Наши души

Иван Леденцов, 2022

Когда заканчивается человеческая жизнь? И заканчивается ли она вообще?.. В какие неведомые просторы и вселенные отправляется наша душа после земной жизни и возвращается ли она назад? Способны ли мы обрести в новой жизни тех, кого так любили в прежней?.. Вряд ли найдётся человек, который рано или поздно не задумывается над этими вопросами. Героям книги «Наши Души» волею судьбы приходится не только задуматься над этими вопросами, но и прожить и прочувствовать всю горечь утраты и радость обретения былого счастья… Двоемирие сюжета, которое постоянно перемещает читателя из реальности в глубины подсознания, стирает границы между жизнью и смертью, страница за страницей открывая непостижимые миры и тайны человеческой жизни.

Верёвка

Свет включился знакомой картинкой с золотистым островком.

— Верёвка! — повторил голос.

Иван сидел с опущенной на грудь головой и не подавал признаков жизни. Петя толкнул отца в бок:

— Папа, ты защемил, что ли? У тебя есть верёвка!

— Сам ты защемил, верёвочник ты хренов! — Иван встрепенулся и, дурачась, напал на сына.

Петя вместе с отцом скатился в воду:

— Ах ты, каракатица! Сейчас я тебя заборю!

— Петя, вылезай, это болото! — внезапно спохватился Иван.

— Ну и что? — Петя улыбнулся, поднялся на ноги и побежал по воде, — попробуй, догони!

Хрустальные брызги разлетались во все стороны и, превратившись в невесомые пушинки-огоньки, медленно оседали на поверхность болота, на плечи и голову Ивана, добавляя волшебства в этот и без того чудесный мир. Иван стоял по колено в воде и зачарованно смотрел на сына:

— Петя, а почему ты сухой, а я весь мокрый?

— Пап, просто ты не веришь, что это возможно, вот тебя вниз и тянет. Забудь о силе тяжести, о притяжении, обо всём — его нет, ничего нет, просто до-го-ниии! — улюлюкая, Петя помчался по поверхности болота.

Иван аккуратно поднял ногу и попытался поставить её на воду, потом ещё и ещё, но все усилия были тщетны — устоять на поверхности никак не получалось:

— Да, блин, как же это?

Петя дразнил отца, пританцовывая рядом с ним:

— Забудь про всё, только догони! Догони меня — догони меня!

— Ну, хорошо, сынок, классно пляшешь! Ты только чуток поближе подтанцуй, а то я тебя плохо слышу.

Едва Петя подошёл к увязшему по колено Ивану, как тот с диким рёвом прыгнул на него. В последний момент сын увернулся, и отец, упав на живот, заскользил по поверхности воды, как жирный тюлень по тонкому льду. Иван громко захохотал и вскочил на ноги, но тут же слегка погрузился в воду. Присев на корточки, он оперся ладонями о поверхность воды впереди себя и резким толчком перенёс ноги вперёд. Таким нелепым галопом, как-то боком, не разгибая спину и всё меньше проваливаясь, Иван нёсся на Петю, и глаза его сияли от восторга.

Петя захлебнулся от смеха:

— Папа, ты скачешь, как макака!

— Не ври! Я самец лютой гориллы! — в яростном прыжке отец поймал сына и сгрёб его в охапку.

Ребята кубарем покатились по упругой поверхности воды, подняв миллионы золотых брызг. Радужные волны, соучастники светлой радости, разбежались в разные стороны, приглашая весь мир присоединиться к веселью.

Иван присел на воду, словно на резиновый мат, и осмотрелся:

— Петя, красотища-то здесь какая!

Удивительная птица заглянула Ивану в глаза, затронув и без того дрожащие струны души, вертикально взмыла вверх и растворилась в слепящем свете.

— Как во сне, просто… — шептал Иван, — я раньше во сне по-всякому летал, аж дух захватывало, и сверху всё видел, как на ладони. Сначала руками махать учился, с горки, с балкона парил, а потом так взлетать научился, с земли прямо. Надо сейчас попробовать! — Иван поднял руки и рассёк ими воздух.

— Папа, ты про верёвку не забыл? — в голосе сына звучали настойчивые нотки.

— Петь, да на хрена тебе верёвка эта сдалась? Посмотри красотища-то здесь какая! Давай останемся — шалаш сделаем!

Петя:

— Конечно, сделаем. Только позже, сейчас верёвку нужно вытащить. Она у тебя в рюкзаке, за спиной.

Иван посмотрел себе за плечо:

— Да нет у меня ничего!

— Не туда смотришь, ты сюда посмотри! — Петя вытянул руку в сторону.

Иван посмотрел в указанном направлении и брезгливо поморщился — совсем рядом с ними из трясины торчала верхняя часть туловища человека, увязшего в болоте. Голова в грязной кепке защитного цвета покоилась на сложенных руках, на плечах виднелись лямки от рюкзака, всё остальное было скрыто водой и покровом болотной растительности.

— Зачем он здесь? — Иван наклонился и, заглянув утопленнику в лицо, с отвращением отпрянул, — так это я, что ли?! Так неприятно… Петь, пойдём на другую сторону!

Петя:

— Папа, ты вообще не понимаешь, что ли? Тебе верёвку вытащить нужно!

— Сынок, да ничего мне не нужно, я же тебя нашёл! — Иван приплясывал на желеобразной поверхности, делая вид, что убегает, он приглашал сына к продолжению наконец-то начавшегося веселья. — Теперь ты догоняй!

Петино лицо стало очень серьёзным, и зародившаяся было улыбка замерла на лице Ивана.

— Папа, вытащи верёвку из рюкзака!

Резкий порыв ветра пролетел над болотом, сдувая волшебные краски окружающего мира. Вокруг заметно посерело.

Почувствовав, что поверхность больше не держит его, Иван провалился в трясину до самых подмышек. Громкий шёпот Пети, потеряв радостные нотки, звучал совсем по-другому. Минуя ухо, шёпот проникал прямо в голову: «Папа, нужно вытащить верёвку! Хватит спать!»

Иван резко открыл глаза и приподнял голову. Прямо перед ним был островок суши с тремя чахлыми берёзками, а вокруг раскинулось унылое серое болото. Пошевелив онемевшими пальцами рук, Иван подумал про свои ноги, но их будто никогда и не существовало, во всяком случае, он их не чувствовал, как не ощущал ничего ниже своего пояса. Кое-как Иван стянул лямку с плеча и, с огромным трудом передвинув рюкзак поближе к груди, вытащил из него моток верёвки. Затем он опустил руку в ожившую булькающую жижу, достал из-за пояса топорик и, сделав петлю на конце верёвки, затянул её посередине железного топорища, там, где заканчивалась резиновая рукоятка, а другой конец обмотал вокруг шеи. Вода была уже под самым горлом, но Иван был занят и не обращал на это внимания. Размахнувшись, он метнул приспособление в сторону берёз. Топорик плюхнулся в грязь всего в трёх метрах. Недолёт. Вокруг забурлило особенно сильно. Краешком сознания Иван понял, что это его последняя попытка. Что есть силы он метнул топор и ощутил, что тонет — вода бурлила под самым подбородком и заливалась в рот. Суеты не было, напротив, пришло состояние умиротворения — мозг задремал, но тело Ивана не успокоилось, оно перешло в автономный режим.

Руки нащупали верёвку на шее и начали выбирать её на себя.

Островок жил своей жизнью. Стрекозы отдыхали от трудов на его былинках, юркие ящерицы охотились на зазевавшуюся мошкару, ничто не менялось и не могло помешать идиллической картине жизни. В самом центре этого мира расположились три маленькие берёзки, которые росли из одного корня. Видимо, несколько лет назад, по распоряжению неведомой силы, которая за всё в ответе, молодая берёзка утратила свою точку роста, уступив место трём другим веточкам, и теперь они тянулись вверх торопливыми макушками, пытаясь постичь своё истинное предназначение. Прямо за ними лежал туристический топорик с верёвкой на рукоятке. Верёвка легонько дёрнулась, и топорик послушно пополз за ней следом, чтобы через мгновение застрять между искривлёнными стволами…

Знал ли кто-то главный, что так и будет, что так должно было быть, или это простая случайность? Ответ на этот вопрос люди искали с самого рождения и всегда выбирали тот, что им ближе.

Тело Ивана использовало скрытые ресурсы и медленно продвигалось вперёд, наматывая освободившуюся часть верёвки вокруг руки. Некое движение, и тело подтягивалось вперёд на несколько сантиметров. Пауза. Снова вперёд. Отдых… Сколько времени занял весь путь и присутствовало ли оно там вообще, это время, определить не было никакой возможности, да и определять было некому, да оно и не имело значения — важен был результат. Мозг снова взял освободившееся тело под свой контроль и грубо бросил его на сушу.

Иван почувствовал, как кровь стремительно устремилась к нижним конечностям. Это не было покалыванием или жжением. Это была настоящая боль, когда кровь, словно поток горной реки, разрывает берега пересохших вен, ломает протоки сузившихся капилляров. Вода кипела внутри заледеневших ног. Нейроны молниеносно передали сигнал бедствия друг по дружке наверх, но боль была такой сильной и яркой, что мозг не смог справиться с этой проблемой — Иван застонал и отключился.

Мокрый грязный человек вновь нашёл себя сидящим у кривых берёзок, сапог на нём не было, синие ноги сочились красными дорожками кровяных подтёков. Дрожащей рукой он вынул из кармана мокрый коробок спичек, который сразу развалился в руках. Иван долго и безучастно рассматривал рассыпавшиеся по земле спички, как будто всё происходящее происходило не с ним, а с героем давно надоевшего фильма, который нужно было досмотреть лишь для того, чтобы узнать концовку. Затем медленно снял кепку и вытащил из-за её отворота свёрток в целлофановом пакете, развернул его, тряхнул рукой и улыбнулся, продолжая ударять ей о другую руку — коробок выдал незамысловатый ритм сухих спичек:

— Спасибо, отец. Пригодилось.

Медленно засыпая, остров купался в вечерних сумерках. Всё вокруг готовилось к очередному сну, лишь языки пламени отплясывали свой вечно-молодой танец жизни, отклонялись, игриво касаясь человеческих ног, и вновь устремлялись ввысь. Вокруг костра парила одежда, заботливо развешанная на палки, которые, в свою очередь, лежали на воткнутых в землю рогатинах. Голый человек лежал на спине, закинув ноги на одну из таких перекладин. Истома обручем сковывала уставшее истощённое тело. Сил почти не осталось, их хватало лишь на то, чтобы приподнять опускающиеся веки и взглянуть на животворящий огонь. Искры прыгали и резвились в расширенных зрачках лежащего. Веки опустились… Поднялись… Искры играют, дурачатся, огонь лижет голые пятки. Опустились… Всё вокруг охватила дремота. Никаких сновидений. Ничего. Провал…

Иван открыл глаза — темноты больше не было, как будто ночь вообще прошла стороной или просто приснилась в короткой дрёме. Будто он только на миг прикрыл и тут же открыл глаза, а ночь уже пропала. Тьма рассеялась, а усталость осталась. Огромным усилием воли Иван заставил себя одеться и некоторое время стоял на месте, глядя в никуда абсолютно пустым взглядом. Лицо лишённого эмоций человека ничего не выражало и никуда не стремилось, но его качнуло в сторону, Иван сделал шаг, чтобы не упасть, и побежал. То проваливаясь, то поднимаясь, он прыгал по кочкам, полз и бежал, бежал, куда глядели глаза — бежал в пустоту.