Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Игорь Матрёнин, 2019

В этой книге «Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки», состоящей из совершенно разных по стилю и тематике 836-ти глав, трагикомически описана странная жизнь вокалиста и автора песен реально существующей рок-группы «Алкоголь – его забавные взлёты и печальные падения, «безответное» сотрудничество с известнейшими продюсерами России и весьма популярными отечественными музыкантами, его любовные «запутки», дикие сны, магические сказки, недописанные сценарии… и просто сотни безумно смешных, грустных до боли и дичайших по нелепости зарисовок ситуаций, что происходили с ним, его друзьями и «завистниками» и прочими случайными гражданами нашей общей Отчизны и остального «иностранного» мира.

Поэт на Горбушке — жизнь проиграна?

Уже и не знаю, не гадаю, не ведаю, смогу ли я когда-нибудь зарабатывать на чёрствый, честный хлеб единственным, что умею — петь свои самодельные песенки, заставляя неприкаянных людей забыть хоть на час, что жизнь тяжела, да к тому же ещё и так издевательски коротка…

В общем, пока, как и раньше, тоскливо зависаю в ватном анабиозе на всяких игрушечных работках, которые сгодятся разве что для ленивого студента, а лучше — бодрого пенсионера.

Эдаким вот вечным студентом меня и занесло на культовую Горбушку — место, куда я больше всего боялся попасть.

Когда я подраненной, но свободною ещё рысью пробегал по длинным, шумящим «горбушечным» рядам в поисках редкого джазу, я невольно наблюдал эти пустые глаза продавцов, кричащих вслед бессмысленное и монотонное: «Фильмы, программы, игры!». Обрывки кошмарных разговоров, доносившихся до моих ушей удручали ещё больше: «Ну чё, как у тя сёдня продажи? Да ваще ни о чём!». Столько мрачной тоски читалось во взглядах местных торгашей, что я категорически решил тогда для себя — куда угодно, хоть в захолустный музыкальный магазин, муторно настраивать гитары, но только не на «Горба́»!

Хотя необходимо «принципиально» отметить то, что, к примеру, Ад Руслана — это как раз нудно «торговать клавиши с барабанами», и именно сие для него самое последнее падение настоящего музыканта, почище даже игры в конченном «сидячем» кабаке.

А я вот до одури боялся оказаться среди пресловутой торгашеской касты, что жаждет одного — «впарить», «втюхать» лоху-покупателю всё, что даже ему и нафик не нужно. Главное же — икона, фетиш, идол: ПРОДАЖА! А это немедленный «живой» навар на сегодняшнее вечернее пивко, подозрительную токсичную шаурму из засаленного ларька и, если повезёт, на ночку с соседкой по «благородному торговому ремеслу», а проще, мясистую тёлку, что через две палатки уже неделю, вздыхаючи, эротически посматривает украдкой на мощную фигуру коллеги по цеху.

А надо сказать, все они, «горбушечники», как на подбор, с могучими спинами, борцовской грудью и «бицухами» штангистов-олимпийцев. Правда, всё это великолепие всегда украшает увесистое пивное брюшко, как бы довершая образ, теперь становящийся почти совершенным в глазах местных любвеобильных дам.

Со временем я стал с лёгкостью понимать по едва уловимым томным взглядам и знакам обоих полов, кто и с кем уйдёт сегодня в тёмную ночь на станции «Багратионовская».

А ещё они крайне хитры, жадны и завистливы, словно подземные тролли, о чём и я был заботливо предупреждён своим матёрым боссом, дабы я не вздумал делиться с ними счастливой вестью о свежепроданном товарце.

Вначале «дебютный залёт» на Горбуху вышел щадящим — я впал в немилость у капризного начальства центрального магазина «Репаблика» за довольно демонстративное и презрительное «не отношение» ко всему этому «нетрадиционно ориентированному псевдогламуру», что, куражась, царил в этом дешёвом «храме хипстеров».

Вот вы можете мне сказать, кто такие, мать их, хипстеры? Я знаю, кто такие «мажоры», «стиляги», «сатанисты», «дабстепперы», «героинщики», «неформалы», «в законе», «лесбиянки», «металлисты», «качки», «некрофилы», «флешмоберы», «пикаперы», «хиппи», «битломаны», «зелёные», «лимоновцы», «панки», «толкиенисты», и всё остальное бесконечное «рассейское» разнообразие придурей. Но кто они, эти самопровозглашённые крикуны? Любое вышеперечисленное социокультурное образование упрямо несёт в себе хоть какую-то частичку смысла и значения. Эти же…

Ладно, без непечатных эпитетов попытаюсь описать «хипстера» так, как вижу его я: это пустой, как барабан, молодой человек, за душой которого нет настолько ничегошеньки, что он начинает отчаянно пытаться хоть сколько-нибудь «наработать» собственную отсутствующую «значимость». Для этого напяливаются очки с толстой чёрной оправой, чем вычурнее, тем лучше, шляпки, котелки (всё тайно подсмотрено в жалких журналах, типа «Афиша»), инфантильные «кедики» и узкие брючки, вызывающие в памяти гоголевского Хлестакова и, вуаля! Всё готово, вы — «хипстер»! И конечно не нужно забывать о том, что на каждом углу нужно важно долдонить о «построке» (не зная, впрочем, ни одной команды модного жанра) и непременно об «олдскуле».

Представьте такую вот весьма типичную сценку… Я — подневольное существо, вынужденное отвечать каждому недоумку (а вот они как раз и подкатывают), и вот уже прямо передо мной разнополая парочка этих самых «хипстеров», расфуфыренных по первому сорту. Происходит тошнотворный, стандартный для подобных типов выплеск целого набора фразочек, вроде: «Ой, вау, смотри «Роллинг Стоунз». Они такие крутые… Да, это оч крута, оч крута-а… А у вас есть «До-орз»? А «Джой Дивижн»? Ой, это оч крута-а… А есть такие же, только «на японии»? Японские — это оч крута-а… А можно посмотреть?». Японские аудиофильские диски с деланным пониманием важно и долго вертятся в руках и всегда возвращаются со словами: «Ага… Спа-асибо…». Никогда и ничего «хипстеры» не покупают, они всё качают «вконтакте». Потом следует другой обязательный вопросик: «А у вас есть «олдскул»?». На резонную попытку уточнить, «олдскул» какого жанра нужен этим «знатокам», «олдскул хип-хопа» или «рокерский олдскул», выкатываются непонимающие и почти обиженные глаза обескураженной блондинки и заявляется оскорблённо-недоумённое: «Ну «олдску-ул», вы что, не знаете?!».

Всем этим умопомрачительным сущностям я посвятил в своё время весьма ядовитую песенку «Беспонтовые люди». В комментариях, полагаю, необходимости не имеется.

А вот ещё одна замечательная акция от «пригламуренных» метросексуалов: берётся резиновая «стильная такая» корзина для покупок, вешается манерно на «пересоляренное» предплечье, и неторопливо идёт томное закладывание туда «миленьких таких» штучек — модных книжонок, дисочков с лаунж-джазом, разноцветных модно-убогих сувениров. Когда корзинка наполняется и «шопинг» произведён всласть и в полном объёме, это «райское созданье» быстренько озирается и… Корзина тихонько оставляется посреди зала, а «шоппингующий» исчезает. И ни разу я не смог заметить того тонкого момента, когда происходит проворный сброс покупок, делают они это просто мастерски, как шкодливые котики, за которыми вечно приходится подбирать.

И вот из этого «волшебного места» я и был сослан за «не по чину» строптивость в далекий филиал, в аккурат, на территории зловещей Горбушки. То есть формально я не стал ещё совсем уж «горбушечником», но близость к ним была уже ощутимо опасной.

Там, за ненадёжными покупателями, а больше за нами, нерадивыми «шнырями» по-отечески присматривали два изумительных охранника. Один из них мордатый алкоголик в завязке престарелый маразматик Борисыч с карикатурно огромным брюхом и вредным нравом. Он оживлялся лишь только, когда в зале изредка звучал «Битлз», и он всегда тут же начинал плохо танцевать твист, совершенно не парясь, и, по-моему, особо не различая, быстрая была вещь или, скажем, «Michelle».

Имя второго было, кажется, «классически» Валера, и габаритами он был тоже не обижен. Вначале он здорово бесил меня дикой манерой подойти тихонько со спины и без подводок и предисловий начать сладко бормотать: «Пол-курицы, шаурма, три пирога, две банки кваса!». Или: «Две пиццы, четыре котлеты, макароны, бутылка «Колы»!».

В первый такой «психиатрический закидон» я и не сразу понял, что происходит, но происходило определённо что-то ненормальное. Оказалось, что этот румяный, рыжий здоровяк с ментовским ёжиком на огромной башке с гордостью докладывал, что он с аппетитом сожрал сегодня за обедом. Я, вечно голодный, «безкалорийная» порция которого на день равнялась тарелке гречки, жутко раздражался этим гастрономическим упоением. Но потом я всё же догадался, что он не издевается над тощеньким продавцом, а просто, испытывая ко мне детское доверие, делится, так сказать, кулинарными усладами. Вот такая, блин, «ох, рано, встаёт охрана».

А уж совсем впоследствии, когда «ваш непокорный слуга» был изгнан даже и из этого ссыльного окраинного места, я робко выходил на подмену и в настоящую, реальную Горбушечку.

Первым дело там у меня легко «сп…здили» пачку дорогущих японских «Квинов». На что «сердобольный и понимающий» мой босс тёплым, благодетельским голосом молвил мне: «Ну что с тебя взять — бедный музыкант…». У меня, признаться, было отлегло от сердца, и я даже облегчённо выдохнул, но он елейно продолжил: «Ну ничё… Так, пять штук вернёшь до Нового Года и в расчёте!». А у меня тогда и на пожрать-то в ту весёлую пору не всегда было! И я перестаю дышать вовсе — я ж у него за цельный месяц примерно столько зарабатывал, и вся моя условная зарплата составляла «твёрдые и стабильные» семь косарей. Спасибо, «ётьсь», за понимание!

Вы законно спросите, отчего же так вот «легко» увели эти недешёвые самурайские кружочки, и что же это ты, эдакой лох-ротозей, не следил за хозяйским добром? Объясняю непосвящённым всезнайкам технологию «ты́ринья» различных предметов благосостояния на Горбушке.

Для этого здесь вовсе не нужно быть каким-то там профессиональным ворюгой. Достаточно неплохого навыка быстрого складывания «ценных компактов-винилок» в огромный мешок или пакет. Элементарно задаётся следующий сакраментальный вопрос простофиле-продавцу, вроде меня: «Молодой человек, будьте так любезны, достаньте мне с верхней полочки пластиночку «Supermax». Да-да, вот тот, коллекционный, если, конечно же, вас не затруднит…». Раритет, разумеется, красуется у меня за спиной почти под потолком. Кряхтя и по-стариковски побубнивая, я с трудом разворачиваю стремянку и неуклюже, естественно повернувшись невооруженным зрением тылом, изматывающе долго достаю непослушную драгоценность. Облегчённо вернувшись к «знатоку-меломану», обнаруживаю, что и без того зыбкий след его категорически простыл…

Вот поражаюсь я всё же тому загадочному факту, почему украдено так интеллигентно немного. Ведь сколько же запросто можно было смахнуть с прилавка в необъятную «челноковскую» суму. Вот оно, святое благородство хоть и ловкого жулика, но всё же почти что «брата-меломана»!

Ну а ежели «по-серьёзу», конечно же, всё намного прозаичней — попросту спереть понемногу гораздо безопаснее, ведь всегда излишних ментов вызывать из-за пяти компактов не будут, да и сладко наведаться ещё разочек в «лоховскую лавку» представляется очень и даже очень возможным. К нашему простачку в очочках, кудряшках и долгах…

Но долгими веками не бывает худа без добра, такой уж великий закон жизни… Сколько же украдкой подсмотрено патологических персонажей, ну просто кругом идёт шальная голова от писательской добычи!

Именно там, к примеру, я обратил внимание на стильный гардеробчик костистого паренька-узбека в винтажных (!) очках — моего соседа напротив. Каждый Божий денёчек он настолько лихо менял такое модное и явно дорогое шмотьё, что я просто ломал голову, откуда же взялся такой врождённый вкус и вполне европейская зарплата.

Всё оказалось намного примитивней — разок к нему «из ниоткуда» подвалили некие, явно тёмные личности, что долго и малахольно торгуясь, «сдали» ему весьма «дизайнерскую» куртку. Довольный «модник» подошел ко мне и «простодушно» поведал, какие это «ловкие и славные ребята», что воруют в магазинах с английской одеждой, и как он постоянно у них отоваривается за сущие гроши. «Суший, ты пакупай у них тоже, атвичаю, так эт удобна, магу пазнакомить!» — наставлял он меня с характерным, известным каждому, акцентом.

Как же я мог вдолбить в его простецкую голову, что это — то же самое, что украсть, а впрочем, он и воровство-то по средневековой своей наивности считал некоей удалью.

Никогда, слышите, никогда не забуду огромного психа, не раз достававшего меня долго, страшно и нудно: «А у вас есть Владими́р Кос… ма́?» Это растянутое на две половинки пугающее «Кос… ма́» по сей день застряло в моих чувствительных ушах, и даже имя великого французского композитора Владими́ра Косма́, написавшего волшебную музыку к «Игрушке» и «Уколу зонтиком» не всегда спасает от устрашающего образа этого чернявого, гуммозного и навязчивого бородача, снова и снова часами повторяющего: «А когда можно будет ожидать Владими́ра Кос… ма́? А если я приду через две недели, уже будет Владими́р Кос… ма́?». Он даже разок пытался ворваться ко мне в дверь, почти угрожающе повторяя свой шизофренический вопрос, и я спасся только лишь потому, что пробило спасительное восемь вечера, и можно было сбежать от своего мучителя-маньяка.

Тут же, в наотмашь поражающем воображение «горбушечном» сортире, я лицезрел очень смешную сцену: чувак в кепке сосредоточенно справляет малую нужду. В диковатый туалет с той же проблемой заходит его знакомый и говорит: «О, Антон! Ты такой классный, в кепке… На онаниста похож!». (Кстати, похож!). Писающему чуваку после прилюдного «ославления» оставалось только смущённо-добродушно материться.

А ещё на Горбухе, в её адских сортирах всё время дурманяще тянет «шмалью» — утренний люд приходит в себя после весёлой ночки. Я порою даже изобретательно «подлечиваюсь» с похмелья на халявку, постояв в забытьи минуты три в оздоровительно-бесплатном дыму соседней кабинки.

Да! Чуть не забыл о ещё одном презабавном наблюдении — когда ты залихватски сушишь руки с двух сушилок сразу, тогда ты точно уже «коренной» и «центровой» горбушечник. Сей благости я, слава Всевышнему, так и не достиг.

Я ещё лениво вкалываю иногда на суматошной и прокуренной Багратионовской и, вполне может быть, что чуть попозже не раз ещё «не утаю» чего-нибудь из нового, да живописного. И всё же…

Я всё ещё не теряю ускользающей надежды начать зарабатывать на нелепую свою жизнь «громким пением и горячими плясками». Так выходит, что я всё же по природе закоренелый оптимист? Едва ли…

Жизнь проиграна, крошка, жизнь проиграна…