Прометей: Прогрессор

Ивар Рави, 2021

Максим Серов уже тринадцать лет на Земле параллельной Вселенной во времена каменного века. Построено несколько поселений, племя Русов насчитывает тысячи человек. Древний город Ондон на территории современного Египта, стал вотчиной нашего героя. Максим не довольствуется малым, словно желая оправдать свое имя, он обращает свой взор на запад. В сфере его интересов лежит вся Европа, но готова ли Европа стать владением Серова. Неожиданные удивительные открытия и встречи ждут нашего героя на пути экспансии. Но беда всегда идет рядом с удачей: будут и тяжелые для Макса потери… Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Экспансия на запад

— Впереди по курсу земля, — донесся крик с «вороньего гнезда». Напрасно всматриваюсь вперед, кроме голубой дали моря ничего не вижу. «Стрела» режет носом морскую гладь, оставляя за кормой пенистый след. Пять лет понадобилось Тиландеру, чтобы построить двухмачтовую шхуну своей мечты. Получилось судно с косым парусным вооружением, несущее на фок-мачте два прямоугольных паруса (марсели). Американец смог все-таки построить двухмачтовую шхуну марсельного типа, прекрасно идущую при боковом и почти встречном ветре. Попутный ветер вызывал небольшое рысканье, но это недостаток косого парусного вооружения всех шхун подобного типа.

«Пять лет», — мои мысли вернулись к прошлому. Прошло пять лет с тех пор, как Ондон признал мою жену Алолихеп правительницей, а меня Верховным Богом Ра. Отец Алолихеп оказался потомком англичан с учебного парусника «Аталанта». Судовой журнал корабля содержал подробное описание приключений парусника, его капитан Стирлинг даже верно предположил, что они очутились в далеком прошлом Земли. Не найдя Темзы и Лондона, «Аталанта» проследовала в Средиземное море в поисках признаков цивилизации. Обойдя всю береговую линию, англичане наткнулись на племена кроманьонцев у дельты Нила. Здесь они обосновались и назвали свое поселение Лондон, местные со временем перефразировали его в Ондон. Курсанты с «Аталанты» смешивались с аборигенами, и только офицеры старались блюсти свое прошлое, но со временем и они махнули на это рукой.

Часть англичан ударилась в религию и стали служителями Ра, чьими посланниками они объявили себя. Собрав воедино несколько племен, англичане научили их культивировать пшеницу. Нил своими ежегодными разливами удобрял почву, и Амонахес процветали, пока в Ондоне не произошел переворот. После смерти капитана Стирлинга ирландцу Эйфину Маклафлинну пришлось бежать, спасая свою жизнь. Он пристал к берегу в районе Израиля, где местное племя его приняло добродушно. Со временем доминантные гены ирландца подавили гены местных, и дети стали рождаться рыжими со светлой кожей. А после смерти родоначальника рыжеволосых, сами Нига стали выбраковывать темнокожих и черноволосых. Так на Ближнем Востоке появилось небольшое племя рыжеволосых, где власть постепенно перешла к женщинам. Моя Миа оказалась ирландкой по происхождению, а темперамент видимо ей достался от африканских родичей.

Не менее интересным оказалось происхождение и Алолихеп: она получалась англичанкой в девятом поколении. Ее прямым предком был английский офицер «Аталанты» Глен Соммерс, взявший в руки бразды правления после смерти Стирлинга. Несколько офицеров «Аталанты» подверглись репрессиям, остальные перешли в разряд священнослужителей. Зикур, захвативший власть в Ондоне и убивший отца Алолихеп, являлся потомком одного из таких офицеров. И возможно, правил бы в Ондоне много лет основав собственную династию, если бы не я.

— Макс, впереди земля, если верить карте, это Сицилия, — в паре метров от меня Тиландер держался рукой за натянутый шкот.

— Пристанем к берегу, осмотримся, — слова американца вырвали меня из воспоминаний. Пять лет он потратил, но своего добился: теперь мы не нуждались в гребцах. Двухмачтовая «Стрела» так названа неспроста: четырнадцать узлов удалось развить при свежем в ветре в бакштаг без потери устойчивости. При сильном встречном и боковом ветре парусник мог идти со скоростью до десяти узлов. Путь от Плажа до Кипруса в среднем проделывали в течение шестнадцати-восемнадцати часов.

Освободившись от гребцов, шхуна могла принять на борт до полутора сотен воинов и до пяти тонн груза при длительном плавании. При необходимости шхуна могла взять до трехсот человек, но тогда про нормальные условия пришлось бы забыть. «Стрела» имела тридцать восемь метров длины при ширине всего шесть метров. Максимальная осадка судна при полной загрузке достигала двух с половиной метров, позволяя подходить к берегу практически вплотную. Две небольшие шестивесельные шлюпки вместимостью до двадцати четырех человек были крепко зафиксированы на палубе.

— Как думаешь, Макс, могут на Сицилии жить аборигены? — Тиландер жевал кусок солонины, производство которой мы освоили пару лет назад.

— Вполне вероятно, на территории Греции ведь попались нам неандертальцы.

— Наши действия? Убиваем или делаем их людьми?

Вопрос американца рассмешил, встретившись с неандертальцами на территории будущих Афин, он так не спрашивал, когда удирал. Его преследователей мы просто отпугнули, на что недовольный Тиландер час убеждал меня в необходимости истребить этих недолюдей, искоса поглядывая на Санчо.

— Без опасности для нашей жизни убивать не будем. Нам нужны людские ресурсы везде. Если адекватные, работаем по прогрессу племени. Если неадекватные — просто оставляем в покое.

— Понял, буду искать место для подхода к берегу, — Тиландер ушел на корму, оставив меня одного. Санчо мирно похрапывал, привалившись спиной к бочонку с солониной, поднятому из трюма. Бер со своими людьми находился на палубе, большинство из них спало, а сам командир точил катану куском камня.

Бер попал ко мне подростком в составе огромного войска черных кроманьонцев под командованием вождя Сиха. Случилось это на пятый год моего нахождения на Земле. Первые два года я провел на турецком побережье, где встретил Нел, Рага и Бара. Нел стала моей женой, а ее братья — моей опорой. Но Бар мертв, погиб пять лет назад, прикрыв меня своим телом во время нападения воинов Зикура на Плаж. Он долго не мог прийти в себя после моего похищения неандертальцами, приняв на себя всю вину. Вина в том похищении была только моя, пренебрегая опасностью, я пошел на охоту в сопровождении всего одного лучника Маа.

Результат охоты оказался плачевный — Маа в желудках неандертальцев, я же в плену. Позднее я часто думал, почему меня не убили захватив в плен. Может из-за моего цвета кожи (неандертальцы были светлокожие) может из-за моей связной речи, вызывавшей искреннее изумление дикарей. Мне фартило, даже когда кроманьонцы напали на стоянку неандертальцев у озера: из всего племени уцелели я и Санчо. После полугодовых приключений удалось вернуться домой, потеряв кроманьонку Ику, встреченную в плену у неандертальцев.

— Макш, Ха? — проснувшийся Санчо по привычке задал стандартный вопрос.

— Ха (все хорошо), — вопрос неандертальца сбил меня с цепочки воспоминаний, а ведь именно его телепатическое чутье спасло жизнь Келадонхепу и Алолихеп, умиравшим в лодке от обезвоживания. В мои планы переселения на Кипр пришлось внести коррективы. Одновременно с основанием колонии на Кипре провел разведку, отправившись к дельте Нила. Город Ондон поражал размерами, и, как оказалось, не зря. После практически бескровного взятия города произвел перепись и поразился. В самом Ондоне и его окрестностях проживало три тысячи восемьсот двадцать человек, большинство из которых занимались рыбной ловлей.

Помню дилемму, вставшую тогда передо мной: как заставить говорить такое количество народа на языке Русов. Выход, как ни странно, подсказала сама Алолихеп, предложив переселить в Плаж и Кипрус несколько сотен Амонахес. В свою очередь, следовало поселить в Ондоне тоже около сотни Русов, чтобы изучение языка шло и здесь. Для личной охраны Алолихеп я выделил десятку воинов Бера и двадцать воинов из отрядов Лара и Гау. Два судна Амонахес нагруженные колонистами ушли вместе с «Акулой», чтобы поселить этих новоявленных Русов в Плаже и Кипрусе.

В тот раз я задержался в Ондоне на месяц, часто беседуя со служителями Ра, обладавшими обрывочными знаниями, переданными их отцами. Самым настоящим подарком для меня послужили яблони, которые были высажены англичанами из припасов «Аталанты». Яблони росли в небольшом изолированном саду и считались священными деревьями. Каждую весну во время цветения служители Ра совершали под ними обряды, знаменующие их связь с посланниками Ра.

Несколько десятков саженцев яблонь теперь превратились в молодые деревца, давшие уже второй урожай в Кипрусе и Плаже. Пшеница тоже успешно прижилась на Кипре. Виноград, найденный мной в горах Кипра, теперь обвивал южную сторону моей резиденции, радуя нас своим вкусом. Первое вино получилось неудачным, но, учтя ошибки, при втором урожае получил недурное вино, признанное Тиландером как «самое лучшее в мире». Но самым главным приобретением в Ондоне стали кошки, которых там оказалось просто тьма. Большинство кошек были домашними, около тридцати кошастых вывезли и выпустили в Плаже и Кипрусе. Проблема мелких грызунов в виде мышей и крыс перестала быть таковой уже через год.

Оливковые деревья тоже высадили в долине, недалеко от полей пшеницы и ячменя. Эти прошедшие пять лет выдались относительно мирными: только один раз в районе Форта появилось большое племя кроманьонцев, быстро покинувшее берега Литании после смертоносного обстрела лучниками. В Ондон я вернулся через год и удивился: практически везде слышалась немного искаженная русская речь. Алолихеп встречала меня на пристани с младенцем на руках. И опять судьба подарила мне сына, которого в мое отсутствие нарекли Максхеп.

Обедая во дворце, узнал причину повального знания русского языка: Алолихеп снизила вдвое налоги для тех, кто полностью перешёл на язык Русов. Стоит ли говорить, что к истечению года Ондон стал русскоговорящим. Дворцовая охрана и челядь вообще считала язык Русов единственно верным, старательно избегая говорить на языке Амонахес.

Мои владения сильно расширились: в течение последующего года дважды посещал Ондон, чтобы провести время с Алолихеп и поиграть с сыном. В городе было хорошо развито гончарное дело: горшки Нел не шли ни в какое сравнение. Но в окрестностях города совсем плохо обстояли дела с древесиной. Между Кипрусом, Плажем и Ондоном начали налаживаться торговые отношения. Ондон поставлял горшки, камни для заточки ножей, шкуры африканских животных. Кипрус был богат устрицами, нефтью, оливами и виноградом. Плаж оставался промышленным городком: отсюда на продажу шли свинцовые и стальные плашки, каменный уголь и кокс, соль.

Спустя пять лет жизнь в моей зачаточной империи уже трудно представить без денег. Все средства стекались в Кипрус, фактически ставший столицей первого протогосударства. Мы научились перегонять нефть, получая керосин. Лайтфут долго мучался, клепая цилиндр для перегонки нефти. Зато теперь с наступлением темноты зажигались керосиновые светильники, установленные по улицам наших поселений. Обе рации функционировали успешно, но рацию с «Акулы» я перенес на «Стрелу».

За пять лет Гау также сильно продвинулся в изготовлении луков: я лишь в общих чертах рассказал про композитный составной лук. Путем проб и ошибок на третий год после завоевания Ондона Гау смастерил первый композитный составной лук. Этот лук значительно превосходил прежние, уверенно посылая стрелу до полутораста метров.

Население Кипруса выросло до четырехсот человек, и пришлось закладывать второе поселение на западном берегу острова. Путь к нему через холмы и леса занимал около суток, но необходимость контролировать западный берег Кипра была актуальной. Поселение я назвал Запрус, по аналогии с Кипрусом. Полторы сотни человек переселились туда, в основном занимаясь добычей известняка и рыбалкой.

К исходу четвертого года завоевания Ондона и двенадцатому году моего пребывания на Земле колонизировали Родос. Здесь я заложил небольшое поселение Славрус, где сейчас проживало около семидесяти человек.

Но одним из самых важных своих достижений я считал внедрение стандартов системы СИ. Опытным путем определили эталон килограмма, литра и метра. Дальше уже проще: Лайтфут отливал болванки весом в полкилограмма, килограмм, пять и десять. Мерные медные сосуды для сыпучих продуктов, таких как ячмень, пшеница, чечевица тоже изготавливались кузнецами. Привить Русам понятие метра и километра оказалось довольно легко. В настоящее время эталоны веса, емкости и длины имелись во всех поселениях, а изготовленные Лайтфутом гирьки не отличались большой погрешностью.

После расчета летнего солнцестояния я ввел юлианский календарь, началом отсчета Времени определил день своего приземления. Бумажные календари из листов папируса существовали всего в нескольких экземплярах. Остальной народ пользовался палочками с нанесенными цифрами, где передвигая толстую нить, отмечали нужный день.

— Макс, мы готовы высаживаться, — голос американца вырвал из очередной череды воспоминаний. Встряхнув головой, осмотрелся: у побережья темной грядой нависали скалы, среди которых открывалась изумительно красивая бухточка похожая на скандинавские фиорды. Тиландер аккуратно вел «Стрелу» постоянно замеряя глубину. Достав потрепанный атлас мира, сверился: в моем мире здесь располагалось поселение Гранелли. Узкий проход в бухточку переходил в обширную лагуну с бирюзовой водой и ослепительно белым песком пляжа.

— Это Гранелли, — вслух произнес название местечка. Тиландеру название ни о чем не говорило, тем не менее, мотнув головой, он продолжал вести корабль у береговой линии внутри лагуны.

В этот раз мы в разведывательной операции: предстояло обследовать итальянский «сапог», Францию, Испанию и дойти до Гибралтара. Островные государства хороши своей изолированностью, делающие их недоступными для врага. Но я не собирался жить в изоляции: будущее мира в Европе, а значит необходимо стремиться сюда. Только прежде следовало оценить климатическую ситуацию в этих местах и разведать ситуацию с людьми, что населяли эти места.

«Стрела» бросила якорь в пятидесяти метрах от берега: дальше начиналось мелководье. Матросы сноровисто спустили шлюпку на воду, и первая партия во главе со мной и Тиландером на веслах отправилась к берегу. Вода в лагуне кристально чистая, и дно просматривалось в мельчайших деталях. Обращало внимание огромное количество пестрых рыб и небольших осьминогов, сновавших по дну. Шлюпка заскребла днищем по песку, двое матросов выскочили и вытянули ее на берег не дожидаясь нашей выгрузки.

— Добро пожаловать на Сицилию, будущую родину итальянских мафиози, — Тиландер смехом встретил мои слова.

Ему, выросшему в Америке тридцатых годов, слова «итальянская мафия» хорошо знакомы. За широкой полосой песка начинались кусты растений похожих на пальмы, что обычно растут в кадках. Чуть дальше уже темнел нормальный кустарник, плавно переходивший в лес. Слева от нас высились скалы, по одной стекал еле заметный ручеек. На расстоянии километра лес прерывался, переходя в скальное нагромождение с редкими кустарниками.

— Останемся ночевать здесь?

— Да, осмотримся поблизости, может, наткнемся на людей. Пусть все высаживаются на берег и занимаются делом. — Тиландер отдал команду, и матросы зашевелились. Шесть человек на шлюпке отправились к шхуне, остальные начали собирать хворост для костра и устанавливать мою палатку, которую я взял в эту экспедицию.

Здесь прохладнее, чем на Кипре и Родосе, но для апреля погода довольно теплая. Неделю назад минуло ровно тринадцать лет, как моя нога ступила на землю, и я начал обживаться. Мне стукнуло сорок лет, и шел сорок первый. Старшему сыну Михе уже одиннадцать почти, Мал на год младше. Близняшкам по восемь, а Урру уже идет седьмой год. Самому младшему Максхепу четыре, на этом процесс деторождения временно прекратился. Нел и Миа тоже повзрослели, Миа даже слегка остепенилась. Нел занимается обучением грамоте населения Кипруса, Зик прекрасно совмещает обязанности мэра и местного лекаря. Еще несколько человек обученных мною оказанию первой медицинской помощи расселены по остальным поселениям. Как я ни стараюсь, цивилизационные процессы идут медленно, дикарям трудно перестроить свое мышление. Они привыкли жить сегодняшним днем и искренне не понимают моих мотивов.

— Га (опасность), — одновременно с голосом в голову ворвался телепатический сигнал от Санчо.

— Тревога, рядом враг, всем занять оборону, — по моей команде группа воинов из двадцати человек мгновенно образовала каре, заключая меня внутрь живого щита. Группа птиц вспорхнула с деревьев, выдавая присутствие постороннего. Потянулись минуты ожидания, пока из-за деревьев не показались несколько человеческих фигур с копьями в руках. Даже с расстояния в триста-четыреста метров видно, что это не кроманьонцы и не неандертальцы. Это пигмеи.