Горничная, которая любила розги

Зофия Мельник, 2014

"Чеславе нравиться играть в горничную-неумеху, которую то и дело наказывает строгая хозяйка. Это одна из ее любимых грез, и таких грез в голове у Чеславы великое множество. Сколько раз Чеслава представляла, как пани Фелиция велит ей задрать платье и хорошенько отшлепает неловкую горничную крепкой ладонью. Увы, эта греза Чеславы так и не сбылась! Наказывать горничную пани Фелиция поручила Грасе. Это долговязая худая девица с задумчивыми зелеными глазами и русой косой по пояс служила в доме пани Фелиции, наверное, с дюжину лет. Обычно Грася стегала Чеславу розгами на лавке во дворе. От порки Чеслава становилась сама не своя. Грася даже не догадывалась, какое острое, похожее на нестерпимый зуд, наслаждение получает Чеслава, вертясь на скамье под тонкий и страшный свист розог. А сколько было сладости вскоре после порки стоять возле зеркала голой и разглядывать припухшие лиловые следы от прутьев и касаться их кончиками пальцев…" BDSM, МИСТИКА, ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ, ФЕТИШ.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Пани Фелиция в темном платье, накинув на плечи вязаную шаль, стоит возле ограды и смотрит, как по тропинке через заросшую сорной травой пустошь ходко идет человек в черной форменной курточке с сумкой почтальона на боку. Тетушке становится тревожно, ей кажется, что все это с ней уже было однажды. Она уже стояла вот так возле палисадника и смотрела, как почтальон с сумкой на широком ремне выходит из соснового бора и идет по тропинке к дому, вот он подходит все ближе и ближе, а потом… Потом случилось что-то очень плохое, но что именно тетушка никак не может вспомнить. Немного помучившись, пани Фелиция решает, что всё это сущий вздор.

Почтальон останавливается возле ограды и сдвигает фуражку на затылок.

— Добрый день, пани.

У него тусклый усталый голос. Сам пан высок ростом и худощав, с длинными, как у обезьяны руками. И лицо у него тоже длинное и бледное с темными, будто жеваными подглазьями.

— Вам телеграмма из Варшавы. Будьте добры, распишитесь.

Почтальон протягивает пани Фелиции бланк и ручку.

У пани Фелиции тревожно екает сердце.

— Какая еще телеграмма? — спрашивает тетушка, расписываясь.

Почтальон только пожимает плечами. Он забирает у пани Фелиции бланк и вручает телеграмму.

— У вас нет корреспонденции для отправки? — интересуется почтальон.

Но пани Фелиция никому писем не пишет, и почтальон уходит восвояси.

Стоя возле ограды пани Фелиция читает телеграмму, потом перечитывает еще раз. С застывшим лицом она смотрит на сосновый бор, где в сумраке между стволов еще мелькает узкая спина почтальона в черной форменной куртке.

— Нет, это какая-то ошибка, — говорит тетушка тихо.

С телеграммой в руке она поднимается на крыльцо и быстро заходит в дом.

— Когда ближайший автобус в Картузы? — спрашивает она Грасю, которая моет полы в гостиной.

Грася принимается искать в ящике буфета книжечку с расписанием автобусов, а пани Фелиция отправляется к себе в спальню, чтобы переодеться для поездки в город.

— Автобус будет ровно в три часа пополудни, — говорит Грася, заглядывая в теткину спальню. — А следующий без четверти четыре.

— Спасибо, Грася. — говорит тетушка. — Если поспешу, я, пожалуй, успею на трехчасовой.

— Возьмите зонт, а то еще, неровен час, дождь пойдет, — советует Грася. — Вот смотрите, опять туча заходит!

Подумав немного, пани Фелиция все же берет зонт, надевает короткие резиновые сапожки и спускается с крыльца.

— Варшава на проводе, — громко объявляет телефонистка. — Пани, пройдите в третью кабинку.

На телефонной станции кроме пани Фелиции и телефонистки — ни души. Это старое, еще довоенное здание — сводчатый беленый потолок, арочные окна, забранные снаружи решетками, на полу потрескавшаяся темная плитка. С одной стороны зала — обшитая деревянными панелями стойка, над стойкой стекло с окошками, а напротив — три кабинки с телефонами.

Пани Фелиция ждет в одиночестве на скамейке. Услыхав голос телефонистки, тетушка поднимается, поправляет платье и с сумочкой в руках проходит в третью кабинку. Она закрывает за собой дверь с матовым стеклом и снимает трубку с рычага.

— Соединяю, ждите, — слышит пани Фелиция голос телефонистки.

В трубке слышится треск, потом что-то воет, будто ветер в степи. Пани Фелиция нетерпеливо постукивает сапожком по плиткам пола. Приоткрыв дверь, тетушка выглядывает в зал и видит макушку телефонистки, торчащую из-за стойки. С улицы в арочные окна льется рыжий вечерний свет. Но вот туча находит на солнце, и в помещении телефонной станции становится сумрачно.

— Варшава на проводе, — говорит телефонистка пани Фелиции прямо в ухо.

Тетушка испуганно вздрагивает.

В трубке что-то щелкает.

— Пан Кароль у аппарата. Слушаю, — неожиданно отчетливо и громко раздается в динамике трубки низкий мужской голос.

— Кто? — переспрашивает, растерявшись, пани Фелиция.

— Максымилиан Кароль. Декан факультета журналистки. С кем имею честь, сударыня?

— Пан Кароль, доброго вам вечера, — тетушка знает, что от волнения она начинает тараторить, поэтому нарочно пытается говорить медленнее. — Это пани Дембицкая вас беспокоит. Фелиция Дембицская. Я опекунша Марека…

— Кгхм…

— Сегодня я получила телеграмму из Варшавы, — продолжает пани Фелиция. — Я не все поняла… В телеграмме сказано, что Марека исключили из университета. Телеграмма подписана деканом Максымилианом Каролем. Нет ли здесь какой-нибудь ошибки?

— Нет, ошибки нет, — категорично отвечает декан, и в груди у пани Фелиции словно обрывается что-то, наверное, последняя ниточка надежды.

— Ох! — вздыхает пани Фелиция и прислоняется к стене кабинки.

Ей хочется присесть.

— Вашего племянника Марека Дембицкого отчислили из университета за аморальное поведение, — говорит пан Кароль.

Голос у него становится скучливым и каким-то бесцветным.

— Объясните мне, наконец, что случилось? — спрашивает испуганно тетушка.

— Марек Дембицкий — вуайерист, пани Фелиция. Это такое сексуальное отклонение, если угодно. Ваш племянник подглядывает за женщинами.

— Да что вы говорите такое! — возмущается тетка. — Мой Марек…

— Так оно и есть, пани Фелиция, вы уж мне поверьте. Многие мальчики подглядывают за женщинами, но, как правило, с возрастом это проходит… Я сам, лично застал Марека Дембицкого, когда тот подглядывал за моей супругой в женской раздевалке. Признаться, и раньше в студенческом общежитии случались скандалы, связанные с подобными выходками вашего племянника, но я закрывал на это глаза. Однако чаша терпения переполнилась.

— Но что же мне делать, пан Кароль? — спрашивает в отчаянии тетушка.

— Возможно, вашему племяннику поможет толковый психиатр. Ну, или хорошая порка. А может, стоит попробовать и то и другое.

— Но скажите, пан Кароль, нельзя ли восстановить Марека в университете, когда этот случай забудется… Скажем, на другой год он мог бы вернуться?

— Пока я декан факультета журналистики, это исключено. Ваш племянник — вуайерист, и ему не место в овеянных славой стенах нашего учебного заведения.

Пани Фелиция вздыхает. Ей не хочется верить Максымилиану Каролю, но тут ей на память приходит один случай, когда Марек подглядывал за панночками на озере, и его пришлось наказать крапивой, и еще один случай, и еще…

— У вас остались ко мне вопросы? — интересуется декан.

Тетушка молча сжимает телефонную трубку в руках.

— Пани Фелиция?

— Нет, пан, у меня нет больше вопросов, — холодно отвечает пани Фелиция, — спасибо, что уделили мне время.

Тетушка вешает трубку на рычаг и с каменным лицом выходит из телефонной будки. Она быстро проходит через холл, толкает тяжелую дверь с дребезжащим мутным стеклом и останавливается на ступеньках. Пани Фелиция достает из сумочки платок и вытирает выступившие на глазах слезы. Её всю трясет от возмущения, она ужасно злится на Марека из-за его глупого вранья и из-за всей этой дикой истории, случившейся в университете. Пани Фелиция думает, что ей нужно выпить сердечных капель и еще не забыть сказать Грасе, чтобы та нарезала свежих розог.