Прометей: Прогрессор

Ивар Рави, 2021

Максим Серов уже тринадцать лет на Земле параллельной Вселенной во времена каменного века. Построено несколько поселений, племя Русов насчитывает тысячи человек. Древний город Ондон на территории современного Египта, стал вотчиной нашего героя. Максим не довольствуется малым, словно желая оправдать свое имя, он обращает свой взор на запад. В сфере его интересов лежит вся Европа, но готова ли Европа стать владением Серова. Неожиданные удивительные открытия и встречи ждут нашего героя на пути экспансии. Но беда всегда идет рядом с удачей: будут и тяжелые для Макса потери… Содержит нецензурную брань.

Глава 6. Разбор полетов

На минуту пелена гнева затмила способность трезво размышлять и оценивать ситуацию. Я забыл, что передо мной находится ученый с мировым именем, пропавший в 1985 году, забыл, что мы оба находимся в каменном веке, забыл, что представляю интересы целого народа. Сжав кулаки, сделал два шага, собираясь как следует врезать обидчику, но вовремя опомнился. С глубоким выдохом уходила обида и гнев, вызванный последними словами Александрова. Разжав кулаки, сглотнул и посмотрел на старика, в глазах которого читалось удовлетворение.

— Так я и думал. Мальчик, мгновенно вскипающий от правды, что ему неприятна, но претендующий на роль правителя каменного века. Жаль, Максим Сергеевич, имея в запасе десятки лет, вы не построите жизнеспособную империю. Вы захватите много земель, приведете к покорности многие племена, но все это рухнет с вашей смертью.

— Мои дети, — робко запротестовал, пытаясь не встречаться с обличающим и тяжелым взглядом старика.

— Ваши дети — ваша копия. Старший, Миха, способный и тихий мальчик. Он олицетворяет вашу спокойную сторону, но ему, по вашим словам, не хватает стержня. Второй, наоборот, слишком импульсивен. Кто из них продолжит начатое вами? — На этот вопрос у меня нет ответа, на пару минут установилось гнетущее молчание, прерванное Александровым: — Но не все так плохо, Максим, — старик впервые назвал меня просто по имени. — Ваш противоречивый характер — следствие неправильного воспитания и ограничения в свободе выбора, установленного вашими родителями.

— Мне казалось, я многое делаю правильно, — скорее для себя пробормотал, понимая, что во многом старик прав.

— Максим, вы хотите понять, что вы делали неправильно? Получить, так сказать, «разбор полетов»?

— Хочу, Владимир Валентинович, что же я делал неправильно?

— Все! — голос Александрова прозвучал как смертный приговор.

— В смысле все? Вы имеете в виду, с момента как приземлился, покинув станцию?

Александров неторопливо вырвал пару сорняков между грядками с капустой и лишь, потом устало ответил:

— Нет, Максим, гораздо раньше. С момента выбора профессии врача, коим вы так и не стали. — Увидев, что я открыл рот, физик продолжил, не давая вставить мне и слова: — Вы закончили мединститут и получили диплом врача, но врачом от этого не стали. Вместо того, чтобы лечить людей, ходить по участку, выслушивать таких стариков, как я, или оперировать тяжелых больных, вы выбрали космическую медицину. Проблема в том, Максим, что космическая медицина — это такая же наука, как алхимия в Средние века. Алхимия тоже основывалась на химии, но занималась тем, что не может быть и не существует. Так и космическая медицина: люди по-настоящему в космос не вышли, болтаются на околоземной орбите. А целую отрасль выдумали, да еще и название звучное дали «космическая медицина». Вы улавливаете мою мысль?

— В общем да, но мы изучаем влияние космоса на человеческий организм, — предпринял слабую попытку защититься.

— Что конкретно вы делали на МКС во время вашей миссии? — в лоб спросил ядерщик, сверля меня взглядом.

— Снимал показания с датчиков, прикрепленных к телу человека, проверял артериальное давление, делал УЗИ сердца. Проверял уровень радиации и воздействие его на человеческий организм, и…

— Просто бил баклуши, — жестко закончил за меня фразу Александров. — Все, что вы делали, способен сделать лаборант, имеющий средне-специальное образование. Или даже космонавт обычного профиля после нескольких учебных занятий.

— Владимир Валентинович, почему вы стараетесь вывести меня из равновесия? Вам так нравится издеваться, или вы преследуете определенную цель?

Мой вопрос рассмешил Александрова, вместо ответа он посмотрел в сторону севера и серьезно заметил:

— Налетит буря, может, стоит отвести ваш корабль немного в сторону? Правда непогода дойдет к нам лишь к ночи, что касается вашего вопроса, молодой человек, мои слова просто тест. Вы не знаете, каким психологическим проверкам на устойчивость нас подвергали в КГБ. Все-таки допуск к государственным тайнам и стратегическим разработкам. — Старик замолчал, переживая события давно минувших лет и продолжил: — Пойдемте к вашим людям, проснувшись, они могут натворить дел, не оценив правильно обстановку. Не хотелось бы вас лишать вашего почетного эскорта, товарищ император каменного века.

Издевку в свой адрес я пропустил мимо ушей, но слово «проснувшись», меня насторожило.

— Что вы хотите сказать, Владимир Валентинович, почему вы решили, что мои люди спят и, проснувшись, начнут буянить?

— Потому что я знаю, что все они спят, кроме шоколадки и гориллы, что ты держишь в телохранителях, — злым жестким голосом проговорил Александров, направляясь в сторону выхода из огороженной делянки.

«Га, будь наготове», — послал мысленный сигнал Санчо, который тронув плечо Бера, в свою очередь призвал последнего к бдительности. По мере приближения к хижинам все отчетливее и пугающей становилась тишина. Вместо шума поселения, живущего полной жизнью, бряцанья оружия, что всегда сопровождало моих воинов во время привалов, стояла мертвая тишина. Выйдя из-за линии домов-юрт, я остановился как вкопанный: на песке в разных позах лежали мои воины. Казалось, что люди умерли пораженные внезапным недугом. Но мерно вздымающаяся грудь воинов и храп свидетельствовали о глубоком сне. Ни одного аборигена не видно, я быстро обвел взглядом хижины-юрты, пытаясь понять, где они спрятались.

— Их здесь нет, все жители в безопасности и далеко, — ответил на невысказанный вопрос Александров, не моргнув глазом при виде взбесившегося Санчо.

— Как, зачем, когда они проснутся? — три вопроса сорвались с моих губ, одновременно успев послать сигнал Санчо не трогать старика.

— Грибы, наглядный урок твоей беспечности, через пару часов, — лаконичней некуда ответил физик одной фразой на мои вопросы. На палубе «Стрелы» разглядел вахтенных, также, видимо, погрузившихся в глубокий сон. И тогда, я, наверное, совершил самый правильный поступок за все тринадцать лет своего пребывания на Земле.

— Владимир Валентинович, я счастлив, что встретил вас. Не будь вас, я бы никогда не понял своих ошибок, и обязательно привел бы свой народ к гибели. Кто я перед вами? Мальчишка, несостоявшийся врач и весьма посредственный космонавт. Вы человек с мировым именем предотвративший ядерную войну. Каждое ваше слово — истина, и мне жаль, что эти тринадцать лет вас не было рядом. Ведь тогда все пошло бы по-другому. Не случилось бы стольких ошибок и потерь.

Самое интересное, что говорил я искренне, Александров это почувствовал, его взгляд потеплел:

— Максим Сергеевич, все не так плохо. После развала советского образования следовало ожидать ухудшения, но мне приятно, что вы в состоянии делать правильные выводы. С вашими людьми ничего не случится, пара часов, и проснутся полные сил. А мы с вами эти пару часов используем для разбора ваших ошибок, чтобы впредь вы не наступали на одни и те же грабли дважды.

— Буду вам искренне благодарен, некоторые свои ошибки я сознаю, но с удовольствием выслушаю вас.

— Тогда начнем, — Александров присел на лежавшем у входа в его дом-юрту бревне.

— Первое и самое главное, Максим, ваши ошибки можно разделить на две составляющие: стратегические объективные и личностные субъективные. Начнем со стратегических, потому что от них зависит судьба целого племени или народа Рус, название, кстати, мне очень импонирует. Первая глобальная ошибка: выбор места основания первого поселения. Вы основали его прямо на пути мигрирующих дикарей. Этот процесс растянется на тысячи лет, способны ли Русы столько времени сдерживать неисчислимое количество кроманьонцев? По подсчетам ученых-палеонтологов, из Африки только в Европу мигрировало около двадцати миллионов человек. Процесс, конечно, растянут на сотни и тысячи лет, но и он будет идти волнами, когда после нескольких лет затишья десятки тысяч дикарей пойдут этим путем в течение нескольких месяцев. — Александров замолчал на пару секунд и продолжил: — Вторая стратегическая ошибка — основание вторичных поселений на островах вулканического происхождения. Ландшафт Кипра, Родоса, Крита и других островов Средиземного моря многократно изменится: впереди извержения вулканов, землетрясения, гигантские цунами. На какой высоте над уровнем моря располагается ваш Кипрус?

— Метра два выше уровня прилива, — вспомнил я береговую линию Кипруса.

— Хорошее цунами, и от вашего поселения ничего не останется, — грустно заметил вождь племени Нака, ученый с мировым именем в прошлой жизни. — Третья стратегическая ошибка — думать, что Ондон просуществует долго. Он падет раньше Плажа. Единственное, что есть ценное в Ондоне — это люди, их нужно вывезти как можно быстрее, пока город вашей третьей жены не стал местом кровавого пира дикарей.

— Ондон стоит порядка ста двадцати лет, — мой аргумент не возымел действия.

— Римская империя просуществовала в десятки раз дольше и была не в пример сильнее, но и она пала перед варварами, — возразил ядерщик, почесывая седую голову.

— И наконец, пятая и самая главная стратегическая ошибка, у вас нет прогресса! — При этих словах я запротестовал, ссылаясь на производство стали и чугуна, постройку кораблей, изготовление папируса, развитие сельского хозяйства и животноводства. Александров слушал меня с легкой улыбкой и, убедившись, что я закончил, спросил:

— Что лично вы внедрили, Максим? Сталь, чугун, корабли — это все дело рук ваших американцев, моих заклятых врагов. А какое ваше достижение в прогрессе?

— Обучение грамоте, сбор лекарственных трав, ячмень, пшеница, чечевица, разведение крупного и мелкого рогатого скота, введение в оборот денег для развития товарно-денежных отношений. Разве этого мало? — Я с триумфом смотрел на собеседника.

— Не мало, а ничтожно мало, — Александров был неумолим. — Вы учите грамоте всех, но дальше элементарного счета и чтения, знания не даются. Вы сажаете сельскохозяйственные культуры, но при этом не производите селекцию. Обучение лекарскому делу у вас поставлено на очень слабом уровне. Товарно-денежные отношения децентрализованы, нет гильдии, чтобы регулировать цены и спрос. У вас есть два разобранных самолета и космическая капсула, которые простаивают и покрываются ржавчиной. Единственное, в чем вы действительно преуспели, так это в военном деле: оружие великолепно для каменного и даже для железного века. Доспехи воинов тоже на высоте! Ваш корабль — произведение искусства, но он штучный товар. Умрет ваш американец, и кораблестроение заглохнет. Умрет ваш второй американец, технология получения нормальной стали тоже будет утеряна. Умрете вы, разбегутся все. Нет СИС-ТЕ-МЫ! — по слогам и громко произнес Александров, вскочив на ноги. — Все свои усилия вы направляете на экспансивную политику. Вы уничтожили крупный отряд кроманьонцев, следующий в Европу мимо вас. Возможно, вы внесли серьезные изменения в развитие человечества на планете, и кроманьонцы не станут доминирующим видом, если вы так и продолжите торчать в своем Плаже как кость в горле.

С каждым словом Александрова, я чувствовал, как под градом тяжких обвинений на плечи наваливается тяжесть. Легкое прикосновение к плечу заставило поднять голову:

— Теперь вы готовы, Максим Сергеевич, выслушать ваши личностные субъективные ошибки или на сегодня достаточно?

— Давайте лучше покончим с этим сегодня, на завтра меня не хватит, — попробовал отшутиться, но собеседник принял мои слова всерьез.

— Что же, перейдем к личным просчетам. Вам следовало связаться с ЦУПом и доложить об аномалии, несмотря на запрет своего командира. Вы это сделали? Нет. Не сделали, потому что не привыкли брать на себя ответственность.

Второе: ваша попытка спасти своего напарника выглядит безрассудной и противоречит всем правилам. Вы должны были не допустить выхода в открытый космос Михаила в скафандре для приземления. Для маневров в космосе есть специальный ранцевый скафандр со встроенным двигателем и бо́льшим запасом кислорода.

— Мы теряли воду, у нас не было времени.

— Воды вы много не потеряли бы: заполнив отсек радиаторной, вода бы кристаллизовалась, и утечка прекратилась бы автоматически. Третья ваша ошибка — самая страшная, ее даже можно отнести к стратегическим субъективным. Имея в запасе время, вы абсолютно неграмотно определили приоритеты при выборе предметов первой необходимости. Вы не взяли ЭВМ с базой данных по всем вопросам, что могли пригодиться. С ваших слов, в этих новых ЭВМ мобильного типа может поместиться вся информация доступная человечеству? — на этот вопрос я вынужден был подтвердить, что память ноутбука исчисляется тысячами томов Большой Советской Энциклопедии.

Александров удовлетворенно хмыкнул:

— За одно это, Максим Сергеевич, в советское время вы получили бы лет двадцать тюрьмы.

— Советского Союза давно нет, сгинул, канул в небытие, — не упустил я шанса пустить шпильку в адрес ученого.

— Оно и видно по подготовке космонавтов, — не остался в долгу Александров. Я посмотрел на своих воинов, спящих на песке: давно я не чувствовал себя таким беспомощным. Такое бывало, когда представал перед отцом, кадровым военным.

— Вы напоминаете мне отца, Владимир Валентинович, — неожиданно для себя сознался ученому, — он тоже бывал так же безжалостен, указывая на ошибки.

— Жаль, что вы его невнимательно слушали, Максим, избежали бы многих ненужных просчетов, — почти ласково ответил физик, снова садясь рядом со мной. — У нас осталось немного времени, сейчас вы обижены, но пройдет время, вспомните наш разговор и будете мне благодарны, Максим Сергеевич.

— Просто Макс, — попросил я ученого. Его бесконечные переходы с ты на вы начинали раздражать.

— Хорошо, Макс. Ваша первая встреча с дикарями и боестолкновение, ваша разведка в сторону бухты, где вы потеряли собаку и чудом избежали смерти, ваша вылазка с Маа на охоту и пленение — все это звенья одной цепи, называемой безрассудство. Сюда же можно добавить абордаж амонахеского корабля, когда ты как заправский пират бросаешься вперед с шашкой наголо.

— Это катана, — поправил я ученого.

— Не суть важно. И таких примеров много, я уже не говорю про оставленную среди неандертальцев кроманьонку, имя которой я забыл.

— Ика, — подсказал Александрову, молясь, чтобы он закончил перечислять мой позор.

— Да, Ика, девушка была обречена на смерть с момента, как ты за нее заступился. Ты должен был это понимать, но ты, как всегда, поступил не задумываясь, потеряв представителя продвинутого племени. А безрассудная атака у самых границ Плажа? Не будь там твоей шоколадки, — кивок в сторону Бера, — твои кости уже давно белели бы под солнцем, омытые морской водой. Это в принципе всё, я делал выводы, основываясь на твоих словах. Есть, конечно, еще ошибки, но они не влекли за собой катастрофических последствий. При более глубоком анализе смогу понять, почему именно так, а не иначе ты поступаешь, часто вопреки логике.

— Это только поверхностный анализ? — мне стало страшно от пытливого ума этого человека. Я чувствовал себя насекомым, пришпиленным к предметному стеклу и изучаемым группой экспертов.

— Да, поверхностный. Но там, где кнут, всегда есть и пряник, — Александров улыбнулся, — положительных моментов тоже немало. Ты умеешь увлекать людей идеей, правильно расставляешь верных людей на определенные посты. Умеешь вводить людей в зависимость, и это играет тебе на руку. Кроме того, в тебе есть главное: умение сопереживать и сочувствовать. Там, где тебе не хватает знаний, ты действуешь интуитивно, порой это приносит плоды. Например: ты не смог сконструировать кузнечные меха, но догадался сделать вентилятор и желоб из глины для направленной подачи воздуха.

— Это получилось случайно, я просто подумал, что в такой жаре не помешал бы кондиционер или вентилятор, — отмахнулся я от похвалы. Но Александров продолжал:

— Твои стратегические замыслы хороши, но тебе не хватает терпения. Прекрати экспансию и займись усилением вертикали власти. Создай гильдии и ремесленные школы, пусть знающие занимаются обучением новых людей. Образование не должно быть доступным, это должно быть привилегией, иначе смысл образовательных учреждений теряется. И образование, как и медицина, должны быть основательными. В писари и лекари должны идти мотивированные люди, этим они будут зарабатывать на хлеб. Если в двух словах — систематизируй. Пусть появятся люди, занимающиеся конкретным направлением. Вот твой Зик, например, он глава поселения, лекарь, писарь и он же геолог. Это неправильно! Отдай ему одно направление, и пусть курирует его по всем твоим поселениям, делает ревизии и докладывает тебе. Однако твои люди приходят в себя, заболтались мы с тобой. Нам осталось решить последнее, Макс, то, что тебя гложет весь день.

— И что же это, Владимир Валентинович?

— Твое предложение влиться в Русов с племенем Нака.

— Что вы ответите? — я напряженно ждал ответа.

— Отвечу не я, ответит племя, мы такие вопросы решаем путем голосования, — старик улыбнулся, — не ожидал демократии в каменном веке, император Макс?