25 декабря

Иван Вольнов, 2023

Что если бы вам предложили под микроскопом рассмотреть движения собственной души? Взглянуть на свою жизнь и ошибки прошлого из будущего? Так не бывает, скажете вы. Молодой писатель Иван Вольнов тоже не рассчитывал на такую возможность, отправляясь в психиатрическую клинику, для поддержания ментального здоровья, подорванного любовной зависимостью и алкоголем.И вот уже под покровом ночи, в разговорах с психологом и загадочными посетителями, преследующими его уже много лет, Иван ищет ответы на мучающие его вопросы о жизни и любви… И находит их, лишь повстречав себя самого из далёкого будущего. А поскольку наш герой – личность рефлексирующая, страницы книги пронизаны проникновенными размышлениями, тонким юмором, диалогами и стихотворениями, раскрывающими всю сложность его пути к самопознанию.«25 декабря» – не обычный психологический роман, это путешествие в глубины человеческой души, история о том, как трудно бывает отпустить прошлое и как важно найти силы простить себя.

7

Мне точно не кажется. Я не схожу с ума. Есть ещё одна девушка. Мы просто не брали её в расчёт. Игнорировали. Эти двое — круглые болваны. Но я докажу. Я всё им докажу! Я приду к четвёртому и… хотя… погодите-ка! Зачем мне четвёртый? Я сам проверю свою додумку. Но как… Людям свойственно обманывать не только других, но и самих себя. Они склонны заблуждаться. Теряться в своих теориях и заблуждениях. Я уверен, в данном случае, дела обстоят точно так же. Ещё одна девушка может и не фигурировать в его будущем. И не влиять на него прямо сейчас. Но быть может… она ключ к его прошлому… связующее звено? Интересно. Если я повлияю на его отношение к этой девушке? Допустим испорчу, что изменится? А если укреплю? Или возведу в новый абсолют? Что тогда? Что из этого лучше? Мне нужно с кем-то посоветоваться… с доком? Нет, он пустозвон. С этим? Нет. Он резонёр. С четвёртым? Мимо. Его не интересуют вопросы такого рода. Значит, я один? Как знать, как знать… Может сам пациент мне поможет? Вряд ли… он обманет. Никогда не скажет прямо. Скажет что угодно лишь бы не то, что ты ожидаешь. Но подождите-ка… он говорит правду, когда люди думают, что он шутит… и чем страшнее правда, тем громче люди смеются… вот оно… сейчас, сейчас… Что он говорил про свадьбу? На ком он собирался жениться? Вот же оно! Я точно помню — не на той, что встретил двадцать пятого декабря. Но это какой-то бред. Мне нужен док.

Кабинет его не пустел никогда. Люди ломились толпами. Хотя не был он из ряда вон выходящим специалистом, скорее самоучка недоученный. Интересно было наблюдать, как он с умным видом выслушивал своих пациентов. Какие слова подбирал. В каких метафорах выражался. Подход у него был один: найти основную проблему и отбросить всё лишнее. Дифференциальная диагностика. Он искал первопричины. Генезис заболевания. Часто грешил психоанализом, но не перебарщивал. Занимал сторону пациента по мере необходимости, но чаще оппонировал ему. Много курил. Любил выпить. К женщинам относился потребительски. Был разведён. Слушал русский шансон. Дверь кабинета вероломно распахнулась.

— Док, я нашёл доказательства. Ознакомься.

— Уже читал.

— Это ещё не всё. Помнишь, он говорил про свадьбу?

— Да.

— А помнишь кого он назначил себе в жёны?

— Господи, Боже ты мой. Хватит, дружище, я прошу тебя. Хватит. Не ходи больше ни в какой архив. Тебе вредно перенапрягаться.

— Почему вы не хотите принять очевидное? Что вам мешает?

— Всё. Каждая деталь этой истории. Каждый миг. Каждый взгляд.

— Что с ней не так?

— Она ненастоящая. Это мистификация.

— Девушка реальна. Я нашёл все документальные подтверждения.

— Не девушка иллюзорна, а сама история. Как бы тебе это объяснить… она тоже выполняла определенную роль в этой «пьесе». Но целью никогда не являлась. Игра с ней — это как игра со мной. Интересно, местами блистательно. Даже заманчиво порой. Но не фундаментально. Мне жаль, что ты не можешь этого понять. Или не хочешь…

— Почему ты в этом уверен!? Откуда у тебя такие сведения! Где твои доказательства?

— А за ними не нужно ходить в архив. Она ему не снится. Он не говорит о ней, как о чём-то важном и нужном. Он вообще упоминает её только в каких-то конкретных, определённых случаях. Но мир свой вокруг неё не выстраивает. То, что ты прочитал, да, имеет место на жизнь. Это даже романтично, в конце концов. Но это слишком маленькая часть его жизни. Уберёшь её… и ничего не изменится.

— Грустно, что ты так считаешь.

— Так считаю не только я. Но и второй, и наш пациент. И девушка, на самом деле, сама того же мнения. Только ты видишь в ней что-то из ряда вон выходящее. Выброси её из своей головы.

— Я не могу… понимаешь… он не выдает своего искреннего отношения к людям. Он загадывает загадки. Но здесь прослеживается нечто большее, чем просто ещё одна «игра».

— Когда человек был действительно важен — он написал о нём прямо. Без прикрас. Он даже имя употребил! (Что вообще не в его стилистике). А здесь… подставь кого угодно и точно не промахнешься. Я знаю о ком идёт речь, я знаю эту девушку, я знаю их историю. Но это… как же тяжело это объяснить…

— Это, это! Что это? Вымышленный карикатурный персонаж, наделённый всеми необходимыми чертами, соответствующими жизнедеятельности нашего пациента? Иллюзия в глубине здравого умысла? Пир во время чумы? Если бы он преувеличил её значение — я бы понял. Если бы он выделил её на первый план — картина была бы маслом! Но он сделал всё, лишь бы вы двое отмели её разом, как нечто «несущественное». Он замёл свои следы! Вот послушай:

* * *

Из архивов, датируемых 23.06.2020:

«Когда её не станет в моей жизни,

Я знаю точно — жизнь моя не рухнет,

И словно гром, приму я этот выстрел,

Она была моим ближайшим другом.

Мы не были, как кошка и собака,

Мы не были полярны и различны,

Я часто на мозги ей чем-то капал,

Но не было во мне злодейских мыслей.

Мы часто говорили до упада,

Пока она молчала — я ей пел,

Я ждал её, как люди ждут зарплату,

И новости тащил ей на хвосте.

Мы часто совершали моционы,

По городу, который нас столкнул,

Я ею был до фибров оцифрован,

И лапками тянулся, как манул.

Я с нею был таким красноречивым,

В ушах её гремела моя речь,

Я с нею был податливым, учтивым,

Но пьяным я разил её, как меч.

Скандалил, и как змейка извивался,

Тянул ей своё яблоко Адама,

Запомнила её моя терраса,

Я жизнь бы подарил ей свою даром.

Проходит время, дни сменяют годы,

Ответственность — немыслимое слово,

Мы были с ней близки и так знакомы,

Но метры между нами стали прорвой.

Не стало хуже, нет, всё стало чётче,

Проекция детальна, до молекул,

Спросили бы меня: «Чего-то ждёшь, же?»

А я всё жду того, чего и нету.

В придуманной моей мультивселенной,

Дорога к счастью, быть не может узкой,

Но сколько ты о сказках не кумекай,

На деле мы, как высохшее русло.

Мы с нею, впрямь, детей не покрестили,

И вместе не построили хибару,

Слова её не смогут стать моими,

Да я и заставлять её не стану.

Всё то, что невозможно — это выбор,

Я сам пишу всю жизнь свою Гертруду,

И нас осенний дождь уже не смыл бы,

Она была моим ближайшим другом».

— Ну, вот видишь? Её не станет, а я приму. «Она была…». Понимаешь, была! Но не «есть», не существует прямо сейчас! Он отказался от неё. Данная идея не занимает его рассудок. Это законченная история. Это пройденная игра. В этом принципиальная разница между двумя девушками. И не только между ними, но и вообще между всеми людьми. Кто-то остаётся, как незакрытый гештальт… незавершенный акт… не «прерванный полёт»^[6]. Кто-то сохраняет свой потенциал для дальнейшего развития. А здесь его нет. Наш пациент сложен, многофактурен, многолик, в какой-то степени. Но времени он зря не теряет. И если он сам не верит в игру — он в неё и не вступает.

— Кто закончил игру с этой девушкой? Кто довёл её до «логического» завершения?

— Я не знаю. У меня есть предположения. Но там такой непроходимый лес… все эти домыслы, тройные смыслы, подводные камни… шутки взаправду и правда, как шутки… в этом невозможно разобраться. Даже наш пациент отказался от этой затеи. Куда уж нам… бюрократам, как ты нас величаешь.

— Это ошибка. Отказавшись от данной идеи, вы совершили большую ошибку. Игра не закончена. И наш пациент это знает… просто он не позволил вам в этом покопаться. Он вовремя изменил правила. Я вижу чистейший гамбит: наш пациент, якобы, преследует ферзя, но в конце концов поставит мат самому королю. И никто из вас не будет этого ожидать.

— Он не шахматист. Посмотреть пару фильмов, прочитать тройку книжек — ещё не значит стать Бобби Фишером.

— Это не шахматы. Всего лишь метафора к ним. «Когда ты сказал первый раз — я поверил. Когда во второй — я засомневался. Когда ты начал меня убеждать — я понял, что ты лжёшь». Ты обманываешь меня, док. Ты знаешь гораздо больше, чем хочешь вытаскивать наружу.

— То, что я знаю, входит в мою систему координат. То, чего я не знаю, меня не расстраивает, ибо то, о чём ты мне твердишь — не является нашей проблемой. Это хорошая игра. Но она уже сыграна. Мы имеем дело с любовной зависимостью, связанной с совершенно другим человеком, понимаешь?

— Но почему ты так уверен в другом человеке! Что если… я не знаю, как это правильно объяснить…

— Он пришёл с конкретным запросом. Назвал определённые обстоятельства. Выдал весьма серьезную детализацию. Я знаю, что я делаю.

* * *

Из архивов, датируемых 05.01.2020:

«Жаль, что ты меня не полюбила,

Жалко, не со мною ты была,

В этой жизни я — твоё мерило,

Я — твоя звучащая струна.

Жаль, что мы с тобою не сдружились,

Жалко, что не любим без причин,

Я хотел, чтоб кончился мой ГИТИС,

Я хотел в итоге стать ничьим.

Так и получилось в одночасье,

К этому вела моя судьба,

Мне бы, погудеть ещё хоть часик,

Мне бы, не вставать уже с утра.

Мы делили многие секреты,

Наши были думы обо одном,

Лишь бы спутник наш, остался верным,

Лишь бы не тащить невзгоды в дом.

Семьи, может дети, может счастье,

Может быть гармония в душе,

Только для потехи всё же час есть,

Делу же, так много, что Бог весть.

Дом — хотя бы милый и уютный,

Добрые затеи, пустяки,

Дом — пущай хоть замок или юрта,

Ты хоть всё былое отсеки.

Мир, в глазах любимых и знакомых,

Доброе, чтоб помнилось добром,

Чтобы не стучали злые орды,

Чтобы был надежным наш покров.

Мы порой мечтали в унисоне,

Многого сказать и не пришлось,

Я пишу не лирику, а сопли,

Мне ли дислоцироваться чтоль?

Суть, любой трагедии и драмы,

В том, чтобы хоть кто-то их заметил,

В том, чтоб отыграли все, как в нарды,

Вовремя сгорели чтоб, в моменте.

Смысл наших дней был примитивным,

Честно говоря, его и нет,

Если бы мне крылья привинтили,

Я бы без раздумий улетел.

Если бы хоть что-то окрыляло,

Если бы не падал без конца,

Я бы, не кирял с какой-то лярвой,

Я бы, обязательно восстал.

Знаешь, наши дни неумолимы,

Всё, что происходит — некритично,

Если мы не трупы в формалине,

Значит до сих мы чем-то дышим.

Сладкая бескрайняя свобода,

Многих молодых ещё пьянит,

Будет набиваться наша торба,

Будут сокращаться наши дни.

Грустно, но вполне рационально,

Люди удаляются куда-то,

Ты во мне забыла того парня,

Ставшего подобием, фракталом.

Я забыл, и я не извиняюсь,

Я забыл, но я и не виню,

Встретимся в местечке безымянном,

Может быть, на пятом авеню.

Встретимся, присядем и расскажешь,

Краской заливаясь и акрилом,

Если я действительно был важен,

Что же ты меня не полюбила…».

Примечания

6

Произведение Марины Влади «Владимир, или прерванный полёт»