Сергей

Иван Денисов

Когда прекрасные чувства переполняют душу, а творчество становится образом жизни, человек, волей не волей, раскрывает свой дар для всех. Увлекательные и неожиданные воспоминания множества людей о великом поэте – это ответственная миссия памяти, дань признания современного мира таланта Сергея Александровича Есенина, последнего русского романтика, в чьих стихах напевно звучат соловьиные трели…

Сцена четвертая

Восхищаться уж я не умею

И пропасть не хотел бы в глуши,

Но, наверно, навеки имею

Нежность грустную русской души.

Сергей Есенин

— Хорошо, а с васильками что сделаешь?

— Хм… Василёчки голубые вылезают на меже, где же вы поля родные, что цветут в моей душе.

— Здорово!

— Лихо-то как!

— А-а-а вот с дитём?

— Люли-люли, кроха спит, а над ним комар летит, щас как кусит малыша, больно щечка хороша!

— Ого! Тебе бы стихи писать, Серёжка.

— Да, складно у тебя всё так, как частушки прям, — говорили о Есенине школьные друзья, что окружили его на переменке.

С первого дня, как одноклассники познакомились с Сергеем, тутча узнали, что он очень любит читать книжки. В школу он ходил обычно в белой длинной рубахе, а под ней или в руках у него почти всегда была какая-нибудь книга. Это последнее обстоятельство и выделяло его среди сверстников.

Семья Есениных жила рядом с церковью и с ранних лет Сережа слышал по праздникам колокольный звон. В Константинове их звали «монахи», поскольку дедушка Никита Осипович в юности хотел уйти в монастырь, да не ушел, и внука, как, впрочем, и все дедушкино потомство, деревенские звали Серега-монах.

Учился он хорошо, часто оставался после занятий в классе и сидел в углу с книжкой. Читал и в общежитии при школе, когда его товарищи во всю развлекались. Так, в один из учебных дней, Есенин подошёл к своему школьному другу и сказал:

— Пойдём, Павлуша, в городскую библиотеку, там, я слышал, книжки новые привезли.

Школьная давно перестала его удовлетворять.

— Нет, Серёж, мне ещё уроки делать, — отмахнулся Павел.

— Ничего, я тебе помогу после. Пойдём, составь мне компанию, пожалуйста, — мягко, но настойчиво попросил Сережа.

Есенин взял друга за руку и потащил за собой. По дороге Павел поинтересовался, как это у Сергея так лихо получается складывать рифму.

— Серёж, вот расскажи мне, как тебе это удаётся?

— О чём ты? — не понял он.

— Как ты слова так складно слагаешь?

— Ах, это… Наверное Божий дар, не меньше, — с хитрой улыбкой ответил Сергей. — А вообще, я открою тебе тайну! Я специально выписываю слова из словаря Даля и использую их в стихах. Я же, Павлуша, ещё стихи пишу, а не просто рифмы слагаю! — гордо произнёс юный поэт.

— Правда?

— Правда-правда! Мне очень нравятся старые необычные слова. Бывает, выпишу одно такое слово, и стишок напишу вокруг него. Там и смысл придам и старинный образ поддержу.

— А ты свои стихи кому-нибудь уже показывал?

— Конечно! Стихи я пишу с восьми лет. Мамке читал и учителю нашему, что в селе.

— А они что? — выспрашивал своего друга Павлик.

— А что они? Мать говорит, чтоб я дурью не маялся, лучше бы работал, а то только книжки читать, да стихи писать горазд. А учитель… В общем, он по настроению. Иной раз похвалит, а иной положит мой стишок в карман и носом в учебник ткнёт. Тяжело мне, Павлуша, никто не понимает… — с горечью произнёс Сергей.

А потом как расхохочется, да так, что все прохожие обернулись.

Когда они проходили через базар, оба неожиданно почувствовали страшный голод, им так захотелось есть, что в животах заурчало у обоих. А денег ни то что с собой, вообще никогда не было. Серёжа подбежал к бабке, что продавала леденцы, да и сказал:

— Бабуся, помогите! Голод нас совсем одолел, а мы живём далеко. Вот пришли в библиотеку, учиться хотим, а еды с собой никакой нету…

— Ишь, что удумал! Болтать каждый может. Любишь с горочки кататься, люби и саночки возить. Хочешь леденец? Помоги бабке продать остальное. Вот продашь пятерню, получишь петушка на палке. А просто так, сынок, дать не могу, сам пойми. Я уже старенькая, вот сижу тут, торгую, чем Бог послал. Павел уже было опустил голову, и хотел уйти, как неожиданно Сережа воскликнул:

— Мы согласны. Поможем вам!

Он повернулся ко всему базару и громко закричал первое, что приходило в голову:

— Купите, братцы, леденцы, запоете как скворцы! Погрызите петушок, подрастете на вершок! Подходи, налетай, петушков покупай. Леденец на палочке для прекрасной панночки!

— Ишь какой!

— Ха-ха-ха! Ну, давай, юнец!

— Какая я тебе панночка?!

Такие ответы посыпались со всех сторон на рифмы ярмарочного зазывалы. Некоторые хмурились от его слов, а кто-то искренне смеялся. Так или иначе, Серёжа, своими стишками, которые после подхватил и Павел, продал за короткое время целую корзину петушков. Бабуся была так рада, что предлагала им приходить на базар почаще, и помогать ей, но ребята, взяв награду, лишь поблагодарили старушку, предпочтя учебу. Так, наконец, и дошли до библиотеки.

Порывшись на стеллажах и взяв пару книг с собой, ребята отправились обратно в общежитие. Серёжа молчал в читальном зале, поэтому теперь ему было нужно выговориться, и он стал рассказывать Павлику о своей жизни в селе.

— Много у меня проделок было в то время. Даже на второй год оставили из-за этого. А потом и вовсе безбожником окрестили, представляешь?

— Да-а-а, меня бы папка давно бы выпорол, — сказал Павлик.

— Мой-то в Москве живёт, ему меня не достать. Вот подрасту и сам к нему поеду, а там, глядишь, и в Петербург попаду, — предвкушая собственное безоблачное будущее, Сережа делился с другом своими мечтами.