Дары богини Хадор

Иван Комаровский

Загадочное исчезновение знаменитого профессора естествознания, которого объявляет в розыск секретная государственная полиция – Нуатрикс, приводит его внуков Тео и Ирму к таинственному посланию – единственному связующему звену, оставленному им их дедушкой. Послание затягивает обоих в водоворот опасных событий, грозящих раскрыть одну из самых страшных тайн древних цивилизаций, тайну могущественных артефактов – Даров богини Хадор, охота за обладание которыми уже началась…

ГЛАВА 8. Штурман «Имиды»

Закрывая глаза, он видел её лицо, такое сияющее, точно день, такое родное и тёплое. Он помнил её запах, запах стиральных порошков и мыла, её белые от воды и белья руки.

«Лиа, Лиа…», — повторял он её имя в забытьи.

Поезд уже набрал скорость и мчался вдаль по железным параллелям, точно стрелам, уходящим за горизонт.

От лекарства Имадису хотелось спать, но всё же он пребывал в каком-то пограничном состоянии между явью и сновидениями, в котором так ясно разворачивались картины из его прошлого.

Сколько же испытаний послала ему судьба?.. Сколько она отняла, но и сколько подарила?..

Имадис Лэйн вспомнил свою первую любовь, девушку из дворянского рода, отец которой не позволил дочери связать свою жизнь с сыном рыбака, разлучив навеки возлюбленных.

Сердце Имадиса горело в чаду невыносимого чувства несправедливости, он долгое время не мог найти покоя.

Однако тяжёлый труд на рыбацком судне не терпел слабости духа. В семье Лэйнов Имадис был первым ребёнком, наряду с двумя братьями и тремя сёстрами, а потому от него требовали всегда больше, а жалели меньше.

Лишь спустя годы молодой человек открыл своё сердце во второй раз, Имадис взял в жёны сельскую девушку, работавшую при земстве.

Земщиком был хороший человек, он выделил молодожёнам небольшой клочок земли и помог выстроить маленький домик, так началась самостоятельная взрослая жизнь Имадиса, уготовившая ему ещё одно испытание.

Жена Имадиса забеременела, но трагически скончалась: утонула в реке, на которую пошла купаться одна, так и не проведя их совместное дитя в мир.

Сердце Имадиса вновь оказалось разбитым, а дух угнетённым, но точно могучее дерево, что распускает листву после холодной зимы, несущей глубокий сон всему живому, Имадис воспрял, он отыскал в себе силы и, оставив всё, покинул родные края, с которыми его связывала тоска и скорбь.

Имадис приехал в город-порт Гирос, считающийся морской столицей севера, тогда мужчине было уже около тридцати лет.

В Гиросе ему пришлось туго: голод, отсутствие крова, работа за буханку хлеба. Однако, чуть позже Имадису подвернулась настоящая удача, ему удалось найти место матроса на одном торговом судне, куда требовались умелые и сильные руки, но вскоре капитан корабля заметил, что Имадис не только силён физически, но и обладает пытливым умом и имеет почти интуитивное чутьё в навигации.

Денег, зарабатываемых на судне, оказалось достаточно, чтобы окончить курсы морского искусства и стать помощником штурмана, а после и занять его место.

Жизнь постепенно начала налаживаться, безбрежные воды даровали свободу от тягостных воспоминаний, а неистовые бури уносили былые печали прочь.

В Гиросе Имадис встретил женщину по имени Лиа, она рано овдовела и носила траур по мужу. Мужчина и женщина полюбили друг друга. Имадис, когда не находился в плавании, жил в комнате в Прачном Доме, где работала и обитала Лиа.

Вскоре двое узаконили свой союз, дав клятву друг другу перед образом Тиасс.

Их жизнь до встречи была нелёгкой, но в конце она вознаградила обоих, даровав им любовь и покой, что якорем укрепили Имадиса и Лиа в изменчивом мире.

Затем мужчину перевели работать на другое торговое судно, «Имида», но резкий и прямодушный характер Имадиса Лэйна оказался не по нраву капитану корабля, а когда тот узнал, что начальник Северного Судоходства хочет повысить Имадиса и назначить мужчину на его место, он и вовсе не мог боле находиться рядом с Имадисом: таким сильным был его гнев, питаемый завистью.

Сейчас штурман «Имиды» понимает, насколько мелочными были те распри и обиды, и, знай он наперёд о той роковой ночи, 19 февраля, он бы остался дома, со своей Лиа, пусть даже рискуя потерять работу и должность капитана, которую ему обещали по возращении из Ингиррата.

Имадис Лэйн вдруг вспомнил то запредельное ощущение ужаса, тот иррациональный страх, неподвластный его сильному духу; чувства пережитого кошмара возымели над ним вновь. Имадис открыл глаза, достал из кармана баночку с лекарством и проглотил одну пилюлю, как рекомендовал ему лекарь Орист Нил.

* * *

Сандра не спускалась к ужину, слишком она была расстроена сложившимся положением вещей и дома и, прежде всего, на работе, за что она ещё больше прежнего гневалась на отца.

Женщина долго лежала неподвижно на своей кровати и смотрела в потолок, между тем тени от деревьев за окном, что тонули в палевом закате, стремительно ползли по стенам комнаты.

Они были подобием мрачных вестников, гнетущих и несущих отчаяние.

В былые времена, когда Сандре приходилось тяжко или нужно было обдумать нечто важное, она возилась на кухне, святая святых госпожи Раниды.

До того, как Фанимар взял домоправительницу на работу в поместье, приготовлением еды занималась Линда Эмрик, мачеха Сандры, о которой она вспоминает с болью в сердце.

Когда Сандре было пять лет, Фанимар посчитал, что девочке всё-таки необходима мать, тогда он и познакомился на одном из светских вечеров с экстравагантной особой Линдой Эмрик, амбициозной певицей, не имевшей особого музыкального таланта.

Её выступления ограничивались малой сценой, и вскоре карьера Линды захирела. Женщина искала выгодную партию, а кандидатура тогда уже знаменитого профессора естествознания, владеющего поместьем, подходила как нельзя лучше.

Фанимар увидел в Линде искренность и честность, не смотря на всю внешнюю артистическую мишуру, коей она скрывала свой истинный образ.

Линда поселилась в особняке и посвятила себя семейной жизни целиком и полностью, она воспитывала Сандру, управляла домом и изредка писала неплохие песни, это, к слову, удавалось ей лучше, чем пение.

Сандра любила мачеху, научившей девочку кулинарному мастерству, к которому была предрасположена Линда.

Однако Фанимар был холоден к женщине, он любил её, но в большей степени как друга, его сердце принадлежало Селене, и никто не мог занять её место, память о покойной жене слишком часто тревожила его, а это ощущала Линда.

Женщина не могла больше мириться с тем, что всегда будет второй, всегда будет вместо кого-то, и через семь лет совместной жизни, она ушла от Фанимара.

Это разбило сердце Сандре, какое-то время она продолжала переписку с мачехой и даже наведывалась к ней в дом, что Линда приобрела на берегу моря на средства, вырученные от изданного ею сборника стихов песен, да и Фанимар никогда не отказывал бывшей жене в материальной помощи.

Вскоре Линда исчезла из жизни семейства Калеста, так же внезапно, как вошла в неё. Сандра пыталась разыскать мачеху, но тщетно. Кто-то говорил, что женщина покинула Трэсмадес и уехала куда-то на полуостров Эсферос, иные утверждали, что Линда вовсе вышла замуж во второй раз и поселилась где-то в Альвесте, однако определённо никому не была известна её дальнейшая судьба.

С тех самых пор Сандра не ищет привязанностей, она убеждена, что человеку ничего не стоит предать другого или пожертвовать кем-то ради собственной выгоды, как это всегда делал Фанимар.

«Уйти из жизни человека, даже не попрощавшись, просто раствориться в неизвестности, будто ничего и не было, ничего, что так крепко связывало…»

С этими, отнюдь невесёлыми мыслями, Сандра спустилась на кухню, где уже всё было убрано на свои места, а хозяйка этих мест, по-видимому, отдыхала в своей опочивальне. Признаться, Сандра недолюбливала госпожу Раниду, но никогда не демонстрировала этого.

Женщина решила приготовить омлет с гренками, так как всю ночь не планировала сомкнуть глаз, желая закончить работу с бумагами по одному очень тривиальному делу, очередной мелкой ерунде, до которой её только и допускали, благодаря стараниям Нуатрикса.

Сандра включила плиту, достала из холодильника яйца, молоко, сыр и зелень. В этот момент её напугал мужской голос, отчего женщина вздрогнула и выронила одно яйцо, которое со шлепком плюхнулось и разбилось о пол.

— Извини, не хотел напугать, — сказал Миколас, который выглядел заспанным, — ты не видела вермут? В столовой нет.

— Посмотри в подвале, или в шкафу Раниды, — бросила Сандра, вытирая пол тряпкой.

— Тебе не спится? Ужинать с столь поздний час, это гарантировать себе беспокойный сон.

— Я не могу нормально спать, зная, что за стенами дома эти стервятники, — пренебрежительно ответила Сандра, имея ввиду ищеек Нуатрикса.

— В меня они тоже вселяют какое-то напряжение, не могу работать.

— Я вижу, — усмехнулась женщина, — понемногу напиваешься? Ничего не меняется, Миколас.

— Все изменения тщетны, Сандра. Человек это потерянное и брошенное на произвол судьбы существо, он точно рыба в бескрайнем океане, плещется, стремиться куда-то, а от него только брызги и всё тут.

— Должно быть, тешить себя таким проницательным умозаключением проще, чем пытаться сделать нечто действительно стоящее.

— Ох, ну, конечно. Ты ли можешь похвастать великими достижениями? — Миколас, наконец, отворил шкаф и нашёл ещё не начатую бутылку вермута.

— Давай, хотя бы сегодня не будем ссориться?

— Между прочим, ты первая затеяла этот разговор.

— Согласна, потому и отступаю. Мне сейчас итак мерзко на душе.

— Тебе нужно выпить и отпустить свои думы и переживания. Я знаю, как подолгу ты всё крутишь в своей голове, — не дождавшись ответа, Миколас наполнил бокал напитком и протянул Сандре. Женщина, после недолгих колебаний, приняла предложения и сделала несколько глотков.

— Как Мелисса? Мне, кажется, её беспокоит твой творческий кризис. Я слышала, ты сорвал последнюю выставку? — спросила она.

— Ах, — махнул рукой мужчина, — сборище снобов, какая уж там выставка. Думают, будто смыслят в искусстве и духовности, что оно несёт. А Мелисса переживёт это, как всегда.

— Нет, Миколас, терпению рано или поздно приходит конец. Готова поспорить, ты тоже так думал, когда мы начинали совместную жизнь.

— Как не странно, но нет. Я всегда знал, что мы не сможем выносить друг друга со временем.

— Мы были ослеплены кратковременной страстью, и всё это было большой ошибкой…

— А Тео и Ирма?.. Они, скажешь, тоже ошибка?

— Хм… — Сандра сделала ещё пару глотков пряного вина, — Мы даже не смогли их нормально воспитать. Порой мне кажется, что они считают своими родителями Фанимара и Мелиссу.

— Но в этом только наша вина.

— Я знаю, — Сандра разбила яйца, смешала их с молоком и тертым сыром, хорошенько взбила венчиком и вылила в разогретую сковороду.

— Мне кажется, что никакая это не ошибка, всё было так, как должно.

Сандра хотела ответить что-то, но на их голос, доносившийся из кухни, прибежала Ирма, она выглядела взволнованно:

— Мне нужна ваша помощь, — заявила она.

— В чём же? — спросил Миколас, не отрываясь от бутылки с вермутом.

— Мне срочно нужно покинуть дом не замеченной.

— Ты вообще видела, который час? — возмутилась Сандра.

— Время не медлит, я разгадала загадку Фанимара…

* * *

Деревушка Эст-Тайда находилась на севере окраин Восточного Предела и располагалась на территории уездного города Динид, однако прежде эти земли принадлежали Трэсмадесу — столице Дэсмоса, самому крупному городу Восточного Предела.

Пожалуй, по величине Трэсмадес не во многом уступает только Ургабаду, древней столице Старого Дэсмоса, горному городу, или, как его называют местные жители, Небесной Твердыне, сотни лет сохраняющей древнюю архитектуру и традиции.

Ургабад это колыбель цивилизации Северных Людей, владычество которых ныне распространилось на территории всего материка.

Динид же вырос среди хвойных лесов, снегов и холодных ветров, которые здесь намного жестче и злее, чем на юге Семиветряной Гавани, где раскинулась столица.

А жители этого города, как и под стать своим родным землям, черствы, суровы и сдержаны, они взращены неприветливыми краями и воспитаны быть выносливыми, но всегда готовыми помочь нуждающимся в крове, тепле и еде.

Потому как не здесь, Орист Нил решил искать помощи в защите своего пациента Имадиса Лэйна. Он был близко знаком с человеком по имени Кин, с которым впервые встретился в стенах Военного Госпиталя Трэсмадеса, где Кин проходил стажировку после завершения обучения в медицинской семинарии.

После Кин уехал в свой родной Эст-Тайда, и открыл небольшой медицинский кабинет, так как до этого жителям деревни при необходимости приходилось ехать в Динид, где находились ближайшие больницы.

Когда поезд начала сбавлять свой ход по прибытию к месту назначения, уже стояла глубокая ночь и вся станция — платформа и ветхое кирпичное здание местного вокзала — были залиты светом фонарей.

Поезд несколько раз качнуло, и он остановился, Имадис Лэйн спешно взял саквояж под мышку и покинул вагон, так как на станции Эст-Тайда стоянка экспресса длилась не долго.

Ночь выдалась холодной, не смотря на стремительное приближение июня, температура пока не поднималась выше трёх-пяти градусов, отчего изо рта шёл пар, интересным образом подсвечиваемый уличными фонарями.

На станции вышло всего два человека: Имадис Лэйн и пожилой мужчина с багажом, превышающим его собственный вес в несколько раз, однако навстречу ему выбежало несколько молодых людей, подхвативших сумки старика и принявшихся его обнимать. Из доносившихся радостных возгласов, Имадис понял, что это сыновья встречают своего отца, которого не видели долгое время.

Мужчина наблюдал за этой картиной некоторое время, пока его не окликнул позади хриплый мужской голос.

Имадис обернулся и увидел мужчину в стёганой телогрейке и вязаной шапке. Мужчина носил длинную бороду и круглые очки и, на первый взгляд, не был похож на человека медицинской профессии.

— Вы от господина Нила? — спросил мужчина. Имадис кивнул и протянул ему записку, что лежала в саквояже, — Хорошо. Моё имя Кин, — представился мужчина, даже не развернув послание Ориста.

— Мне это известно.

— До утра вы пробудите здесь, переночуете у меня дома, отсюда недалеко, доберёмся пешком. А завтра я отвезу вас до Динида, там уже найдено и оплачено на месяц вперёд жильё для вас. Не роскошные апартаменты, конечно, но жить можно.

— Орист не говорил вам, когда именно я смогу вернуться в Гирос?

— Думаю, через месяц, может полтора. У вас достаточно средств?

— Да, господин Нил позаботился об этом.

— Нам нужно сбить с толку Нуатрикс, потому задерживаться в Диниде также не желательно, но вам должно стать лучше. У вас есть лекарство?

Имадис вынул из кармана стеклянный пузырёк и продемонстрировал его Кину.

— Меня мутит от него, — сказал Лэйн.

— Я дам вам ещё одно, оно усилит действие первого, но уменьшит выраженность побочных эффектов. Вы должно быть голодны и продрогли? Пойдемте скорее, дома моя жена приготовила вам ужин, горячий чай и постель.

* * *

— Ирма, помнится, я тебя предупреждала на счёт Фанимара, — недовольно бросила Сандра, сохраняя при этом предел внешней невозмутимости.

— Я не собираюсь с тобой спорить или ругаться, у меня даже нет желания всего объяснять! Я прошу одного, хоть раз в жизни помогите мне, я не требую много. Мне действительно нужно в одно место, сейчас, и так, чтобы они не узнали, — Ирма указала рукой в сторону окна, за которым, вероятно, всё ещё бдели ищейки Нуатрикса.

Повисла пауза и тишина звенела в ушах Ирмы, подогреваемая волнением и жаждой ответов.

— Ладно, хорошо, — неестественно засмеялся Миколас, — выйдешь через второй чёрный вход, там, около куста спиреи, должен стоять старенький велосипед Дорма, — с этими словами Миколас с бутылкой вермута в руках покинул кухню, оставив Сандру и Ирму в недоумении.

После послышался звук отворяющейся парадной двери и нарочито представленный пьяный крик Миколаса, разлившийся по всей территории поместья.

Такого бреда, который изливал наружу отец Ирмы, девушка ещё никогда не слышала, тем не менее, он привёл в чувства людей в чёрном, которые подобно сонным мухам безучастно наблюдали за пустыми окнами особняка.

— Ирма, только будь осторожна, — предостерегла Сандра дочь, и девушка впервые ощутила на себе её материнский взгляд, не безразличный, но искренне заботливый, — Фанимар не заслуживает того, что ты делаешь.

— Нет, мама, заслуживает, — ответила Ирма и бросилась прочь.

Она уже заранее приготовила сумку с книгой Эпоса о бессмертной любви Нэйас, что нашла в тайнике Фанимара, лист бумаги с расшифровкой его послания и фонарь.

Ирма натянула башмаки и пальто с капюшоном. Воспользовавшись тем, что ищейки Нуатрикса были отвлечены привнесённой Миколасом динамикой в унылые и скучные события последних дней, девушка покинула особняк.

Конец ознакомительного фрагмента.