Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

Иван Эрфольг

Все началось в небольшом городище страны Мирвских племен. Отправив жену и дочь в соседнее княжество, Антвей должен решить: что делать с… ведьмой. Канись, Орьга, Ратенька… Древние имена навевают историю языческих предков. Здесь есть мистика, ужасы… Да-да, именно ужасы, закрученный сюжет и, конечно, любовь. Человек-волк – мистика, реальность или просто выдумка? Попробуем разобраться с самим автором. Скорее открывайте страницы книги – скоро вы все узнаете сами.

7. Волколак

Прошло пятнадцать лет. За эти годы многое изменилось. Канисенство процветало. Через городища канисенства проходил торговый путь. Много купцов стали останавливаться здесь. Спросом пользовались места, где можно было поесть и переночевать. Мужчины трудились в лесу, а юноши занимались охотой или отправлялись с проезжавшими купцами в качестве охраны и помощников.

Дом канися стал еще больше. Народ любил Антвея и без напоминания платил дань в казну. У канисенства появилось свое войско, которое большей частью занималось охраной и проверкой торговых путей. Набор в войско был добровольным, потому что война до этих мест не доходила, а служба была престижной.

Все бы ничего. Все было бы спокойно и размеренно… Если бы не эта ночь…

Суета и крики царили в доме канися. Старой Марифе стало плохо, и она, задыхаясь, села в плетеное кресло. Молодые служанки бегали по дому с тазиками. «Сейчас родит! Сейчас родит!» — кричали они.

На втором этаже в большой родительской палате лежала Ратенька. Живот ее был огромным. Она стонала, закрыв глаза, в полубредовом состоянии. За левую руку ее держала Орьга, поглаживая лоб Ратеньки и пытаясь утешить. Повитуха Патьяна сидела в ногах Рати, иногда заглядывала под сорочку, хмурилась и тяжело вздыхала.

На разных лошадях к дому прискакали Антвей и муж Ратеньки по имени Ломан. В отличие от родителей Ратенька по своей воле вышла замуж. Ломан, будучи мальчиком, поступил на службу в войско к отцу. Отца Ломана звали Тирмон, он был другом Антвея. Именно Тирмон возглавлял набор и подготовку дружинников в прошлые годы. Не раз семьи собирались за одним столом, так и познакомились Рата и Ломан.

Спрыгнув с коней, Антвей и Ломан побежали в дом.

— Беги, узнай, что там! — сказал канись зятю, а сам остался воды испить.

Ломан ворвался в комнату к рожающей жене:

— Ну как она? Жива?

— Типун тебе на язык с кулак размером! — окрысилась на Ломана бабка Патьяна. — Что ты городишь? Пошел отсюда, мужикам здесь не место… Жива твоя Рата, скоро разродится.

Растерянный Ломан спустился вниз к канисю. Антвей обернулся к зятю и спросил:

— Ну как там? Жива?

— Жива… — ответил Ломан и плюхнулся на стул.

Антвей налил себе еще воды и спросил:

— Патьяна мальчика нагадала. Как назвать хотите?

— Да, Владом мальчишку назвать хотели… Ратенька хочет так, услышала где-то имя такое. Говорит, что хорошим владыкой будет… — ответил Ломан.

— Интересное имя… — одобрительно сказал Антвей. — Я такого и не слышал никогда. Ну ничего, сильное имя, помниться будет. Главное, чтобы хорошими делами помнилось.

Роды были тяжелыми. Несколько часов со второго этажа доносились крики Ратеньки. К глубокой ночи крик стих. Антвей посмотрел на зятя, тот заснул за обеденным столом. Канись не стал его будить. Антвей поднялся по лестнице, постучал в дверь, потом открыл. Мимо него пробежала молодая служанка.

— Я за Фириппом, извините… — сказала она.

— Что с Ратенькой? Зачем Фирипп? — посмотрев на Орьгу, спросил Антвей.

— С Ратей все в порядке… — ответила Орьга. — А вот ребенок…

— Что с мальчиком? — спросил Антвей, сделав несколько шагов вперед к тазу, рядом с которым стояли Орьга и Патьяна.

Орьга смотрела в удивленные глаза Антвея. Она взяла его за руку и сказала:

— Мы уже послали за Фириппом, он придет и все нам объяснит…

В тазу Антвей увидел не человеческое, а волчье дитя. Волчонок славно спал, свернувшись калачиком, и иногда облизывался во сне. Антвей попятился назад. В это время зашел Фирипп. Канись посмотрел на него и спросил:

— Что это, Фирипп?

Святой отец подошел к тазу, посмотрел и сказал:

— О, Боже, это волколак… В простонародье — оборотень. Нужно срочно писать в Мирвград…

— Да не надо никуда писать! — перебил его канись. — Это все ведьмины проклятия, помнишь? Ты можешь что-нибудь сделать?

— Я с нечистью не работаю, — ответил Фирипп и развел руками.

— Тогда никто, слышите!.. — обратился ко всем канись, — никто не должен знать! Я сам разберусь. А ребенок умер при родах. Так всем скажете…

Антвей взял подушку, снял с нее наволочку и, схватив щенка за шкирку, положил, как в мешок. Он спустился вниз, залез в кладовку, взял арбалет и вышел с волчонком во двор. Сел на коня, закрепив наволочку и арбалет на седле, и поскакал к окраине городища.

Он подъехал к темной окраине леса, дальше лошадь пройти не смогла бы, снег был очень глубоким. Антвей привязал коня к первому же дереву, взял наволочку с волчонком, арбалет и пошел в лес. Он дошел до старого больного дуба, вытащил из наволочки проснувшегося щенка и посадил к дереву.

Отойдя на несколько шагов, Антвей зарядил арбалет и прицелился в волчонка. Мысли путались в голове канися:

«…Владом мальчишку назвать хотели…»

«Это волколак!..»

Он хотел уже нажать на спусковой крючок, когда волчонок поднял глаза и посмотрел в глаза Антвея. Во взгляде щенка было все: любовь и власть, спокойствие и отчаянье, он как будто знал, что канись не сможет выстрелить.

И Антвей опустил арбалет. Он упал на колени и заплакал от бессилия. Волчонок хотел утешить его и маленькими шагами приблизился к канисю. Увидев это, Антвей крикнул на него:

— Пошел вон отсюда!

Это напугало волчонка, он попятился назад и поджал хвост.

— Иди отсюда, беги! — продолжал кричать канись.

Но волчонок еще сильнее прижимался к дереву. Тогда Антвей набрал снега в руки, слепил ком, бросил в щенка.

«Влад… Волколак… Влад… Волколак», — все звучало в ушах канися.

Он бросил еще несколько снежков и закричал:

— Чертов Владлак! Вот ты кто!

Снег попал щенку в правый бок, он взвизгнул и бросился бежать. А позади слышался плач канися и странное слово «Владлак!».

Какого бы рода ты ни был, пойми,

Где-то живет твоя стая.

Просто почувствуй их след и возьми,

Жизнь по страницам листая.

Северный ветер, что в стороны рвет,

Холодом грудь наполняет…

Стая тебя непременно найдет,

И твое сердце растает.