску Шафранова, простого дубнинского паренька, выбившегося в люди. Немного пораскинув мозгами, он быстро сообразил позвонить в Москву моей супруге, которая тоже была в деле и сразу выдала все явки и пароли. После этого он дозвонился до резидента Кузина, и тот забрал его из аэропорта.

Сев в самолёт, рядом с собой я обнаружил симпатичную девушку. Недолго думая, предложил ей пива, и она неожиданно согласилась. Разговорились. Девушку звали Дженни, она работала тренером по спортивным танцам в Париже и сейчас летела в гости к друзьям в Ванкувер. Аромат Парижа кружил голову. «А я вот друга в Торонто бросил», — расстроено сказал я. И стал прочувствованно рассказывать, какой классный у меня друг, как мы долго и тесно дружим и как я отвратительно поступил, оставив его одного в мрачной торонтовской таможне. Поговорив о друге минут пять и подробно рассказав, какой он замечательный, я вдруг заметил, что Дженни замолчала и не принимает участия в разговоре. Что-то сломалось, расстроилось в общении. «Что же случилось?», — лихорадочно думал я. И тут меня пронзила ужасная догадка: она думает, что я голубой!

Помолчали ещё немного, и тут, не придумав ничего лучше, я выпалил:

— Я не голубой!

Дженни в ужасе отодвинулась от меня и вцепилась в подлокотники кресла. «О, господи, кажется, нарвался на харрасмент», — подумал я. Самолёт шёл на посадку.

Быстро добравшись на такси до апартаментов резидента Кузина, я упал в объятия друзей. Так завершилась предварительная часть операции.

Утром следующего дня подъем был назначен на 7:30. Оставался час до момента выхода Старины Зотина из дома. Было необходимо, чтобы Шафранов успел туда добраться и занять позицию. В это же время я выдвигался в сторону офиса Старины, чтобы там провести вторую часть операции.

По тревоге был поднят резидент Кузин, который вызвал для друзей два такси, а сам отбыл на работу, дабы не вызвать подозрения у Зотина. Ырка, жена резидента, очень удивилась, что все заговорщики и сам резидент смогли встать. Но мастерство не пропьёшь: операция началась по плану.

Прибыв на место, Шафранов занял позицию у выезда из дома Старины Зотина и принялся ждать. Он переоделся спортсменом и должен был пробежать перед машиной объекта, как будто он поутру просто бегает трусцой в своём районе.

Ранее утро было прохладным. Пустынность улиц подчёркивало отсутствие заборов на участках. Медицинская чистота асфальта создавала ощущение нереальности происходящего. Шафранов размялся, пробежал туда-сюда мимо дома Старины Зотина и немного замёрз. Он уже начал приседать и размахивать руками, когда неожиданно автоматические ворота стали быстро подниматься, оттуда выскочил чёрный джип, повернул налево и стал стремительно удаляться в противоположную от него сторону.

Вот тут-то Шафранов и понял, что их операцию постиг крах, все их усилия напрасны и план накрылся.

Но не таков был Михалыч, чтобы так просто сдаться. Собравшись с духом и призвав на помощь всё своё мужество, бросился он через заросли по направлению к главному шоссе, на которое в конце концов должен был выехать Старина Зотин на своём джипе.

Между улицей, на которой располагался дом Старины, и основной магистралью была лесополоса шириной метров около двадцати, густо поросшая ёлками, кустарниками, ежевикой и малиной. И вот Шафранов, расцарапывая ноги в кровь, обдирая локти и отмахиваясь от веток, ополоумевшим медведем понёсся через эту чащобу. Продираясь через заросли, он лихорадочно думал, как бы принять спокойный и независимый вид, когда он выскочит на тротуар. Ветки хлестали по лицу, колючие кусты царапали обнажённые ноги, руки с ловкостью обезьяны раздвигали густые джунгли. Он был похож на Тарзана, только белоснежная майка и короткие шортики несколько искажали впечатление. Спустя несколько минут Михалыч выскочил на шоссе с другой стороны. Это был последний шанс спасти операцию, и он, влекомый законами дружбы и товарищества, с честью использовал его.

И вот вылетает он на главную магистраль и с ужасом видит, что джип подъезжает к перекрёстку со стороны зотинской улицы, но поворачивает не к нему, а опять в противоположную сторону. И резво уносится вдаль.

«Вот и всё, товарищи», — подумал Шафранов. Алес и полный капут. Усмешка судьбы и ирония смысла. Порой поражаешься жестокости и бесчеловечности жизни.

Делать нечего, грустный Михалыч побрёл по улице в сторону своих оставленных вещей. Тяжёлые думы одолевали его. Как рассказать о случившемся друзьям? Как объяснить свой провал? Может быть, есть какая-то возможность исправить положение?

И вдруг прямо на него выруливает огромный чёрный джип, останавливается, плавно опускается тонированное окно — и из него, указывая на Михалыча пальцем, обалдевший Старина Зотин кричит: «Шафранов!!!».

А надо сказать, что у Шафранова была чёткая инструкция: не заговаривать с объектом ни при каких обстоятельствах. Ну, то есть вообще, что бы ни случилось, не произносить ни одного слова. Эта установка чётко сидела в его сознании. Но в такой критической ситуации и ничего не ответить было нельзя — слишком неожиданно для него это случилось и слишком настойчиво Старина Зотин обращался непосредственно к нему. Поэтому от неожиданности Шафранов неуклюже показал на себя пальцем и издал такой неопределённый звук: «Э-э…». Зотин ещё раз громко и настойчиво сказал «Шафранов!!!», пытаясь докричаться до ошарашенного человека на тротуаре. Понимая, что дальше тянуть нельзя, Шафранов зачем-то отряхнулся и как ни в чём ни бывало побежал трусцой прочь. Первый эпизод операции был реализован и в душе гремели праздничные литавры. Получилось!

А Старина Зотин, изрядно ошарашенный происшедшим, поехал дальше на работу.

// сообщение Старины Зотина в форуме //

Случай на дороге

Отвёз я сегодня детей в школу и еду на работу. Только вывернул от школы, смотрю, вдоль дороги идёт Шафранов. Ну, я тряхнул головой и сказал себе «бред» (откуда Шафранову взяться в Sunshine Hills Delta?). И хотел было поехать дальше, но, посмотрев ещё раз, понял, что не могу обознаться — это точно Шафранов. Совершенно очевидный, ну то есть 120 процентов.

Я тут же потерял всякую деликатность, открыл окно, показал на него пальцем и заорал: «Шафранов!!!» Мужик, разумеется, меня не узнал (ну, откуда Шафранову взяться в Sunshine Hills?), но сделал это так похоже на Шафранова (показал на себя пальцем и сказал «э?», я такой жест у Шафранова тысячу раз видел), чем ещё больше убедил меня, что передо мной именно он. Я даже подумал, может я так сильно изменился? Я ещё более настойчиво показал на него пальцем и ещё раз громко произнёс: «Шафранов!» Мужика это почему-то не убедило, и он отказался признать очевидное. Тут и до меня дошло, что при всем сходстве поведение явно неадекватное. Я быстро пробормотал «Sorry, my mistake» и поехал дальше, мучаясь совестью за то, что бросаюсь на прохожих с воплями.

Конец ознакомительного фрагмента.