Я своих не сдаю

Иван Ленивцев

«Я своих не сдаю» – новый сборник рассказов прозаика из Советской Гавани. Действия рассказов широко разбросаны по времени: от Гражданской войны до сегодняшних дней. Здесь и крестьяне затерянной в тайге деревни, оказавшиеся между белыми и красными, и две молоденькие девушки, дезертировавшие из армии, и красноармейцы, познавшие подлое предательство, и бойцы разведгруппы, пытающиеся захватить «языка».Рассказы трагичны и смешны, как говорится, на любой вкус, интерес и выбор.

Ревизор из Колорадо

Рассказ

— Господа! Товарищи! Друзья мои! Да тихо же, прошу вас, тихо! Ну же… — Мэр небольшого провинциального городка, а точнее — районного центра расположенного на берегу океана, в устье великой русской реки — умолял, угрожал, просил, надрывался, уговаривал разбушевавшуюся в конференц-зале районную элиту. Но его никто не слышал, или не желал слышать. Не дождавшись тишины, мэр зло буркнув: «Матроса Железняка с маузером на вас не хватает», — плюхнул массивное тело на застонавший стул и принялся нервно рассматривать увесистые, заросшие рыжей порослью кулаки, на одном из которых виднелась татуировка синенького танка — когда-то мэр служил в танковых войсках и даже командовал ротой. Багровая физиономия любителя зимней рыбалки и заплывшие легким жирком глаза потерянно метались по рокочущему осенним штормом залу. То, что сейчас происходило в зале, живо напомнило мэру любимые им с детства фильмы о первых незабываемых днях революции, разве что с некоторым отличием в одежде. Вместо солдат в серых шинелях, матросов в бушлатах перепоясанных пулеметными лентами — в зале до хрипоты спорили, ругались, а то и крыли друг дружку отборным русским матом вполне порядочные (по их мнению) господа в шикарных пиджаках от Дома Гуччи и прочих Росси.

«Ну и ханурики! Здесь вопрос жизни-смерти решается, а они тут икебану устроили», — злился мэр, грызя заусеницу большого пальца левой руки, мешающую ему сосредоточиться. Разумеется, под икебаной он имел в виду не ставшие нынче модными японские деревца-цветочки, а наш обыкновенный бардак.

Впрочем, бардак было из-за чего устраивать, на повестке сегодняшнего (уже четвертого) заседания стоял один-единственный вопрос: принятие районного бюджета. Вопрос этот, как некогда выражался всеми любимый вождь международного пролетариата, был весьма и весьма архиважен, и не принять его — смерти подобно не только для мэра, но и для всей районной верхушки. Быть или не быть — сей извечный российский вопрос стоял уже ребром: прошедшая зима едва не угробила и город, и районом заодно. Не хватило ни угля, ни мазута, во многих домах полопались размороженные батареи, постоянно отключалось электричество, сутками не было воды; народ жег костры во дворах, обогревался, варил на них еду, кипятил чай добывая воду из растопленного снега и от души материл местную власть, впрочем, не забывая и о центральной во главе с не всегда трезвым президентом.

А тут еще губернатор по чьей-то подлой наводке на вертолете прилетел. Понятное дело, орал, матерился, грозился отправить мэра пасти северных оленей и все допытывался, куда дели деньги выделенные на «северный завоз». Куда, куда? Будто сам не знает, куда! Растащили, похитили, разворовали, вот куда! Вот эти, сидящие в зале чиновники, и разворовали. Думаете: нахапались, накушались, нажрались, карманы набили и успокоились? А вот хренушки! Все им мало, еще, еще хотят, вон как разоряются. Нет, а что я — крайний? Я, может быть, тоже хочу свой лакомый кусочек заполучить от бюджетного пирога, однако веду себя в отличие от этих дармоедов вполне даже культурно. Но я один, а их вон сколько, разве этих горлодеров смогу перекричать? И губернатор хорош — нет, чтобы деньжат побольше подбросить, или хотя бы пообещать — принялся показывать как надо открывать-закрывать вентили, чтобы трубы не переморозить. Дураков нашел, будто мы сами не знаем, в какую сторону резьба крутится. Тот еще горлопан. Весь край под себя подмял, обирает его как липку, еще и напоследок пригрозил натравить на нас своих псов силовиков-налоговиков. Пока мне все нервы не вымотал, не улетел. Слава богу, что этим все и обошлось. Пока обошлось. Лето у нас короткое, глядишь: раз-два — и закончилось. Море замерзнет, река в лед встанет, без завезенного топлива району — конец. А бюджет наш пуст, как рваная рыбацкая сеть. И не дай бог замерзнет район — второй раз нам этого не простят. Утопят в проруби, как Колчака. Что делать? У края просим, клянчим — бесполезно, один ответ: денег нет, но вы держитесь, сами выкручивайтесь, у себя деньги ищите. А где у себя? В каком кармане искать? Нет, все-таки в армии было лучше. Бывало, получишь приказ, построишь личный состав и ка-ак скомандуешь: «Равняйсь! Смирно!». Затем одного матом обложишь, другому — в зубы, третий — сообразительный. «Выполнять!» Все выполнят, доложат. А если и не выполнят, все равно доложат, что выполнено. Пор-рядок был!»

— Господа! Товарищи! Тихо, прошу вас! Ну что вы прямо как на базаре… — Мэр опять встал и попытался призвать к тишине.

Но нет, не слышит элита, не хочет, не желает слышать мэра, каждый только себя слышит, у каждого одно на уме: где деньги, дай денег, дай, дай!! Ну, помощнички! С кем тут работать?

Мэр беспомощно оглянулся — позади лишь портрет президента стоящего во весь рост на танке с автоматом в руке. Зачем местный художник всучил Ельцину «калашников», выяснить не удалось — получив за свой «шедевр» гонорар, он надолго запил, уйдя в «подполье». Мэр попросил начальника милиции разыскать этого «Петрова-Водкина» и влепить ему пятнадцать суток, пусть камерные стены разрисовывает.

— Ну что вылупился?! — неожиданно для самого себя, мэр грубо накинулся на президента. — Заварил в стране кашу, понимаешь ли, а я тут расхлебывайся за тебя…

Президент самой большой в мире страны не стерпел подобной фамильярной наглости от какого-то зачуханного мэра, самого что ни на есть захолустного района — он, мрачно нахмурив брови, багровея лицом, заорал: «А ну вста-ать!! — Удивительно, но вскочив, мэр по-армейски привычно бросил руки по швам. — Ты перед кем стоишь, сопляк?! Щенок! Пацан! Молокосос! Слизняк ты, а не руководитель! А еще бывший танкист! Ты чего с этими уродами миндальничаешь? Врежь им от всей души, понимаешь ли, покажи свой командирский голос! Заставь трепетать от страха! Время пошло!…»

Мэр с готовностью сказал «есть», затем набрал в бочкообразную грудь побольше воздуха и, хватанув кулачищем по столу, скомандовал:

— Вста-ать! Сми-ирно! Равнение на… меня! Так и стоять… трак вам всем в задницу! — орал он, сверля красными глазами гипертоника стоящую номенклатуру, плюс депутатский корпус. Лучшие люди района по-солдатски замерли, большинство отслужило в армии и не разучилось подчиняться. Элита давненько не слышала такого шквала многоярусной матерной брани в свой адрес от бывшего солдафона, а ныне — хозяина города с районом.

Закончив бранный монолог, мэр сердито сопя, налил из графина воды в стакан и, словно забыв про стоящих подчиненных, задумался: «А чего это я разорался, ведь терапевт запретил мне волноваться. Посдерженней бы надо. А как посдерженней? Устал я с этими баранами, вот и не сдержался. — Он с неприязнью бросил взгляд в конференц-зал. — Все, надо прекратить эту бесполезную бодягу, четыре часа на одном месте топчемся, а бюджет по-прежнему далек от принятия. Отупел народ, устал, да и я тоже не в лучшей форме. Завтра выходной, отдохнуть бы не мешало. А что, неплохая идея. Прикажу-ка я завтра с утра пораньше подогнать катер рыбоохрановский, захвачу с собой Вальку — буфетчицу и махну инспектировать наш заповедник. Говорят, его служащие скоро всех зверей на мясо пустят, без разбора истребляют. Вот шакалье! Штаты раздули, форму с погонами на себя натянули, а не хрена не делают, бездельники! Ну я им покажу, я им устрою… Устрою шашлычок, барбекю с водочкой организую, с Валюхой в кустики завалюсь. Эх, отдыхать, так по полной!»

Кто-то в зале громко кашлянул — должно быть, напоминая главе района, что его подчиненные столбом стоят. Мэр махнул рукой, мол, садитесь, и примиряюще добавил:

— Мужики, извиняюсь, не сдержался, день какой-то сегодня нервозный. Но и вы, подлецы хороши, дебаты, понимаешь ли, устроили. А зачем зазря глотку драть? Я прекрасно понимаю, что для нас сейчас главное-деньги! Лучше наличными. Где их взять, надо подумать. Край конечно выделит под северный завоз, но и нам необходимо в этом направлении поработать. Чтобы у губернатора не было повода обвинить нас в бездействии. А будут у нас деньги, разделить их мы всегда сможем. Правильно? Да и вообще, давайте жить мирно, а не как в той басне про лебедя, рака и щуку. Вы же знаете мое жизненное кредо: сам живи — и другим давай. Так что живите братцы… пока. Шутка! Впереди два выходных. На эти выходные я даю вам домашнее задание под названием «Где взять деньги в районный бюджет?» Где хотите ищите: в небесах, на земле, на море, на дачах, в лесу, трясите «торгашей», шерстите бабулек у магазинов! Деньги у населения имеются, надо только их умело изьять. Вот и думайте на выходных: как, где, сколько? Но мое задание должно быть выполнено точно и в срок! Срок — до среды. В среду письменно доложите, я проверю… А сейчас я предлагаю перенести вопрос о районном бюджете на следующую неделю, думаю, до конца лета мы его примем. Ну что, голосуем? Кто за? Единогласно! Все свободны!

Зал дружно колыхнулся в сторону выхода.

— Господа! Постойте! Минутку внимания! — Мэр постучал ручкой по графину. — Чуть не забыл… Садитесь! — Элита нехотя опустилась на стулья. — Друзья мои, соратники! До меня доходят слухи, что какая-то сволочь затевает целый заговор, будто бы некие людишки хотят лишить меня поста мэра путем выражения вотума недоверия, или как там еще?

— Объявить импичмент! — выкрикнул кто-то, кажись, юрист мэрии.

— Вот, вот, он самый, падла, импичмент! Это что же делается: я себя на работе не жалею, здоровье гроблю ради процветания города с районом, а кто-то сует мне палки в колеса! Кто это шебуршится, известно?

— Пенсионеры! Врачи! Учителя! Коммунисты! — послышались выкрики. Мэр желчно усмехнулся.

— Опять коммуняки к власти рвутся? Вот неугомонный народец! Ну да ладно, с ними я договорюсь, а вот что остальным надо? Ведь не замерзли же зимой, все слава богу выжили, а если они насчет зарплат и пенсий — то это не ко мне следует обращаться — к губернатору. Ну никак людишки не поймут, что сейчас всем трудно живется, реформы идут, приватизация, частная собственность возвращается — и слава богу! Или, может, они думают, что я им свою зарплату отдать должен? Или все вы, господа? А что, может, возьмем и отдадим?

— Не-е-ет!!! — единодушно проревел зал. Мэр одобрительно качнул головой.

— И правильно. Ни деньги, ни власть мы никому не отдадим, зря что ли в девяносто первом под танки бросались? Мы тут головы себе ломаем, где деньги на топливо, на продукты для района найти, а «эти» импичмент готовят, подписи собирают, ну не с-сукины дети, а? Нет, братцы, надо действовать по-армейски решительно, быстро, на опережение! У кого есть какие предложения, прошу высказываться.

Элита сосредоточенно засопела, импичмент — дело для района новое, необычное, опасное. Вон в Москве тоже хотели импичмент объявить, а что вышло? Расстрел! Бойня! Кровопускание! Но то Москва, там танки на помощь пришли, а в нашем районе такой техники нет. Правда, на военно-морской базе имеются мощные морские орудия, но они поди давно заржавели, если, конечно, их еще не приватизировали и не продали в какую-нибудь бедную Кампучию.

— Что молчите, орелики? Ум за разум зашел, все на меня надеетесь… помощнички! Что бы вы без меня делали? — Мэр встал и по-военному одернув пиджак, сказал: — Ладно господа, так и быть, приму удар на себя. Слушай мою команду! Да сидите вы, сидите! Приказываю сорвать этот гребанный импичмент! Где у них место сбора? В «Авангарде»? В кинотеатре? Значит, так… Бунтовщиков возле театра зажать и в зал не пускать! Ни одного! Что, что? Как это сделать? Да легко… приходите сами, приводите своих друзей-знакомых, родственников подключите, надежных подчиненных. Всем прокурорским, судейским, свободным от дежурства милиционерам переодеться в гражданское — и вперед, на защиту демократии. Бюджетников в приказном порядке. А сколько в городе амбалов-охранников! Их как таран поставить в первые ряды, а то ряхи наели — на автомобиле не объедешь. А протестный люд — народец немолодой, хилый, легко раскидаете его в стороны и займете кинотеатр, где и проголосуете против импичмента подавляющим большинством. И, чтобы это народоизлияние зафиксировать документально, чтоб все законно было! Законно… мать вашу! А пенсионеры и прочие несознательные элементы пусть у кинотеатра митингуют. Поорут, погорлопанят, да и разойдутся. Редактор, — нашел он в зале редактора местной газеты «Морская звезда», — натрави на недовольных свою газетенку, мол, в тяжелое для страны время находятся провокаторы, которые пытаются подорвать основы нашей молодой демократии. Заклейми из позором… Иван Филимонович, голубчик, — начальник милиции резво вскочил, — Ты уж будь добр, возьми это мероприятие под свой контроль, пусть твои подчиненные… э-э, но чтобы я больше про импичмент не слышал.

— Понял! Разгоним! Врежем! Не услышите! — понятливо, не моргнув глазом, бодро отрапортовал начальник.

— Молодец! Побольше бы таких орлов! — похвалил силовика мэр, а про себя подумал: «Ох, и жучара наш полковник. Преступления скрывает, как бурундук орешки за щекой, зато раскрываемость выше всех в крае, девяносто восемь и восемь! Дуболом, но хорош, хорош, рвение как у быка-производителя, такой не задумываясь любому ребра переломает».

И, благосклонно кивнув главному милиционеру, мэр потянулся враз захрустевшим телом: все, хватит, пора по домам.

В дверях появилась секретарь Вера Ивановна с бумажкой в руке.

— Верунчик! — по-свойски обратился к ней глава города с районом. — Что это за бумаженция в вашей прелестной ручке?

Словно напоказ выкатив полные груди, секретарша протянула ему бумагу. Ого! Телеграмма из краевого центра! Срочная!

Мэр вскочил и зашевелил губами… «Понял… ни хрена не понял… что за бред сумасшедшего?» Закончив читать, кивнул секретарше, мол, можешь идти. Повернулся к залу.

— Прошу прощения господа, придется повременить… С центра получена срочная телеграмма. Сейчас я вам ее прочту. — И мэр, как малограмотный, принялся бубнить: «Настоятельно просим встретить… Джон Макнамара… штат Колорадо… всемирно известный писатель, знаменитый профессор-натуралист… встретить! обеспечить! доложить!» И знаете, кто подписал? Сам вице-губернатор!

Зал заинтригованно молчал. Мэр, задумчиво почесав нос мизинцем левой руки, поднял телеграмму на свет, будто проверяя: не фальшивая ли? Вроде нет.

— Нда! Как она не ко времени… Какой-то Макнамара? Зачем он нам? Ну, Верунчик, подкинула проблему, — сам не зная зачем, попрекнул он секретаршу. — А вы что молчите? Есть в Америке такой штат?

— А кто его знает. Аляска точно есть, бывшая нашенская.

— Есть, есть! Он так и называется — Колорадо, столицу вот не помню.

— Это не в честь ли того жука колорадского названа?

— Вроде того. Там развели, затем по всему свету эту гадость запустили. Одним словом — вредители!

— Какого лешего ему у нас надо? Нам и без него неплохо живется.

— Господа, а не кажется ли вам, что все это подозрительно как-то, как бы чего не вышло.

— Точно! Знаем мы этих писателей! Такое может нацарапать сволочь, что завтра вся Европа над нами смеяться будет.

— Да бросьте вы ерунду пороть! Причем здесь Европа?

— Ну Америка, какая разница. Все они в одном корыте замешаны.

— Макнамара? Это не родственник ли министра обороны, что с небоскреба сиганул с криком «Русские идут!»?

— Вполне возможно. А может просто однофамилец того чудака-вояки. У них там все с прибамбасами…

— Тиха-а! — запретил выкрики с места мэр. — Хватит кричать без толку, надо головой думать. Головой! Вот и соображайте… К нам приезжает американец, вроде — птица невысокого полета, подумаешь — профессор, эка невидаль — писатель. Их сейчас по всей нашей необъятной стране видимо-невидимо шарахается, нас, слава богу, сие тараканье нашествие пока миновало — и вот, первая ласточка… трак ей в задницу! Мне губернатор предлагал, мол, начинайте завязывать связи с иностранцами, они в ваш район инвестиции вложат — заживете, как шейхи саудовские, вместе будете лес валить, рыбу ловить, золото-платину добывать. Короче — обогатимся! Ох, и хитер бобер наш губернатор, но и я не лыком шит. Знаем мы их инвестиции, запусти в наш район эту саранчу — вмиг по миру без штанов пустят. Шакалье то еще! Думаю, мы с вами и без иностранцев обогатимся, слава богу, матушкой-природой не обижены. Мы им не какая-нибудь дикая Эфиопия, объегорить себя мы не позволим. Так что, давайте думать вместе.

Он упал на стул, тупо уставившись на графин. Зал выжидающе молчал. Пришлось мэру опять брать бразды правления в свои руки.

— Какие будут предложения? — спросил по привычке, зная, что подчиненные во всем полагаются на него. — Понятно, предложений как всегда нет. Нд-а! Смотрю, с вами дельной каши не сваришь… нет, не сваришь. Ну да ладно… Я вот что вам скажу: лично для меня этот американец — не загадка. Ну, профессор, ну писатель — кого сейчас этим удивишь, все мы в душе, если не профессора, то писатели. Так ведь? Меня другое гложет: почему телеграмму подписал сам вице-губернатор? Этот просто так не подпишет, тут есть какой-то скрытый смысл. Вот и гадай теперь: ну почему, почему подписал сам Краюшкин?! Сам Василь Васильич?! И ведь четко обозначил: встретить! обеспечить! доложить! Звучит как приказ. Ну, встретить — понятно, а чем обеспечить, о чем доложить? Так что, думай — не думай, а встречать этого «колорадского жука» нам придется. А иначе с нас Краюшкин семь шкур спустит и раны солью посыпет, уж я-то знаю. Мы с ним когда-то вместе в Высшей партшколе учились, зверь еще тот, и, откровенно говоря, настоящий муда… мудрец, я хотел сказать. Хоть и учились вместе, а не пожалеет. Так что, давайте свои предложения по встрече… даже не знаю, кого — то ли дорогого гостя, то ли по нашу душу подосланного губернатором ревизора. Ну, что сразу пуганулись, это я так, разные версии прорабатываю. Да не молчите же вы… трак вам на башку!

— Шеф! О чем базар, встретим по-нашенски, по русски!

— Да что там говорить, конечно встретим! До потери сознания напоим! Таких девок подсунем — он и про свою Америку забудет.

— Джон — это же как Иван! Тезка! Ох, и гульнем же мы с ним!

— Ну все, хорош горлопанить! — Мэр решительно прервал анархию зала. — Хватит… Лучше давайте подумаем, с какой целью он послан к нам? Особых секретов у нас не осталось, военных поразогнали, одни «погранцы» остались. Лично мне не дает покоя словечко «натуралист». Так и гложет и гложет Какое-то оно… как бы это выразиться? О! Двояко, зыбко, расплывчато и непонятно. Думаю, и не могу сообразить, с чем оно связано: то ли с натуральным хозяйством, то ли с экономикой или с промышленностью? Помню, в партшколе проходил что-то похожее у Маркса… а может, у Гегеля или Плеханова? Ч-черт, разве всех этих умников упомнишь! Объективный, субъективный, натуральный — все перемешалось в голове, со временем забылось. Не могу вспомнить, хоть убей не могу. Я знаю, чем отличается танк от самоходки, а вот в экономике я: пас-с! — просипел он, беспомощно разводя руками.

— Господин мэр! Юрий Петрович! Не переживайте так, все очень просто: натуралист в чистом виде — это человек, изучающий флору-фауну, — услужливо подсказал чей-то голос. — Всего лишь.

— Флору, фауну? Всего лишь? Может быть, может быть… Однако, подозрительно все это, у них там что, своей флоры-фауны нет?

— Господа, не к добру все это, — предположил заведующий земельным отделом. — Мой Родик сегодня на прогулке все утро ко мне жался и скулил, и скулил.

— Заткнись! Гадалка хренова! Своди своего кобелину на случку и не строй тут из себя Кашпировского! — наливаясь гневом, психанул глава города с районом. — Какой-то идиотизм получается. Чем они там в крае думают, присылают черт знает кого! Прислали бы ревизора с четкими полномочиями — и все было бы для нас ясно и понятно: конверт с деньгами, накрытая поляна, баня с девками-и дело в ажуре. Так ведь? А тут сейчас сиди и гадай! Хотя бы какую-никакую инструкцию выслали, разъяснили что к чему, куда, зачем…

Зал ждал. Районная элита будто забыла о непринятом бюджете, о предстоящей зиме, об отсутствии топлива, продовольствия — всех взволновало редкое для этих мест событие: приезд американца из штата Колорадо. Это надо же, из самой Америки мужик приезжает! Непонятно одно — зачем?

«Вот тебе и „Валюха в кустиках“! Съездил, называется в заповедник, отдохнул… трак всем в голову! — чертыхнулся мэр, но тут же взяв себя в руки, принялся размышлять: — А почему, с какой стати я обязан лично встречать американца? Если здраво рассудить, то встречать его должен… должен директор краеведческого музея или директор общеобразовательной школы, а то и вовсе учитель ботаники или зоологии, если этому еще сейчас учат. Но не я, нет, не я! У меня другой масштаб, совсем другой…»

— Кончай базар! — Мэр решительно заткнул словесный фонтан подчиненных. — Предлагаю создать комиссию по встрече. Кто за? Единогласно. В нее войдут… Может, кто желает добровольно? Нет таковых? Еще раз спрашиваю: желающие есть? Понятно… Тогда изберем председателя и еще одного члена комиссии — этого будет достаточно. Я думаю, сначала изберем члена комиссии, а уж потом — председателя, потому как он… головой будет отвечать за встречу, — в голосе мэра — неприкрытая угроза. — Итак, членом комиссии предлагаю назначить… Иван Филимонович, — обратился он к начальнику милиции, — ты уж, брат извини, однако тебе придется войти в состав комиссии, сам знаешь, народ у нас непредсказуемый, как пожарный огнетушитель, да и твои орелики без твоего присмотра могут таких дров наломать — в Страсбурге аукнется, где по правам человека, а нам это, сам знаешь, ни к чему… Согласны? Вот и отлично. Ну, а председателем назначается… — Глава города с районом зашарил глазами по притихшему залу. — Назначается Петр Петрович, всеми уважаемый Петенька! Наш главный коммунальщик района! Прошу любить и жаловать, а также беспрекословно подчиняться и оказывать содействие председателю комиссии, главному ответственному за встречу.

По залу легкой поземкой прошелестело: «Я не хочу! Я не согласен!»

— Не согласен он. А твоего согласия и не требуется, — криво усмехнулся мэр. — Петр Петрович, подойди поближе, люди должны видеть кого они избрали. О! Да ты бледно выглядишь! Что, опять супруга попинала? Бьет, стерва, да? Терпи брат, мы все тебе глубоко сочувствуем. Лично я с такой, как у тебя кикиморой, и дня бы не прожил. Ей-богу бы не прожил! Бр-р! Впрочем, в настоящий момент это к делу не относится.

Небольшого росточка, худенький Петр Петрович, казалось, стал еще ниже ростом под тяжестью внезапно навалившегося, опасного для его дальнейшей карьеры, назначения. Пронзительно сине-васильковые, его прямо детские глаза готовы были брызнуть слезами. Мэру даже стало жалко назначенца, захотелось успокоить, дать ему глотнуть водички, однако графин был совершенно пуст.

— Верочка! Верунчик! — позвал он. Из-за двери выглянуло прехорошенькое личико секретарши. — Верунчик, организуй нам холодненькой водички.

Гибко изогнувшись уютной фигуркой, секретарша взяла со стола графин и, преданно глядя на шефа, вышла за двери, чтобы через пару минут поставить запотевший графин на место. Утомленная номенклатура затаив дыхание, наблюдала за плавно-кошачьими движениями смазливой секретарши. Да, ничего не скажешь, у мэра неплохой вкус.

Подождав, когда назначенный председатель комиссии, лязгая зубами о край стакана напьется, мэр с чувством оптимизма сказал:

— Так что Петя давай, встречай американца, оправдывай наше к тебе доверие. Ты у нас мужик башковитый, покажешь этому «колорадскому жуку» все лучшее, что у нас есть. Пусть видит, что и мы не лаптем щи хлебаем…

После этих слов Петру Петровичу отчаянно захотелось назад, в далекое счастливое детство.

–… Наизнанку вывернись, костьми ляг, но престиж района… и этот, имидж — держи высоко и постарайся преумножить его! И за это будет тебе честь и хвала…

Далее мэр принялся нагружать поручениями подчиненных. Одно это несколько утешило Петра Петровича — не один он будет отдуваться из-за долбанного американца, вся номенклатура района приведена в движение, все получили задание навести в городе порядок, какой наводят по приезду губернатора. Размахивая руками, мэр приказал в первую очередь привести в порядок центральную дорогу. Где надо — заасфальтировать! засыпать! закопать! завалить! закидать! Все на «зэ»! И, чтобы ни одной ямки, ни одной колдобины! Центральную осветить! поставить новые столбы! натянуть провода! повесить фонари! Помойки ликвидировать! Бродячих собак расстрелять! Срок исполнения — до утра! Исполнить и доложить!

Затем глава района посоветовал заведующему отделом культуры к приезду американца подыскать шамана из местных аборигенов, но если такого не сыщется, можно переодеть и загримировать кого-нибудь из своих, но чтобы обязательно был с бубном для экзотики.

Заведующему отделом народного образования порекомендовал к приезду профессора-натуралиста (а вдруг он и впрямь настоящий натуралист) организовать школьников, пусть они на всякий случай наловят в лесу бабочек, кузнечиков, ящериц хвостатых, можно и без хвостов.

Директору краеведческого музея приказал сегодня же подготовить выставку о счастливой, безбедной жизни населения района под чутким руководством сам знаешь, кого.

Главному врачу ЦРБ строго-настрого указал и приказал немедленно убрать из коридоров больных на раскладушках (вдруг у американца возникнут проблемы с животом из-за нашей ржавой воды, и он припрется в больницу за помощью), а также выдать всем больным новенькие пижамы, и ни в коем случае не кормить их одной лишь овсянкой и протухшим минтаем, а угостить настоящим мясом, хотя бы на время, пока американец не уедет. Неплохо было бы вообще распустить больных по домам, чтобы было видно: дальневосточники — народ крепкий, закаленный, ведет здоровый образ жизни и не желает болеть. Короче, чтоб везде был порядок, как в танковых войсках!

— Кстати, о порядке. Иван Филимонович! — обратился мэр к шумно вскочившему начальнику милиции, с которым у него состоялся более долгий, чем с другими, разговор. И в этом нет ничего удивительного, как говорится, кто работает — на того и взваливают больше. Наша милиция — орган хоть и карающий, но крайне необходимый. Куда же без нее? — Голубчик ты наш! Дело свое ты знаешь туго, претензий к тебе у меня нет, есть несколько просьб. Ты уж, будь добр, скажи своим битюгам: пусть они не шибко дубинками размахивают, а то свист стоит — через пластиковые окна слышно. Ну хотя бы на время, пока этот чертов янки не уберется от нас. А то, не дай бог, пойдут лишние разговоры, пересуды, жалобы-доносы. Пусть бьют, как бы это выразиться, поделикатнее, покультурнее что ли, без видимых синяков-фингалов. Главное для них — во все глаз наблюдать, чтобы какая-нибудь падла к американцу с жалобой не проскользнула. Это, брат, страшнее всего. Надеюсь, ты меня понял?

— Так точно! — усердно рявкнул главный блюститель порядка.

— Молодец! Хвалю!.. И еще… Иван Филимонович, ты уж прости, но рожи у твоих ментов… извиняюсь, милиционеров, уж больно какие-то мрачные, хмурые, неулыбчивые, как у каменной бабы в Туве. Прикажи: пусть больше улыбаются, а если не получается, пусть дома тренируются, перед зеркалом. И одень ты их по Уставу, как положено, а то ходят черт знает в чем, как бомжи расхристанные. Давеча, иду домой, глядь — какой-то мужик вроде как честь отдает, кто — не пойму. Присмотрелся — твой, с дубинкой! А я уж было подумал, лесоруб или старатель из тайги вышедший. Хорошо, что он меня в лицо знает, а если бы не знал — придрался бы… и дубинкой того… запросто мог бы…

Он не стал продолжать, но народ в зале бывалый, всем стало ясно, что произошло бы с мэром, не узнай его мент в лицо.

— Иван Филимонович, будь добр, разъясни мне одну вещь: почему твои орелики всю ночь, как угорелые, с сиреной носятся? У нас ведь не Чикаго? Моя зануда раз десять за ночь вскакивает от дикого воя сирен, мне спать не дает. Ты бы унял своих, прикажи им не пиликать по ночам.

— Есть запретить пиликать! — вытянулся начальник милиции, точно бравый солдат-новобранец перед строгим сержантом.

Итак, кажется, финиш. Раздав подчиненным приказы-поручения, мэр шумно опустившись на стул, сказал сам себе: «Все Юра, хватит пахать на государство, пора и о себе подумать. Домой, только домой!»

И он, постучав ручкой по графину, приказал:

— Все, мужики, закругляемся! Комиссия по встрече гостя пусть заседает, решает, согласовывает свои вопросы, остальные свободны!

Ошалевшие от четырехчасовой духоты, от ругани-разносов главы района, подчиненные шумно захлопали сидушками стульев торопясь вырваться на свежий воздух.

— Господа, стойте! Мужики, одну минутку! Ради бога, остановитесь! — заполошно закричал Петр Петрович, подобно школьнику поднимая руку. Все недоуменно остановились.

— Ну что тебе, зануда? — сделал недовольное лицо глава района.

— Я не понял, а где американец будет проживать?

— Как это где? В нашей муниципальной… ч-черт, совсем забыл! В приватизированной тобой гостинице.

— Отель, по-ихнему, — подсказал чей-то скользкий голосок.

— Пусть отель, — согласился мэр. — Подберешь ему комнатенку получше, без клопов-тараканов, поставь цветной телевизор, приволоки холодильник импортный, чтоб не шибко гудел. Комнату обязательно с видом на море или на реку. Лучше на море — с реки комары залетят… Петя, да что мне тебя, учить что ли!

— Да я и сам все так бы и сделал, но появилось одно «но», — замялся председатель комиссии.

— Ну, что у тебя там еще? Рожай, не тяни кота за хвост! — рассердился мэр.

— Господин мэр… Юрий Петрович, понимаете, в моей гостинице… в отеле полный погром. Помните, тех скандальных геологов золотоискателей, которые для себя человеческие условия требовали? Так вот, они позавчера из тайги вышли, говорят, будто бы для страны открыли крупнейшую золотую жилу мирового значения… имени какого-то летчика, что здесь когда-то пролетал. Им за это, то ли премию выдали, то ли зарплату за полгода… точно не знаю. Вот они на радостях и гуляют, крепко, по-нашему. В смысле, мою гостиницу на уши поставили вверх тормашками. А тут еще по пьяни выборы прошедшие вспомнили, разделились на «левых» и «правых», второй день бьются.

— Ну, и кто побеждает? — полюбопытствовал мэр.

— «Левые» — им наш местный пролетариат помогает.

— Нормально, — удовлетворенно бросил мэр, но спохватившись, нахмурил брови. — Нда, представляю… Иван Филимонович, вы-то куда смотрите?

— А что сразу милиция, у нас все под контролем. В политику нам запретили вмешиваться, а все остальное у них по-честному: дерутся или один на один, или стенка на стенку, лежачего не бьют, ниже пояса — тоже. Мои хлопцы наблюдают. Да вы не извольте беспокоиться, по агентурным данным к вечеру у них закончатся деньги, тут-то мы их и повяжем и обратно в тайгу спровадим, пусть там с медведями разборки устраивают.

— Умно вы операцию спланировали, хвалю, хвалю, — похвалил он начальника, затем повернулся к председателю комиссии.

— Значит так, Петя, поселишь ты этого «колорадского жука» у себя. Да-д, именно у себя! Это приказ! Хоромы у тебя, как казарма вместительные. Поселишь и скажешь примерно так: «Дорогой наш гостюшка из далекой Америки, я, от лица всего нашего района, от его главы рад приветствовать вас на нашей многострада… тьфу-ты! на нашей гостеприимной земле! Чувствуйте себя здесь, как дома. Можешь еще добавить: мол, мой дом — ваш дом, чем богаты, тем и рады. Да не ляпни сдуру, что моя жена — ваша жена, как у того чукчи. Впрочем, можешь отдать американцу свою кикимору. Бесплатно! Нет, еще и заплати ему! Ха-ха-ха!

И мэр громко, совсем не зло, расхохотался. Следом засмеялась районная элита — супругу председателя комиссии знал весь район.

— Господин мэр! Юрий Петрович! Братцы, за что, помилуйте! — Петра Петровича охватил панический страх. — Американца — ко мне, домой?! Да вы что?! Вы же знаете мою жену с тещей! Они американца изнахратят, до белой горячки доведут, он на березе повесится, что у меня во дворе растет! Вы не меня — гостя пожалейте! К тому же у каждого американца своя спальня, свой туалет…

— Уймись! Хватит сопли распускать! — резко оборвал его мэр. — Чего разнылся? Успокойся, не паникуй раньше времени… — решил успокоить подчиненного глава района, сам мысленно вспоминая супругу коммунальщика, в гневе напоминающую танк с пьяным механиком-водителем. — Возьми себя в руки. Ничего страшного не произойдет. Встретишь этого инкогнито, поселишь у себя, накормишь-напоишь-обогреешь. Ну что еще? Покажешь наше житие-бытие в положительном ракурсе. Только в положительном! И упаси тебя бог — что другое! Надеюсь, ты меня понял? Все, вопрос закрыт, как говорится, все ушли на фронт.

Он поднял руку, чтобы напоследок хлопнуть по столу, мол, закругляемся — но тут его взгляд упал на графин с водой.

— Стоп, мужики! Ей-богу, последнее. Неплохо было бы объявить в городе и районе… как бы это выразиться?

— Военное положение! — суетливо поторопился подсказать редактор газеты.

— Дурак! Какое военное, башкой думай, что болтаешь! — сходу отмел глупость редактора глава района. — Объявить в районе месячник трезвого образа жизни. Месячник — громко сказано, вернее — на время нахождения американца в нашем районе. Пить, конечно, мы не прекратим, но может, хоть в меру будем. К каждому магазину или киоску милиционера не поставишь, а вот предупредить продавцов желательно, чтобы известным в городе алкашам или неумеренно пьющим… э-э, больше одной бутылки в руки не давали… в день. Итак друзья, внимание! Прошу не расслабляться, не терять бдительности! Не знаю, кто на самом деле этот американец — может, он и профессор настоящий, и интересный писатель — натуралист, а вдруг окажется подосланный нашими же органами ревизор или финансовый инспектор перекрашенный под иностранца — неизвестно. Будем исходить из худшего. А что может быть хуже писательства? Я думаю, только война! Но так как война между нами и ими, вроде бы не предвидится в ближайшем будущем, остается бумагомарательство. Я вот чего боюсь. Вернется этот Макнамара в свое родное Колорадо и накрапает на свет божий книжонку-пасквиль на нас, под громким названием «Средневековый район России», или того хуже — «Из пещеры — во власть». Про нас, голубчиков…

Элитная номенклатура в открытую перекрестилась: не дай бог. Мэр же устало махнул рукой.

— Все, закругляемся. А то я ваши рожи потные уже видеть не могу… как и вы мою.

И все с большим удовольствием засмеялись, все, кроме Петра Петровича, главы комиссии по встрече гостя из Колорадо.

Домой Петр Петрович возвращался пешком, машину отпустил — захотелось пройтись, проветрить мозги, спокойно подумать.

«Ну и мэр у нас, горе луковое, а не глава города с районом. Сам от страха обделался и других напугал, меня в том числе. А зачем, для чего было пугать? Ну приедет этот Джон с Колорадо, ну и что с того, подумаешь — событие. Не президент, и даже не губернатор, всего лишь какой-то профессоришко! Зачем-то его надо встречать, комиссию создавать, десятки людей нервировать, сотни приводить в движение. В телеграмме же не сказано, зачем и с какой целью он едет. Даже намека в ней нет — зачем. Ну едет и едет, встречайте. Может, он к нам как частное лицо едет, так сказать, с гостевым визитом? Может, он желает нашей замечательной природой полюбоваться, с русскими мужиками о жизни потолковать, пообщаться с ними просто так, по-человечески, неофициально, с глазу на глаз? Что в этом плохого? Это раньше было страшно к иностранцу подойти — «органы» бы живо куда надо замели, кучу неприятных вопросов задали: зачем, почему, с какой целью? Зато сейчас у нас свобода, пусть и частично дозволенная новой Конституцией, однако, какая-никакая, а есть. Прибавь к этому открытость! гласность! черт бы их побрал!

Он осторожно обошел огромную лужу, в которой, согласно жанру классики, просто обязаны были находиться свиньи.

«Вот у кого настоящая свобода, — подумал Петр Петрович проходя мимо хрюкающих от удовольствия грязных свиней. — Что хотят — то делают, где хотят — там и землю носом роют: и никто им не указ. Ну да, ну да… А что потом? Потом бац! — и под нож. Нда, сложна и многообразна жизнь свиньи. Вот кому я не завидую, так это американцу. Скорее всего, он даже не подозревает, что его здесь ожидает. Сойдет с теплохода, а его огромная толпа ждет не дождется. С хлебом-солью! с оркестром! с поцелуями взасос: чмок! чмок! Фу, гадость! И все, не видать бедняге покоя! Пойдемте туда, пройдемте сюда! Взгляните на наши достижения, им нет аналогов! И тосты за нерушимую дружбу, за мир во всем мире! И водку в себя стаканами, стаканами! А наутро дичайшая головная боль — и опять похмелье! Бр-р-р!! Налетят местные писаки — продажные, настырные, цепкие, как энцефалитный клещ. Бедного американца наизнанку вывернут, во все щели его души грешной заглянут. «Вы какую икру больше любите: красную или черную? А на каком боку вы спите? А как вам наши матрешки?» — зло передразнил он журналистов местной «звездочки».

Конец ознакомительного фрагмента.