Мастер боли

Игорь Фурсов

Умереть, чтобы, воскреснув, обрести силу, силу владения болью, силу защищать и наказывать. Человечество, признано неуспевающим учеником, но ему дан шанс.

Глава 13

Епископ Феофил узнал о страшной смерти Деда лишь через пару дней. Информацию, о случившемся придержали, чтобы не мешать следствию. Сказать, что он был в шоке, значит было ничего не сказать. Феофил был рад что не стал по телефону говорить о деле, а вызвал его всего лишь, для других, исповедь. Хотя и смерь Деда и команды его потрясла, но задача что была поставлена перед Дедом так и осталась не решённой. Надо было искать новые пути её решения. Феофил решил начать с отца Фомы, это и была единственная нить, ведущая к целителю. Поразмышляв, он решил, что стоит его вызвать к себе, а не ехать самому. Вызвав своего секретаря, он распорядился о вызове на завтра. Тем более послезавтра предстояло отпевание несчастного Деда, все же как ни как он был его духовником.

На завтра в точно назначенное время отец Фома стоял пред столом епископа. Почти двухчасовая беседа почти ничего не дала. Этот Фома, был болезненно честен и твёрд духом, поэтому не раскрыл ничего из того что обещал целителю сохранить в тайне. Но Феофил был тоже не прост. Практически в Москве не было прихода, где бы у него не было бы информаторов. Вот и в этом храме была пара людей что собирали для Феофила крупицы информации. Одного он разрешил использовать Деду. Но тот видно не успел им заняться, перед своей смертью. Послушницу он естественно не приглашал в секретариат, связался с ней по телефону и назначил ей встречу в парке при храме где отпевался Дед. Вот и гуляя по этому парку Феофил обдумывал информацию что дала ему эта послушница.

Информация была достаточно интересной. Ну, во-первых, зря благодарил он Спасителя за то, что послушница не попала в лапы Деда. Она была им схвачена и из разговоров бандитов, ей была предназначена мучительная смерть. Во-вторых, она видела этого парня. Её до сих пор сотрясала нервная дрожь о воспоминании о нём. Она сказала, что всё то время, что она была с ним рядом, её душу обжигал какой-то не земной огонь. Он не просто обжигал, но всё время пока они ехали вместе, ей казалось, что окалина из грязи душевной, осыпалась дождём превращаясь в прах. От неё Феофил и узнал содержание исповеди, пусть не полностью, пусть с искажениями, но если бы он верил действительно полностью, то он точно бы решил, что Создатель послал на Землю Архангела. Но Феофил не верил в чудеса и всегда пытался найти во всём рациональное зерно, да и основной его инструмент-деньги не оставляли места для чудес. Но ему стало понятно, использовать парня в своих целях будет очень затруднительно, если и вовсе возможно.

Демченко, в конце концов решил, что нужен прямой контакт с Вадимом. Просто вся имеющаяся информация, противоречила сама себе. То, что Вадим причастен к смерти Деда и его сообщников, у него даже не вызывало сомнения. Надо было только понять каким образом. Косвенным способом этого сделать не удастся, а стало быть происходящее может решить только уже личная встреча. Демченко дождался Вадима у подъезда его дома и предъявив Вадиму свои документы попросил его уделить ему время для личной беседы. Демченко удивился на сколько усталым выглядел парень. Тени залегли под глазами, осунувшегося лица, окаймлённого волосами с ранней сединой. И только глаза, жившие отдельной жизнью, полыхавшие болью, но не своей, а болью за всех окружающих, приковывали к себе взгляд собеседника. Было и ещё, ощущение пламени, обжигающего душу, выжигающего всю скверну из неё. Это было одновременно и больно и в тоже время вызывало блаженное очищение, казалось, что ещё немного и душа воспарит.

Парень посмотрел на него и согласился, правда предупредив, что для начала он должен выгулять своего четвероногого друга. Демченко согласился с предложенной программой, после чего они вместе поднялись в квартиру к парню. На пороге их встретил радостный щенок, не обращая внимания на Демченко, щенок старался получить как можно больше ласки от Вадима. Пока Вадим переодевался, Демченко осмотрелся, скудно, если не сказать, аскетично, выглядевшая комната. Поражало полное отсутствие электроники, ни телевизора, ни компьютера. Отсутствовал даже самый простенький музыкальный центр и приёмник. Всё это как-то не вязалось с возрастом Вадима, как и почти стерильная чистота помещения. Но вот вышел Вадим, уже одетый в потрёпанные простенькие джинсы и такую же поношенную рубашку, он одел кроссовки и позвал Демченко, только глянув на щенка. Но Демченко показалось что Вадим позвал щенка и тот подбежав к двери остановился, ожидая дальнейших команд.

Они долго бродили по дворам около дома Вадима молча. Щенок исследовал окрестности, причём часто подбегая к Вадиму, как-бы что-то спрашивая, затем отбегал опять занявшись своими делами. Демченко всё больше и больше удивлял Вадим, от него исходило ощущение что он не здесь, а где-то очень далеко. При этом было впечатление что он постоянно прислушивается к другому спутнику, который ему что-то рассказывает нечто интересное и важное. Демченко, ощущал себя перед Вадимом маленьким мальчиком, который очень хочет задать взрослому вопрос, но не знает, как это сделать. Но вот и прогулка приблизилась к концу. Вадим повернул к дому и щенок, обогнав их побежал впереди. Когда они проходили мимо ночного магазина пара алкашей, выпрашивающих у проходящих малой толики денег, на опохмел души, вжав свои всклоченные головы, отступили освободив им дорогу и отступили в тень с испуганными выражениями лица. Скользнув, взглядом по их лицам, Вадим сморщился, как будто проходил мимо гниющей мусорки. Затем они поднялись в квартиру к Вадиму. Щенок, забежав в ванную комнату остановился, ожидая, когда Вадим помоет его лапы, причём за всё время он ни разу не залаял.

Но вот Вадим обиходил это маленькое создание, после чего так же молча указал Демченко на кухню. Небольшая кухня, была так же аскетична, как и остальная квартира, но очень домашнему уютная. Поставив, чайник на плиту, Вадим достал заварку, две кружки и сахар. Появились чайные ложки, резанный лимон и сушки с маком. Затем заварив чай, он сел на табурет напротив Демченко и посмотрел тому в глаза. Пришло время разговора, надо было с чего-то начинать, а у Демченко никак не складывалось начало разговора.

— «Вадим, когда я шёл к вам у меня было множество вопросов, а вот теперь сижу и не знаю, как начать»

— «Знаю Анатолий Валерианович, но прежде всего поймите, что Экклезиаст не даром сказал: „Во многие знания, многие печали. Умножая знания, преумножаешь печаль“. Вот и сейчас вы готовы умножить печаль?»

— «Не знаю, но знаю, что, не задав вопросы, буду всю оставшуюся жизнь мучиться. Поэтому вы уж простите, но я готов умножить печаль. Вадим скажите это вы разобрались с Дедом и его бандой? Это вы отправили ребят в больницу?»

— «Допустим, но вы в состоянии это доказать?»

— «Конечно нет, но мне надо для себя понять это. Но это ещё не всё, произошедшее в хосписе это тоже ваше дело?»

— «Х-м, это в общем-то две стороны одной медали. Мне её вручили, не спрашивая моего согласия. Более того для меня цена была велика, а если точнее размером в мою жизнь»

— «Вадим я не буду вас спрашивать, как вы это сделали, вы наверняка всё равно не скажете. Но, скажите, получается и судья, и палач в одном лице, так?»

— «Не совсем, но достаточно близко. И что это вам дало?»

— «Вадим, и так вы можете с любым? Ну просто убить его?»

— «Интересно, вот сейчас вы прямо меня назвали убийцей. Т.е., осудили заранее, но ранее вы задали вопрос о моём судействе, ну а у вас есть такое право, право осуждения?»

— «Конечно нет, поэтому снимаю этот вопрос, и прошу прощения»

— «Принимается, но отвечу всё же на ваш вопрос. Да могу так поступить с любым, но вот ответственность за правильность решения запредельна. В отличии от нашего несовершенного мира, тот кто мне дал это право, он же это уравновесил ответственностью. Да и не прекращал я жизни людей, просто стёр живых мертвецов и не более того»

— «Как это живых мертвецов?»

— «Анатолий Валерианович, вы хоть себе представляете сколько их бродит по нашей земле. Внешне живой, но с мёртвой разлагающейся душой. Вот бродит такой и отравляет всё вокруг себя. Улыбаясь, всё в окрест заливает трупным ядом своей души. Знали бы вы сколько, отравленных этим живым мертвецом, вскорости так же умирают»

— «Интересно было бы узнать про себя, наверное, вы уже меня взвесили, коли решили со мной поговорить»

— «Конечно. А по поводу вас, скажу так. Для меня люди укладываются в шкалу двух цветов от белого к чёрному, с градациями оттенков. Но это предварительная оценка, основой служит запах души. Так вот, в моих глазах вы светло-серый, с достаточно нейтральным запахом. Я ответил на ваш вопрос?»

— «Вполне, но, если можно ещё один вопрос. Излечение возможно для всех?»

— «Анатолий Валерианович, ну зачем вы лукавите? Вы же не очень верите в это. Вам кажется это каким-нибудь шарлатанством, ведь так?»

— «Да, поймите Вадим, после Кашпировского с Чумаком и их клонов, с большим недоверием относишься к таким явлениям»

Вадим посмотрел на Демченко, вокруг правой коленки у него пылало пламя. Прикрыв глаза, он втянул эти языки в себя. Было интересно как менялось выражение лица Демченко, от нейтрально-вежливого, до удивлённого.

— «Вадим вы что-то сейчас сделали со мной?»

— «Зачем долгие разговоры, когда есть возможность показать сам процесс. Как ваше колено Анатолий Валерианович, надеюсь вы не в обиде на меня за такую демонстрацию. Я понимаю, что вначале должен бы был испросить вашего согласия, но всё же»

— «Вадим, но что там болело?»

— «Ну, Анатолий Валерианович, вы слишком многого от меня хотите. Описывать вам как я это вижу, не имеет смысла. Даже описания одного и того же цвета, разными людьми будет разным. Так что не стоит»

— «Хорошо Вадим. Тогда последний вопрос. Будут ли ещё такие смерти?»

— «Ну, а если будут, вы против? Но, учтите Анатолий Валерианович, я пока только защищался. Во всех случаях инициатором был не я»

— «Но ваша соседка, как она то вписывается в вашу схему?»

— «Есть просто мертвецы, а есть вампиры, вот она была из них. Кол осиновый я не вбивал, но использовал очищающее пламя. Если у вас больше нет вопросов, то прошу прощения, у меня завтра целый рабочий день»