Фантазм. Творец реальностей – 3

Игорь Журавлев, 2020

В романе "Фантазм" читатели встретятся с Егором Соколовым и странной девушкой Ольгой. Они погрузятся в историю их первой любви, разворачивающейся в таких далёких уже 70-х, любви наивной и фантастической – на фоне событий 1945 года. Конец войны, парад Победы и… расстрел Сталина и Берии, избрание генсеком ещё молодого Леонида Брежнева с внедренной матрицей из будущего. А ещё читатели встретятся с совсем юными Фиделем Кастро и Эрнесто (пока ещё не Че) Геварой, с дочерью президента США Маргарет Трумэн (здесь тайна!) и многими другими знакомцами и незнакомцами. Невероятная интрига закручивается в этот раз! Читатели погружаются в бездны познания того, кто мы, зачем мы и что есть реальность, нас окружающая. А начинается всё с выстрела странного снайпера в августе 1941 года, убравшего с мировой сцены Никиту Хрущева. В романе две сюжетные линии и судить о том, какая из линий главная придется каждому читателю самостоятельно. Роман «Фантазм» – заключительная книга трилогии «Творец реальностей».

Глава V

1978 год, СССР.

— Это ты Егор Соколов?

Егор, не спеша шагавший к кабинету физики и остановленный посредине широкого школьного коридора, удивленно поднял голову и поправив на плече ремень от сумки, на автомате ответил:

— Да, а что?

Перед ним стояли три десятиклассницы, с его, восьмиклассника, точки зрения, уже совсем взрослые девушки. Он их видел и раньше, они всегда втроём ходят. Две ничего так, красивые, третья — не то чтобы дурнушка, вовсе нет, но совсем не в его вкусе. А на вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Он часто замечал такое, когда где-то по телевизору, например, говорили о какой-то актрисе, что она — эталон женской красоты, а он смотрел на неё и понимал, что она ему вообще как женщина не нравится. Или когда пацаны обсуждают какую-то красивую, с их точки зрения, девчонку, а он, опять же, не видит в ней ничего особенного — прошел бы мимо и внимания не обратил. Вот, примерно, и здесь было так же: третья подруга была вовсе не уродиной, но и красивой Егор её никогда бы не назвал. Хотя, кто-то, наверняка, посчитал бы, что именно она и была единственной красоткой среди этой троицы.

Та, что пониже, остановившая его и, несмотря на то, что вместе с каблуками и взбитыми волосами на макушке была ему чуть выше плеча, как-то умудрявшаяся (чуть прищуренные подведённые глаза, чуть сморщенный носик, чуть подернутые в усмешке уголки губ) смотреть на него сверху вниз, кивнула на свою подругу и вызывающе объявила, словно снисходя до него со своих небес и одаривая орденом:

— Это Ольга, ты ей нравишься, понял?

И опять с этой плохо скрываемой насмешкой, прищурившись, уставилась на него, ожидая реакции. Наглая, за словом в карман не полезет, сразу видно. Но сама ничего так, ничего… Стоп! Она что-то сказала?

— Э-э-э-э…, — протянул Егор, восстанавливая в памяти её слова, тут же удивляясь им и не в силах сообразить, что на них ответить, настолько это случилось неожиданно. Он взглянул на ту, о которой ему только что сказали, что он ей нравится и…

Скажите, вы верите в любовь с первого взгляда? Верите, конечно, все верят, хотя, что это такое и как должно происходить, никто толком не понимает. Вот, взглянули вы, допустим, на кого-то впервые, и она (он) вам понравилась. Даже очень понравилась. Это уже любовь или просто гормоны заволновались и через час (день, месяц) всё пройдет? Не знаете? Вот и автор не знает. Но чтобы дальше среди читателей не возникало никаких сомнений, скажу сразу: у Егора как раз оно и случилось. Любовь с первого взгляда, в смысле. Классическая, всё как положено согласно жанру.

И опять же, согласно этому самому жанру, все слова куда-то сразу пропали, едва он посмотрел на представленную ему Ольгу. Это при том, что, хотя он и не был записным балаболом, но вообще-то за словом в карман, как говорится, никогда не лез. Но здесь он сразу понял, что как раз вот эта Ольга, с его точки зрения, согласно его же внутренней шкале женской красоты и была самой красивой из всех трех девушек, стоявших перед ним. Очень красивой. Может быть, даже вообще самой красивой в мире — пришла в голову неожиданная и паническая мысль. И тут же кто-то внутри него его же и поправил: бери выше — не в мире, а во Вселенной!

Это что со мной сейчас, мельком подумал Егор, это кто меня поправил? Ты сам и поправил, ответили изнутри, кто же ещё? Егор удивился, но ввязываться во внутреннюю полемику не стал. Потом разберёмся. Вместо этого, он внимательно осмотрел Ольгу, опять же, слово сравнивая её со своим идеалом. Всё сходилось так, словно идеал с неё и писался.

Она была немного повыше своей подруги, но всё же, конечно, гораздо ниже Егоровых 186-и сантиметров. Волосы чёрные, немного вьющиеся (сама накрутила или настоящие?). Ноги не что от шеи, так сказать нельзя, но очень даже ничего, что коротенькое школьное платьице позволяло оценить наглядно. Грудь… Грудь была — и это всё, что он смог определить. И даже не так чтобы совсем маленькая. В размерах он, конечно, не разбирался, да и никогда размер груди на первое место не ставил, в отличие от многих своих друзей и одноклассников. Главное, чтобы она была, всегда считал он, а в данном случае она была однозначно, глаз ласкала и сердце волновала. Лицо… ох, тут Егор терялся в определении, и если бы его заставили составить фоторобот, то запутался бы с самого начала, твердя лишь два слова: «очень красивая».

Заранее скажем, что впоследствии из всех его знакомых, оценивающих женские прелести новой подруги Егора, красоту лица не оспорил никто. К груди, кстати, тоже никто особых претензий не высказал, кроме совсем уж фанатов огромных размеров. Про ноги некоторые пытались что-то вякать, но — так, без энтузиазма. Вроде как — ну, надо же хоть к чему-то придраться? Впрочем, стоит отдать ему должное, Егор на чужие оценки своих подруг внимания вообще никогда не обращал, считая в этом деле лишь свое собственное мнение единственным критерием. Кому-то может показаться это завышенной самооценкой, ну так и пусть покажется.

«Хорошо, что она, а не другая», — отстраненно подумал он, всё еще мучительно подыскивая слова для ответа и не находя ни одного подходящего в данной совершенно неожиданной ситуации. В голову лезла либо какая-то приблатненная чушь, либо непонятно откуда прущие слова высокой поэзии. Поэтому он ещё раз повторил «Э-э-э-э» и окончательно замолчал, словно растратив до донышка весь свой словарный запас.

А между тем, все три девушки продолжали смотреть на него в упор, с нескрываемым интересом ожидая его реакции. Та, что с ним разговаривала — всё так же надменно и по-прежнему немного щуря глаза. Так обычно делают люди с не очень хорошим зрением, но не носящие очки. Другая — та, что на вкус Егора, не очень, смотрела с удивлением, словно и для неё самой только что произнесенные подругой слова стали полной неожиданностью, что было похоже на правду. А вот та, которую звали Ольгой, смотрела явно с вызовом, но, скорее, больше от смущения или даже какого-то отчаяния. Что проскальзывало хотя бы в том, как она сжала зубы — так, что даже скулы немного покраснели. Интересно, почему? Чтобы зубы от страха не стучали или, чтобы не засмеяться?

Пауза затянулась, и тут, спасая для откровенно затупившего Егора ситуацию, прозвенел звонок. Тогда первая, видимо, сообразив, что толку ни от кого сейчас не добиться, произнесла внушительным тоном, строго глядя Егору в глаза:

— Она тебе напишет записку. Жди!

И, словно будучи не до конца уверенной в том, что Егор не полный дебил и её услышал, добавила:

— Ты понял меня или нет?

На что Егор кивнул головой и, сглотнув комок в горле, выдавил:

— Да, — и сказав слово, уже смелее добавил, — я понял.

Сказал-то этой, а глаза не мог оторвать от другой, той, которая Ольга. Бойкая девица удовлетворенно кивнула, и подруги, развернувшись, направились на урок, оставив ошеломленного восьмиклассника посреди пустеющего коридора. Отойдя на несколько шагов, они, оглянувшись на него, дружно засмеялись, от чего Егор совсем смутился и даже немного покраснел.

— Соколов, тебе особое приглашение нужно?

Строгий голос учительницы физики, в котором, однако, можно было услышать и некоторые насмешливые нотки (тоже женщина, и всё, наверняка, видела), вырвал его из оцепенения, и он поплёлся за ней в класс. Там, бухнувшись за последнюю парту, отмахнулся от Кузьмы (он же — Вовка Кузьмин, одноклассник и самый близкий друг), сразу что-то с энтузиазмом жарко зашептавшего ему на ухо, и глубоко задумался.

***

Подумать было о чем. Кем-кем, а дураком Егор себя не считал (а кто сам себя дураком считает?), да, в общем, и не был им. Даже в свои пятнадцать лет он хорошо понимал, что так вообще-то не бывает. Вернее, бывает, но ровно наоборот. В смысле, он знал, что иногда старшеклассники гуляют с девчонками на класс или даже на два младше. Не так часто, но и исключением такое не назовешь²⁶. Как для него, пятнадцатилетнего, тринадцатилетние девчонки кажутся соплячками, так же, наверняка, и для семнадцатилетней(!) десятиклассницы он должен выглядеть точно таким же сопляком. Да что там говорить, так оно наверняка и было! А потому всё это очень странно и похоже на какой-то розыгрыш или, возможно, девчонки о чем-то поспорили между собой. Такой вариант тоже исключать не стоит. Это даже больше похоже на правду, девки — они такие!

Например, Егор, как и многие другие, во время перемены постоянно оставлял свою сумку на подоконнике возле кабинета, в котором будет следующий урок. И нередко случалось так, что после звонка сумки своей он на подоконнике не обнаруживал. В этом случае он, уже наученный опытом, шёл прямо в кабинет завуча школы — строгой дородной женщины с хорошим чувством юмора и явными следами былой красоты, и просил вынести его сумку из женского туалета. То, что девчонки нередко там его сумку прятали, завуч уже была в курсе, и поэтому, привычно вздыхая и подтрунивая над Егором, сумку выручать шла. Или, если было совсем некогда, говорила, чтобы он попросил учительницу. Это потом уже Егор, наплевав на все правила, просто сам заходил в женский туалет после звонка и, не обращая внимания на девичьи визги, забирал свою сумку, которая обычно лежала в ближней к двери комнате (хорошо ещё не там, где унитазы) на низеньком шкафчике трюмо в углу. Вот, скажите, зачем они, в смысле — девчонки, это делали? Егор ответа не знал, но завучу, кажется, всё было понятно. Тоже ведь женщина и понимает своих!

Но будет очень, — здесь он подумал, возвращаясь мыслями к Ольге, и ещё раз добавил — очень жалко, если это обычный розыгрыш. Сердце Егора учащённо забилось: а вдруг всё же не розыгрыш, вдруг он ей и правда нравится? Ну, а почему, собственно, нет? Чудеса случаются и, может быть, это как раз тот случай? И здесь словно из тумана в голове отчетливо всплыла его прошлая подружка — Надя, с которой он недавно расстался. Просто подошёл и сказал, что ему нравится другая, и он с ней больше не гуляет. Что, если честно, было неправдой, на самом деле она ему просто надоела. В ответ услышал, конечно, что-то про козла, но дело-то не в этом! Егор даже хлопнул ладонью по парте, чем заслужил вопросительный взгляд учительницы и недоуменный — от шарахнувшегося в сторону Кузьмы.

— Напугал, блин! — прошипел тот. — Ты чего?

Но Егор только досадливо отмахнулся. Он в это время мысленно ругал самого себя за тупость. Действительно, рассуждает тут, понимаешь, о разнице в возрасте, о том, что так не бывает, что старшеклассницы не гуляют с младшеклассниками, а то, что его прошлая подруга Надька была десятиклассницей, только не из их школы, забыл напрочь! И правда, дебил!

Ладно, примирительно сказал Егор сам себе, был не прав. Вернее, почти прав, но не совсем. Скажем так: иногда, в его конкретном случае, подобные исключения происходят. Это воспоминание немного успокоило Егора в том смысле, что, может, на перемене был и не розыгрыш. Если одна десятиклассница в него втюрилась, то почему бы не втюриться и второй?

Почему-то слово «втюрилась» в отношении Ольги Егору не понравилось и он поморщился. Он уже очень хотел, чтобы она в него влюбилась — по-настоящему, по-взрослому! И здесь подростковый сленг показался совершенно неуместен. Но и слово «влюбилась» он пока произносить остерегался, не спугнуть бы!

Скажем сразу, что Егор, как и, наверное, большинство людей, особенно в столь юном возрасте, был о себе довольно высокого мнения. С его точки зрения, он был красивый, высокий, умный. Насчет последнего, ладно, это еще можно оспорить. А вот, что он высокий и красивый — достаточно объективно, первое — в силу своей очевидности, а второе неоднократно подтверждено представительницами противоположного пола. Но, даже учитывая всё это, не настолько он был самовлюбленным идиотом, чтобы думать, будто все девчонки спят и видят, как бы с ним замутить. К своим пятнадцати годам Егор, как это ни странно, уже успел сформировать точку зрения по данному вопросу и до сих пор опыт только подтверждал это его наблюдение. Он понял, что есть девушки, которым он нравится — он в их, так сказать, вкусе. Есть и такие, которые к нему равнодушны, словно его существование их совершенно не колышет. И есть третья категория, которым он почему-то активно не по душе. И согласно закону подлости, среди вторых и особенно третьих чаще всего попадаются те, которые нравятся ему самому. Нравятся, но недоступны, хоть ты наизнанку вывернись! А к нему, наоборот, то и дело липнут те, которые не нравятся уже ему самому. Жизнь несправедлива, правда? И вот сейчас, как ему только что объявили, он понравился девушке, которая ему не просто нравится, а такой, красота которой сразила его наповал! Такое совпадение, что даже подозрительно. Вот он и подозревает подвох, которого, может, и нет вовсе.

Конечно, мама часто повторяет о том, что любовь зла, полюбишь и козла, но это их, взрослые, расклады. В его возрасте любовь пока еще являлась чувством бескорыстным. Да и что с него взять, какая выгода? Родители — обычные работяги, денег у него не водится, кроме тех двадцати копеек, что даёт ему мама на завтраки в столовой школы. «Хотя, стоп» — подумал Егор, — «о чем это я вообще, какие деньги»? И тут же, сам себе: «Как какие деньги, а вдруг она в ресторан захочет»?

Сам Егор в ресторане пока ещё никогда не был, обходясь со своими очередными подружками походами в кино и на танцы, а в основном вообще — традиционным для их возраста брожением по улицам города. Егор обдумал это со всех сторон и решил, что всё обойдется, никто их в ресторан не пустит, разве что днем пообедать комплексным за рубль двадцать. А какое может быть свидание с комплексным обедом?

— Тьфу ты! — досадливо шепнул он вслух собственным мыслям. Думает о какой-то ерунде. Причем здесь всё это? Сейчас-то что делать?

Учительница кинула взгляд в его сторону, а Кузьма вновь возбудился и пробубнил заинтересованно:

— Ты чего, а?

— Отлезь! — отмахнулся Егор, — не до тебя.

Кузьма обиженно засопел и отвернулся. Ничего, потом поговорим, надо будет с ним посоветоваться. Хотя, рассуждая логически, о чем с ним советоваться, что он может понимать в таких делах?

Нет, так-то Вован, конечно, пацан нормальный, надежный, но с девчонками ему фатально не везет. Один раз подфартило в прошлом году, когда староста класса Фомушкина предложила ему дружбу, и он даже ходил с ней на свидания, пока не выяснилось, что это она из чувства пионерского долга решила таким образом повлиять на отстающего и хулиганистого одноклассника. Вовка в тот раз, только раз глянув на её грудь, выдающуюся на фоне всех без исключения сверстниц и являющуюся предметом их тайной зависти, был сражен сразу и наповал. Но счастье продлилось недолго, как и быстро потерпевшие полное фиаско его планы эту грудь хотя бы потрогать. Фомушкина гулять с ним вечерами гуляла, до дома провожать себя дозволяла, разговоры разговаривала, помощь свою в усвоении учебного материала предлагала, но не то, что до груди своей допустить, она даже и поцелуев с Кузьмой, похоже, не планировала. Ну, или рассчитывала на более длительный и упорный приступ со стороны Вована. Он же, довольно быстро раскусив её хитрые пионерские планы и разочарованный до глубины души её коварством, отношения с ней прекратил, с видом опытного ловеласа рассказывая всем вокруг, что она ему, дескать, надоела — прилипла к нему, понимаешь, как банный лист! Народ слушал, кивал, но, в основном, в его версию не верил, зная его в этом плане совсем с другой стороны.

К сожалению, другого опыта в любовных вопросах у Кузьмы не было, так и старел друг нецелованным. А поэтому и дельного совета в сложившейся ситуации дать не мог в силу собственной некомпетентности. Так что получалось, что Егору рассчитывать надо лишь на себя самого.

Не то чтобы сам Егор был сильно компетентным в любовных делах, но на фоне товарища он выглядел почти специалистом. Опыт нескольких «гуляний» с девчонками и связанных с ними свиданий, поцелуев, обниманий и душевных записок, солидно смотрелся за его плечами и заставлял остальных с уважением прислушиваться к его мнению по такому важному вопросу.

Так что, в сухом остатке получается, что посоветоваться ему и не с кем, поскольку его достаточно скудный опыт в этом вопросе всё же явно превышал опыт практически любого из его знакомых. Ну, если, конечно, не принимать всерьез их хвастливые рассказы о собственных похождениях, рожденные в основном их же собственным подростковым воображением и частично почерпнутые из разных фильмов, книг, либо из таких же фантазий друзей.

Пока Егор рассуждал, прикидывал так и этак, прозвенел звонок. А на перемене очень важная от порученной ей миссии пятиклассница вручила ему записку от Ольги. Чуть подрагивающими пальцами он развернул четвертинку тетрадного листа в клеточку и прочитал выведенные красивым девичьим почерком слова: «У нас сегодня вечер будет в 6 часов. Приходи, если хочешь. О.».

Сердце отчаянно заколотилось, Егор дважды перечитал текст, и аккуратно сложив записку, задумчиво убрал её в карман. Он знал, что сегодня у десятиклассников вечер, посвящённый предстоящему Новому году, и что там будет играть школьный вокально-инструментальный ансамбль. Объявление об этом висело на первом этаже. Вот только как он, восьмиклассник, будет чувствовать себя среди десятиклассников? С Надей, например, они только по улицам гуляли, иногда заходя к ней домой, когда родаков не было.

Однако мысли о том, чтобы не пойти, у Егора даже не возникло. Но надо было кого-то взять с собой для храбрости. Пожалуй, как ни крути, лучше всего подойдет Кузьма, его самый преданный друг, поскольку остальные могут на такое дело и не подписаться.

Примечания

26

В описываемое время десятый класс был выпускным, одиннадцатого же класса не было вообще (только в вечерней школе).