Дети на дороге

Иван Калашников, 1992

Сборник малой прозы, написанной автором в период с 1992 по 2009 годы. Истории любви, жизненные истории, социальная фантастика, остросюжетный детектив – всё это в сборнике рассказов Ивана Калашникова «Дети на дороге».

Уроки Терпения

Ранним октябрьским утром доктор Джаз проснулся в двух километрах от города на высохшей к этому времени года траве. Проснулся он уже давно, однако глаза раскрывать не спешил. Сверху он был похож на убитую летучую мышь — так причудливо разметался по земле его плащ цвета мокрого асфальта; может, цвет плаща назывался как-то иначе, но сам Джаз представить себе мокрый асфальт мог не всегда.

Наконец, он раскрыл глаза. Перед ним во всём величии красовался жёлтый пучок травы. Если бы по нему полз муравей, можно было бы запросто почувствовать себя Гулливером в стране великанов.

Пренеприятное ощущение — мобильный телефон в боковом кармане. Особенно если ты — Гулливер в стране великанов.

— Алло! — прощебетал ему в ухо милый девичий голос, заставивший почувствовать дикую зависть оттого, что кому-то сегодня утром может быть хорошо…

— Можно поговорить со Стивой?

— С Константином Дмитриевичем? Одну минуту…

Девушка положила трубку на стол аккуратно, подошедший же Стива схватил её с таким грохотом, что у Джаза мозги едва не вытекли через уши…

— Да! — выстрелил-выкрикнул Стива.

— Привет, Стива, — как можно мягче сказал Джаз.

— Джаз, ты, скотина, полтора месяца на кредите сидишь, моих родных напрягаешь, квасишь как сапожник, — откуда ты, на фиг, взялся, скажи на милость?!.

— Стива, перемены есть? — осторожно спросил Джаз.

— Есть, родной, есть, — заверил его адвокат. — Раньше я тебя никогда не посылал куда-нибудь далеко-далеко?

— Нет, — растерянно ответил Джаз.

— С этого дня буду, — пообещал Стива.

— Стива, есть перемены, или нет, скажи по-человечески! — раздражённо произнёс Джаз.

— А звонить ко мне домой после полуночи в дрезину синим — по человечески?! — проорал Стива.

Между ними повисло молчание.

— Ну, прости, — Джаз переложил трубку из одной руки в другую. — Стива, так есть пере…

— Есть, сукин ты сын, есть. Работает один деятель не покладая рук…

— И как успехи?

— Пока никак, — произнёс Стива тоном уже лишённым какой-либо злобы.

— Чего ж ты разоряешься?

— А ты медали от меня ждёшь? — отозвался адвокат.

— Ладушки, — сказал Джаз. — Будут перемены — проинформируй…

— Подо…

Поздно, родной, мрачно подумал Джаз, вешая трубку…

Если полоскание рта у фонтанчика с питьевой водой можно назвать чисткой зубов, то в таком случае, Джаз тщательно умылся, почистил зубы, вытерся махровым полотенцем (носовым платком, хоть и чистым, зато с какими-то противными на вид крошками) и обернулся в поисках дворецкого с чашечкой кофе в руках.

Вместо этого он наткнулся на взгляд настороженных глаз паренька, лет двенадцати. Мальчик наблюдал за Джазом, очевидно, давно, он даже оставил ради такого зрелища езду на велосипеде. Две пары глаз с разницей в десять с небольшим лет встретились. Джаз спросил:

— Который час?

Мальчик быстро пожал своими худыми плечами:

— Часов девять…

Джаз опустил голову, и сам у себя спросил: ты был счастлив по утрам в свои двенадцать лет?

Осталось узнать своё месторасположение, однако паренёк куда-то исчез. Делиться впечатлениями с родителями? Папа, папа, я видел чудовище с красными глазами и чёрными крыльями… А может он затаился где-то от беды подальше и наблюдает за Джазом своими серыми глазами?

Джаз вспомнил, у кого он ещё видел такие глаза, и ему стало грустно.

Как всегда.

— Привет, Боря.

Боря Карамелькин штурмовал пишущую машинку одним указательным пальцем правой руки. При появлении Джаза его круглое лицо расплылось улыбке «ну-ты-брат-вчера-сделал!»

— Как ты умудрился из машины выпасть? — всё ещё улыбаясь, спросил Боря.

— Как вы умудрились меня потерять, остолопы? — произнёс Джаз. — Ладно, я готовальней был, но ведь кто-то же за рулём сидел…

— Сидел, — радостно подтвердил Боря. — Юрик и сидел!

— Толстый?

— Ага.

— Тогда всё понятно, — кивнул Джаз. — Машину хоть не потерял?

— Нет, только крыло поцарапали.

— Серёга не звонил?

Боря метнул на него подозрительный испытывающий взгляд из-под густых бровей и помотал головой…

Дзи-и-и-и-и-и-и-инь!!!

Головной боли не было. И вещи под ногами не валялись. И в квартире никого не было кроме него самого. День начался ещё удивительнее предыдущего. Затем всё стало на свои места.

Это был Юра-толстяк. Запыхавшийся и красный, он сразу же вбежал на кухню и долго пил воду из-под крана. Джаз прошёл следом, тяжело опустился на кухонный табурет, наблюдая за коллегой.

Юра, наконец, отошел немного, опёрся о стену и выдавил:

— Серёгу завалили…

Вот так. Сереге всё же повезло — прожил на четыре дня дольше положенного. Сидел в доме друга-лесника. Лесник пошёл прицепом — умей выбирать друзей, нечего кредиторов на ночлег пускать…

…Жил-был мальчик Серёжа со смазливой внешностью и богатым сексуальным опытом. Последствием этого опыта стала двойня. Супруга родом была из деревни. Естественно, после крестьянских хором проживание вшестером в трёхкомнатной квартире показалось ей чем-то не тем. Картины, может, на стенах не те висели. Потому в одно ухо Серёги неслись поздравительные телеграммы «Ты меня в могилу свести хочешь?!» (от матери) и «Я в этом гадюшнике всю жизнь жить не собираюсь!» (от жены). Серёга долго не думал — взял да и занял денег у тех, кто их имеет.

Кто имеет сейчас деньги?.. Правильно, юноша!

И главное, могли ведь подождать, сволочи, и год, и два, просто хотят поставить на место, таких как Джаз, Юра Карамелькин, и им подобных.

Серёга не успел отдать деньги к положенному сроку. Он не отдал бы их и через год, не отдал бы и через два… не рассчитал.

После Юры появился милиционер. С каких пор знаком? С детского сада… нет… не знаю… Не видел… нет… не-е-е-е-т!..

С трудом дождавшись окончания похорон, Джаз вынул из толпы Вадика-программиста и потащил его с кладбища в город. Перед прилавком Вадик колебался, Джаз — нет.

— Две литровые…

— Алё…

— Джаз, это ты, скотина?

— Я-а-а…

— Я тебя…

— Стива-а-а…

— Что?! — проорал Стива и. Наверное, разбудил свою жену, если та ещё не проснулась.

— Есть какие-ниб… перррр…

Всё, финиш.

Джаз долго пытался понять систему действий Вадика. Точнее, не систему, а логику. Система была проста: выпил и отключился. Где логика? Нет логики. Вот, полюбуйтесь: опытный программист сидит на диване, запрокинув голову назад, опустив челюсть, едва ли не до пола. Как он смог докатиться до такого состояния?..

А ты сам как докатился до такого состояния?

— Джаз, есть… Есть перемены, — сказал кто-то. В следующую секунду Джаз обнаружил, что до сих пор держит в руке телефонную трубку. А в трубке надрывался Стива. То есть Костик. То есть Константин Дмитриевич. То есть, какая разница?

— Ка… Какие перемены? — осторожно спросил Джаз, потеряв всякий интерес и к Вадику, и ко всему остальному вообще.

— Хорошие перемены, Джаз, — устало произнёс Стива. — Завтра перезвони…

— Какое «завтра»! — закричал Джаз срывающимся голосом. — Говори сейчас!

— Я не собираюсь повторять твоей упитой голове одно и то же двести раз. Меня на это не хватит, — адвокат вздохнул. — Надеюсь уйти в длительный отпуск после всего…

— Стива…

— Завтра, Джаз, завтра, — прервал его Стива, — и не забудь зубы почистить…

Завтра.

Всю дорогу к офису Джаз обрывал телефоны в адвокатской конторе. Костика там не было, как не было его и дома. Казалось, всё было подстроено специально, чтобы довести Джаза до критической точки безумия. Где Стива? Ушёл по делам…

…Свадьба. Без родителей и без машины с куклой. Только полупьяные друзья за спиной и кольца — тонкие, как волос. Женщина перед ними с плохо скрываемой насмешкой… вот родилось новое общество в нашей великой стране… Руки дрожали, совсем чуть-чуть, когда расписывались в свидетельствах.

Нам ведь всё по фигу, не так ли?

Так, но не стоило в это «по фигу» вмешивать государство.

Ты недостойна нашей семьи — это тесть. Кто его-то спрашивал? Раз ты недостойна его семьи, значит, он недостоин нашей.

После росписи все пошли в общагу, где на выписанную материальную помощь на шестерых человек была накрыта поляна. Кого-то с осмысленным выражением на лице в тот вечер найти было очень трудно. После танцев гости отдавались друг другу практически без разбору — какой трезвый рассудок выдержит подобное?

Один такой рассудок всё же был…

— Боря, — позвал Джаз.

— Чего?

— У тебя дети есть?

— Двое.

Пауза.

— Дважды счастливый человек, — вздохнул Джаз.

В следующий момент зазвонил телефон…

Странно… Он всегда просыпался с убийственной головной болью по утрам, а у окна сидела она и поспешно вытирала молчаливые слёзы. Вот так мы встречали утренний восход. А как он путал этажи! Это целая эпопея! Да и как их можно не перепутать, если крыша залита до самых краёв!

А потом где-то под потолком загорелся белый, засиженный мухами плафон, рядом — какое-то чужое тело, с длинными вьющимися волосами и упругой грудью, а в двери…

А в двери — она.

— Я слушаю! — выкрикнул Джаз, и крик его был полон боли.

— Это Джаз, — голос на том конце не спросил, а констатировал факт: это Джаз. Старый, добрый пьяница Джаз. Можно начинать.

— Костя, где ты был?

— В Караганде, — деловито ответил адвокат. — На встрече в верхах, разумеется, где же ещё. Она звонила, Джаз. Лично.

— Кому — тебе? — изумился Джаз.

— Ну, не тебе же, сукиному сыну!

— А почему не мне?

— А ты взгляни на себя в зеркало — сразу поймёшь, — сказал ему Стива. — Она согласна, Джаз…

У него перехватило дыхание. Джаз ожидал любых трудностей, но чтобы вот так всё просто…

— Не может быть, — пробормотал он в трубку.

— Может, может, — заверил его адвокат, — просто ты её недостаточно хорошо знаешь…

Совершенно незаметно подкралась головная боль. Да что там голова — казалось, все предшествующие депрессии сконцентрировалась в одно целое под названием «боль» и вошло, проникло, как чернила растворилось в кристально чистой воде.

— Стива, подожди немного, — попросил Джаз.

— Да без проблем, — великодушно согласился тот.

Джаз откинулся на спинку стула и сжал руки в кулаки…

Странно…

Ему удалось получить диплом, а ей нет. Он вообще не встречался с ней после развода. С глаз долой — из сердца вон; ты хоть раз вспомнил о ней до того памятного вечера в 406-й комнате общежития, когда дружно отмечали очередную годовщину родной армии и военно-морского флота, когда Юра-толстяк положил тебе руку на плечо и сказал: «У тебя родился ребёнок, Джаз, — Юра улыбался. — Твой ребёнок. Твой сын…»

— Стива, — позвал Джаз.

— По-прежнему с вами, — немедленно откликнулся адвокат и Джаз понял, что его друг безгранично рад так удачно разрешившейся проблеме. Его, Джаза проблеме.

— Стива, ты сейчас занят?

— Если ты собираешься отметить это дело, я — пас, — категорично заявил адвокат.

— Да нет, — Джаз рассмеялся и не мог остановиться довольно долго. — Нет, Стива, мне кажется, нам нужно обсудить детали…

— Я слышу голос уже не мальчика, но мужа, — похвалил его Стива. — Давай ко мне…

Его лишили всех родительских прав. Ему нельзя было ни видеться с ребёнком, ни поддерживать какой-либо контакт. За всем этим виделась твёрдая рука тестя — того самого, который отрёкся от своей дочери годом ранее.

Был ещё один интересный эпизод, нечёткий как старая фотография: малыш в пёстрой вязаной шапочке гуляет перед девятиэтажным домом. Пьяный дядя подходит к малышу. Малыш, увидев пьяного дядю, начинает плакать и кричать…

А из дома появляется дедушка и так сильно стучит пьяному дяде по голове, что тот не выдерживает и падает на землю.

Джазу сделали предупреждение. Как если бы показали красную карточку в футбольном матче…

— Ни пуха, — лаконично сказал ему Боря и уехал на своём стареньком «Жигулёнке». Джаз посмотрел по сторонам и, игнорируя пешеходные дорожки, прямо по сухой траве устремился в глубину парка. Была половина девятого утра. Джаз чувствовал себя возбужденно, вместе с тем, сильно нервничал, ему по-прежнему казалось, что всё прошло уж слишком гладко.

Она снизошла до того, чтобы дать ему один раз увидеться с сыном. Он не собирался ничего делать, ни глупого, ни разумного, так как за прошедшую ночь дошёл до состояния, которое называется «хоть верёвки вей». Джаз усмехнулся и без труда нашёл сквер, о котором Стива так долго рассказывал ему накануне.

Докурив первую сигарету, Джаз прикурил от неё вторую. Вторую сигарету он докурил до фильтра, обжёг пальцы и губы. Напугал едва ли не до смерти старушку банальным вопросом о времени.

Джаз нервничал.

Он не хотел закончить свою жизнь так, как закончил её Серега; вместе с тем, он не хотел строить семейную жизнь на деньги родителей жены. А в этой стране самостоятельной семье места не было.

На заводе, сразу за парком, загудел гудок — ровно десять. Сквер остался без изменений, здесь была только осень и Джаз. Это обман, мелькнуло у него в голове, ты ведь поверил ей на слово, Стива? Не взяв никаких письменных обязательств? Если бы она назначила свидание на Луне, Джаз без труда добрался бы туда в течении одной ночи. Так что парк — не самый худший вариант… Стива, почему ты не взял… А может она где-то рядом, сидит и смеётся?

Джаз испуганно завертел головой по сторонам. Ага, вон она, в маскхалате за кустом шиповника, а рядом с нею ее чокнутый папаша…

И тут произошло чудо.

Прямо перед Джазом, на дорожке, появился мальчик лет пяти в пёстрой, ярко-синей курточке, в красной, с помпоном, шапочке и подвязанный в тон шапочке шарфом. Мальчик обернулся в ту сторону, откуда он появился и наклонился к небольшой лужице у бордюра. Послышался женский приятный голос:

— Женя, отойди от лужи…

Каким-то невероятным усилием Джазу всё же удалось встать в полный рост и сделать четыре, невероятно больших шага. Не он приблизился к малышу, как ему казалось, а его сын приблизился к нему. Из памяти выплыл тот самый эпизод, и Джаз подумал: сейчас он увидит меня, заплачет и убежит. Джаз испугался.

Мальчик Женя обернулся и увидел большого и взрослого мужчину. Он не испугался. Ни капельки. Ему казалось, что этот большой высокий дядя сам боится чего-то.

Тогда Джаз присел и протянул ему ладонь. Малыш посмотрел куда-то в сторону и только после протянул ему свою в ответ.

— Привет, — произнёс Джаз.

— Привет, — ответил малыш, удивительно четко выговаривая слова.

— Как твои дела? — спросил Джаз, просто потому что надо было что-то спрашивать.

— Хорошо, — ответил малыш.

После этого он вырвал руку из ладони Джаза и побежал на небольшую детскую площадку на противоположной стороне от того места, где сидел в ожидании Джаз.

— Джаз, — прозвучало в остановившемся на октябре пространстве.

Джаз обернулся.

— Привет, Ксения, — буква «с» получилась у него несколько длиннее, чем требовалось. Так он произносил её имя всегда.

Стройная, не склонная к полноте фигура. Длинные прямые каштановые волосы. Глаза цвета пасмурного неба полные какой-то доброй иронии. Победительница двух институтских конкурсов красоты. Его бывшая, сначала девушка, потом жена. Человек, искренне веривший в то, что его, Джаза, можно переделать в лучшую сторону.

— Ты по-прежнему пьёшь, Джаз? — спросила она мягким и ровным голосом.

— Есть что предложить? — отозвался он. На Ксению он смотрел не больше минуты, вновь повернулся в сторону детской площадки, наблюдая как Женя штурмует висящие на цепи качели. С корточек, однако, Джаз не встал.

Девушка рассмеялась удивительно мелодичным смехом, приблизилась, остановилась рядом с Джазом. Ему хотелось подойти и помочь своему сыну раскачать качели так, чтобы ребёнок коснулся небес, но какая-то часть говорила ему, что он не имеет на это право. Смотреть — сколько хочешь, помогать — нет.

Джаз почувствовал, как Ксения поправляет его причёску и встал, как можно менее резко.

— Что ты ему обо мне рассказывала? — спросил он, не поворачивая головы.

— О тебе не надо ничего рассказывать, Джаз, — ответила она. — Ты сам — как тяжелый и грустный рассказ… И ты сам его написал.

— Значит, он не знает, кто я такой?

— Нет, — сказала она. — И не узнает никогда. Извини, но я…

— Я понимаю, — перебил её Джаз. — Когда можно будет увидеть его вновь?

Девушка вздохнула.

— Никогда, — произнесла она, и слово прозвучало в воздухе как свист опускающегося топора. Джаз быстро перевёл взгляд на неё.

— Как это?

— Мы уезжаем, Джаз, — сказала Ксения. — Уезжаем туда, где можно прожить нормальной, полноценной жизнью.

Джаз вновь посмотрел на ребёнка. На своего ребёнка.

— Ты оставишь мне адрес? — проговорил он. — Номер телефона?

Она невесело улыбнулась:

— Чтобы однажды увидеть тебя на пороге своего дома?

— Нет, — Джаз помотал головой из стороны в сторону. — Я обещаю…

Ксения посмотрела ему в глаза, всё так же улыбаясь. Что-то общее всё же было между этими тремя людьми, оказавшимся в одно время в осеннем городском парке, какая-то неуловимая гармония. Это называлось…

Вернувшись домой, Джаз снял плащ, разулся, поставил перед раскрытым окном самый скрипучий стул и, закинув ноги на подоконник, уставился в разгоравшийся золотой листвой осенний день. Чуть позже он обнаружил забытую им кучу детских сладостей на кухонном столе. Когда и где он это приобрёл — Джаз вспомнить не смог…

август, 1992 год