Наши души

Иван Леденцов, 2022

Когда заканчивается человеческая жизнь? И заканчивается ли она вообще?.. В какие неведомые просторы и вселенные отправляется наша душа после земной жизни и возвращается ли она назад? Способны ли мы обрести в новой жизни тех, кого так любили в прежней?.. Вряд ли найдётся человек, который рано или поздно не задумывается над этими вопросами. Героям книги «Наши Души» волею судьбы приходится не только задуматься над этими вопросами, но и прожить и прочувствовать всю горечь утраты и радость обретения былого счастья… Двоемирие сюжета, которое постоянно перемещает читателя из реальности в глубины подсознания, стирает границы между жизнью и смертью, страница за страницей открывая непостижимые миры и тайны человеческой жизни.

За сутки до этих событий

Иван тупо сидел на кухне и бормотал что-то нечленораздельное. Початая бутылка водки и банка огурцов были единственными его собеседниками.

В дверном проёме показалась жена:

— Ваня, может, хватит?

Иван наполнил стопку, оценивающе глянул на бутылку и вытащил из-под стола вторую:

— Может, и хватит, — взболтнул до «вьюна», внимательно присмотрелся к весёлому хороводу пузырьков, — думаю, должно хватить.

Изменённое сознание приносит с собой временное облегчение. В пьяном состоянии всё кажется не таким безысходным, как есть на самом деле. Это не то чтобы притупляло боль, нет, боль остаётся с тобой, но она уже не такая острая, не такая ноющая, не такая убийственная. Водка работает как естественный растворитель для мозга — она растворяет границы реальности, а когда нет границ, всё уже не так страшно.

— Да, Петь? Всё ведь не так страшно? Это же всё не по-настоящему? Да? Ведь всё хорошо будет?! — Иван рассматривал и гладил фотографию сына. — Петь, а помнишь, как ты ночью надо мной глумился и уезжал на своей коляске-драндаске в Лондоне? А? Было ведь дело…

Иван усмехнулся своим воспоминаниям, выпил и налил ещё:

— Ну и чё? Сам такой! Трогаешь рукой! Нет-нет, не угадал — твою!

Иван разговаривал с сыном, смеялся, плакал и снова смеялся:

— Ничего, братан, прорвёмся, как нить…

Иван запрокинул голову, внимательно всматриваясь в одну точку. То ли потолок быстро приблизился, то ли сам Иван оторвался от дивана и полностью ушёл в его белизну, но всё ожило, начало меняться, становясь объёмным, словно было соткано из кучевых облаков. Из самой глубины этого белого цвета пролилась необычайно красивая музыка, её сила росла, становилась всё громче и громче и вскоре сделалась невыносимой. Вместе с музыкой, словно слежавшиеся хлопья пуха, от потолка отваливались и падали вниз большие куски белой материи. За ними неспешно проявлялся красочный и слепяще-яркий мир.

Петя крепко стоял на своих ногах, здоровый, загорелый и счастливый. Взмах рук, и большие геометрические фигуры появлялись в воздухе, крутились, поворачивались, соединялись. Что-то явно не стыковалось, и Петя смеялся, толкал воздух руками — фигуры растворялись в пространстве, гармонично впитываясь в окружающий мир, откуда и были взяты.

Петя плавно оторвался от поверхности, поднялся на десяток метров вверх, осмотрелся там, затем резко сманеврировал вправо, к причудливым скалам, вниз к изумрудной воде, закружился в радужном вихре и оказался на прежнем месте. Уверенный взмах рук, и куб, серебряный по краям с золотым отливом посередине, материализовался в пространстве. Улыбнувшись своему успеху, Петя направил куб в нужное место, чтобы незамедлительно сотворить точно такой же, потом ещё и ещё. Блоки соединялись между собой, гармонично встраиваясь в стены быстрорастущего здания, они предвосхищали неземную красоту будущего фасада. Невесомая фигура стремительно перемещалась, исследуя всё вокруг: на земле, под землёй, в воде и воздухе.

Повинуясь Петиной воле, в пространстве возникали всё новые фигуры из стекла, стали, драгоценных камней, дерева… Он полностью сосредоточился на созидании, лицо светилось уверенностью в конечном результате и прикосновении к Великой тайне. Петя изменял пространство.

Хлопья кучевых облаков, недавно открывшие этот новый мир, теперь собрались вместе, чтобы закрыть его. Облака уже не были лёгкими и белыми, они пропитались и набухли темнотой, как перед сильным ливнем. На неровной поверхности появилась маленькая точка, которая стремительно росла, и вскоре чёрная точка, окружённая тёмно-коричневым кругом, заняла всё видимое пространство. Масштаб изображения уменьшился, и картинка отодвинулась назад — теперь это не казалось точкой — огромный собачий глаз, в уголке которого дрожала слеза, преданно смотрел на Ивана. В пронзительном взгляде собаки читались боль, недоумение, готовность взять на себя часть этой боли и невозможность помочь беде.

Иван взял Джека Рассела, Петиного любимца, за голову, потёрся носом о холодный и влажный нос друга:

— Петенька, сынок… Помнишь, как мы с тобой так здоровались? По-чукотски…

Слёзы затопили глаза, искривив стены кухни и нехитрую утварь, стоящую на столе. Иван с размаху опрокинул очередную стопку и тихо завыл. Снова взял со стола рамку с фотографией сына, потёрся носом о нос:

— Петенька… Ну, чего ты там застрял? Иди сюда, братан ты мой хороший…

Читтер жалобно скулил, жмурился, ощущая себя виноватым, с силой вжимался в диван из-за несбыточного желания провалиться в него, чтобы стать незаметнее для горя и боли, поселившейся в этой семье. За стенкой плакала Света.

Иван долго всматривался в окаменевшую белизну потолка и неожиданно громко крикнул:

— Где ты?!

Блестящий шар остановился в воздухе. Петя вздрогнул, будто услышав отголосок отцовского крика, замер, внимательно всматриваясь в пространство, зажал уши руками и упал на колени:

— Папа?