100 дней до весны. Как пережить зиму в Петербурге и не сойти с ума

Игорь Герцев

Это именно книга – книга в лучшем значении этого слова. Живая и самодостаточная. Книга, которую можно листать, смотреть, читать, которая – вещь в себе. А в книге есть все – от наивности до мудрости, от интеллигентности до мужества – все то, что нужно душе человека. И сделано это легко-легко. Считаем, что эта книга может и должна быть представлена в книжных магазинах Санкт-Петербурга. Отличный пример именно петербургской литературы и творчества в целом.Жюри конкурса «Независимое искусство – 2019»

23 декабря

СТРАХ ОДИНОЧЕСТВА

Владимир Николаевич прилетел в Лондон в составе делегации от ленинградского Дома дружбы. На дворе буйствовал 1993 год. Страна катилась непонятно куда. Рубль обесценивался стремительно, были разрешены расчеты иностранной валютой. За двадцать долларов в ресторане можно было плотно поужинать вчетвером, ни в чем себе не отказывая.

Владимира Николаевича не пугала девальвация. Он был президентом частной страховой компании, в которой я тогда работал, и любил присловье итальянской мафии: «Какая разница, сколько стоит доллар? Важно, чтобы у нас было столько лир, чтобы мы могли купить любое количество долларов».

Русский человек за границей тогда был особенно заметен. И не только манерой одеваться, но и поведением. Неуверенной походкой, удивленным взглядом, бросаемым на витрины, неуклюжестью жестов, испуганной улыбкой. Это были люди, попавшие в сказку, но сомневающиеся в том, что они достойны такого счастья.

Вот и сейчас в холле гостиницы женщины в пальто с меховыми воротниками и мужчины в пыжиковых шапках опасливо жались к своим чемоданам в ожидании заселения.

Владимир Николаевич стоял в стороне. На нем было длинное серое в крупную клетку шерстяное пальто и широкополая шляпа. Всем своим видом он давал понять, что не в группе, а сам по себе. Для англичан он выглядел не менее дико, но его это не смущало.

Руководитель группы называл фамилии и вручал ключи от гостиничных номеров. Когда очередь дошла до Владимира Николаевича и он понял, что ему придется жить в двухместном номере со своим соплеменником, то был поражен. Он не удосужился прочитать условия поездки заранее и теперь метал гром и молнии. Неужели он похож на человека, который будет жить в двухместном номере? Неужели его считают не способным заплатить за отдельный номер? Неужели в гостинице нет для него номера suite, в котором он сможет насладиться заслуженным одиночеством?

Suite как раз освобождался, и его попросили подождать, пока горничная уберет комнату. В то время как участники делегации суетливо развозили чемоданы по своим номерам, Владимир Николаевич гордо мерил шагами холл.

Через полчаса руководителю группы позвонили с ресепшен, объясняя, что новый постоялец suite чего-то требует, но произносимый им набор английских слов не позволяет понять, что же ему нужно. Не могли бы вы помочь?

Руководитель группы, чудесная женщина, всю жизнь проработавшая в Доме дружбы, отправилась к Владимиру Николаевичу.

В двухкомнатном номере на журнальном столике стояла бутылка спирта «Royal», а на блюдце томился мелко нарезанный лимон.

— Что случилось, Владимир Николаевич? — с порога спросила Надежда Геннадьевна.

— Надя! Ну я же не могу пить один. Давай. — Он протянул ей полстакана разбавленного спирта. — За Лондон!

68 дней до весны