Заболо

Илья Богуславский

Рассказы о деревенском детстве столичного мальчика, собранные в один сборник. «Заболо» – сокращение от «Заболотное» – деревни в Калужской области. Время действия – 70-е годы 20 века. Книга содержит нецензурную брань.

МАТ

В деревне Заболотное я научился ругаться отборным трехэтажным матом. Первыми моими учителями были моя баба Лена и её золовка, баба Оля. Мне было три года, когда мама с папой приехали на выходные, и бабки позвали родителей посмотреть отрепетированный «номер» с моим участием. Старухи кликали меня и спрашивали: «Илюшк! Хто мы?».

На что я уверенно и без запинки отвечал: «Старые бляди!»

Бабки дружно смеялись, а я получал от отца шлепок по губам, было обидно, конечно, на такой эффект я не рассчитывал…

Но искусно выражаться научили меня деревенские мужики — Седой, Юрец и Мишка Шкитко. Эта троица часто собиралась возле палисадника Шкитка, на лавочке, и разговаривала матом. Мы с ребятами часто слушали от нечего делать. Мужики пили портвейн «Улыбка», реже — водку.

«А ну, съеблись отседова по-бырому, сучьи потрохи малые!», гнал нас от лавки уголовник Юрец.

Однажды, в конце лета, когда родители уже привезли меня в Москву, и готовили к переходу в детский сад «для детей с интеллектуальными способностями», мы с мамой ехали в переполненном автобусе, я сидел на своём любимом месте — у окошка. Мама стояла. На остановке возле метро вышло много народу, а зашло ещё больше, мама и глазом моргнуть не успела, как рядом со мной на сиденье плюхнулся огромный толстяк с одышкой. И хотя я занимал совсем не много места, он умудрился, садясь, отдавить мне ляжку.

«Блядь, мудило гороховое, манда ебаная, хули ты расселся, жирный пиздюк!», возмущался я.

Мама чуть в обморок не упала от ужаса. Весь автобус покатывался со смеху, включая толстяка. Он просто задыхался от смеха!

Мама опомнилась, схватила меня за руку с криком: «Выходим!»

«Почему?», искренне удивился я, когда мы уже шли пешком от остановки.

«Нам же ещё долго ехать!»…

Всю оставшуюся дорогу мы шли пешком, мама отчитывала меня за мат, говорила, как это ужасно, так ругаться, что она от стыда чуть сквозь землю не провалилась…

Вечером к маме присоединился папа, он прочитал мне дополнительную суровую лекцию. Подействовало — я несколько лет после этого случая совсем не выражался, как отрезало… Но, конечно, прекрасно помнил эту «музыку»!