Мальчик для битья

Зофия Мельник, 2022

Мареку снится, будто посреди леса в брошенной избушке его ждет ведьма. В коротком сарафане она сидит на верстаке возле окна. Лицо ведьмы скрыто в тени, а лунный свет сверкает на ее босых стройных ножках. Она щелкает пальцами, и Марек послушно подходит ближе. Ведьма щелкает еще раз, и Марек опускается на колени возле верстака. Панночка разводит в ноги в стороны, откидывается назад и щелкает пальцами в третий раз… Во сне она делает с Мареком, все, что захочет, словно у него нет своей воли. Но сон ли это? Проснувшись, Марек чувствует себя разбитым и уставшим, будто он и не спал вовсе. Его коленки исцарапаны и испачканы землей, а на бедрах остались следы от ударов прутом. Сперва Марек думает, что сошел с ума или стал лунатиком, но на самом деле всё оказываться куда страшнее… Роман посвящен субкультуре БДСМ и связанным с ней сексуальным практикам. Захватывающий сюжет, яркие персонажи и многочисленные spank-сцены (флагелляция, порка).ПЕРВАЯ КНИГА ИЗ ЦИКЛА О МАРЕКЕ ДЕМБИЦКОМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Как же ты вытянулся за эту зиму, — улыбается пани Фелиция, разглядывая Марека. — Как возмужал! Да ты уже совсем взрослый, Марек!

Пани Фелиция не может удержаться, тянется через стол и ерошит племяннику волосы.

— Ну что вы тетушка, право, не нужно, — хмурится Марек и откидывает назад упавшую на глаза челку.

На столе горит лампа с апельсинового цвета матерчатым абажуром с бахромой. Из сумрака в круг света выходит Грася со старым медным самоваром фабрики Ферже, украшенным гербом с орлом и оттисками. К цветущему жасмину примешивается вкусный запах древесного дымка, и Мареку сразу вспоминаются другие летние вечера за этим застеленным льняной скатертью просторным столом в доме пани Фелиции. Ему вспоминается, как Грася в темном платье по щиколотку и белом фартуке с кружевной отделкой так же, как сейчас вносила на вытянутых руках медный самовар, а за окнами догорал вишневый закат, или стучал по кровле дождь, а бывало к оконным стеклам так плотно прилегал туман, что не было видно ни соснового бора, ни самой ограды палисадника.

С конфорки самовара Грася снимает фарфоровый заварочный чайник и сперва наливает в чашки густой и черный, как деготь, пахнущий мятой и чабрецом чай, а после разбавляет его кипятком из самовара.

— Спасибо, душечка, — благодарит горничную пани Фелиция.

— Я сию минуту пирожки принесу, — говорит Грася и неслышно уходит.

В большом доме пани Фелиции обычно служат две горничные. Но час уже поздний, и другую горничную, Алишу, тетушка велела не будить.

Створки всех трех окон в гостиной распахнуты наружу, в густой сиреневой темноте подле дома стоят кусты жасмина, в палисаднике трещат цикады, ситцевые занавески на окнах ходят туда-сюда от легкого движения ночного воздуха.

Марек придвигает по скатерти чашку ближе к себе. Берет щипцами колотый сахар из сахарницы, роняет в чашку и размешивает мельхиоровой ложкой. Сдувает в сторону пар, осторожно отхлебывает из чашки, конечно, обжигается и ставит чашку обратно на блюдце.

От Торуни до Картузов он добирался на электричке, потом ехал на автобусе до поворота на Маженье, а дальше шел пешком через село, по мосту через речку, по светящейся в сумерках дорожке через сосновый бор до самого дома пани Фелиции. Марек чувствует себя помятым и уставшим с дороги. У него слипаются глаза. Марек думает, что попьет с тетушкой чая, уйдет во флигель, ляжет на кровать и уснет раньше, чем его голова коснется подушки.

— Ксения должна была передать с тобой письмо, — напоминает пани Фелиция.

— Да, верно, — говорит Марек, — я совсем позабыл.

Он тянется к дорожной сумке, которая стоит на пустом стуле подле него. Марек до последнего надеялся, что тетушка не вспомнит о письме. Он знает, что ничего хорошего его старшая сестра Ксения пани Фелиции писать не станет.

Когда Мареку было двенадцать, его родители уехали работать по контракту в Перу. Работа горных инженеров в Перу оплачивалась в разы лучше, чем в Европе, правительство активно инвестировало в нефтяную отрасль. Но брать Марека с собой мама побоялась. С тех пор он жил в Торуни у старшей сестры, а летом приезжал погостить к тетушке Фелиции в Маженье. Так незаметно пролетело шесть лет, и этой весной Мареку исполнилось восемнадцать. У него карие глаза и курносый нос. Волосы у Марека темно-русые, они немного вьются и вечно лезут в глаза. Мареку следовало бы почаще стричься, но он терпеть не может парикмахеров. Что о нем сказать еще? Как и отец, Марек невысокого роста, но хорошо сложен. И если вы прогуляетесь с Мареком по улицам Торуни и станете спрашивать у встречных панночек, хорош собой молодой человек или нет, то десять панночек из дюжины, вам ответят, что Марек определенно хорош собой, и они будут рады с ним познакомиться. Сам же Марек давно про себя решил, что он совсем не красавец, но как будто и не урод и больше к этому вопросу не возвращался.

Марек достает из сумки письмо и протягивает пани Фелиции. Тетушка ножом для бумаг открывает конверт и достает сложенный в несколько раз лист писчей бумаги. У Ксении крупный неровный почерк, Марек со своего места видит, как строчки письма наползают друг на дружку. Пани Фелиция торжественно вынимает из футляра очки в толстой роговой оправе и водружает их на нос.

Скрипят половицы. Долговязая Грася с длинной перекинутой через плечо косой выходит из сумрака и ставит на стол блюдо с пирожками. Пани Фелиция читает письмо Ксении и хмурится. Сам не заметив как, Марек съедает пирожок с ревенем и тянется за другим.

— Спасибо, Грася, — говорит Марек. — Какие же вкусные у тебя пирожки!

— Я с утра напекла, как знала, что гости будут, — улыбается горничная и тоже садится к столу.

— Ксения пишет, что ты скверно учился в этом году, — замечает тетушка, глядя на Марека поверх сидящих на кончике носа очков. — Я поняла из письма, что ты завалил экзамены?

— Да, тетушка.

— И аттестата об окончании школы ты не получил?

Марек молча качает головой. Он старается не смотреть на тетушку.

— Позволь узнать, — спрашивает пани Фелиции. — По каким предметам ты не добрал баллов?

— По физике и литературе, — отвечает Марек, разглядывая льняную скатерть на столе.

— Я тебя знаю, Марек. Ты же умный мальчик, — говорит тетушка, обиженно поджав губы. — Тебе просто напросто лень учиться! Пожалуй, мне придется найти для тебя репетиторов на лето. Вот, не было печали!

Пани Фелиция складывает письмо и прячет в конверт. Она сидит за столом, подперев кулачком подбородок, и задумчиво смотрит на Марека.

— А еще Ксения пишет, что с тобой никакого сладу нет. Что ты совсем отбился от рук. И тебя нужно драть, как сидорову козу.

Марек краснеет и едва не давится пирожком с ревенем. Грася тихо смеется. Она сидит с краю стола в темном платье, глаза горничной поблескивают в электрическом свете, льющемся из-под матерчатого абажура с бахромой.

— А еще Ксения пишет, что выходит замуж, — продолжает пани Фелиция. — И переезжает в Варшаву, к жениху.

— А я его видел, — кивает Марек. — Такой рыжий с бородкой, в клетчатом пиджаке. Всю весну за сестрой таскался… Ну надо же, а она мне ни слова не сказала! Что же получается, Ксения уезжает в Варшаву, а как же я?

— Поживешь у нас в Маженье, — пожимает плечами пани Фелиция, она складывает очки и прячет в футляр. — Ты, наверное, будешь сильно скучать по Торуни?

— Это вряд ли. Ничего хорошего я в этой Торуни не видел. Да и Ксения меня терпеть не может.

— Зря ты так говоришь! — возражает тетушка. — Ксения тебя любит.

— Наверное, любит, — не спорит Марек. — Только отчего-то вечно меня шпыняет.

— В Маженье есть школа. Пойдешь осенью учиться… Вот что я подумала, одна моя знакомая пани Бажена прошлым летом брала учеников. Так я с ней поговорю. Пускай подтянет тебя по литературе. А вот где мне найти репетитора по физике, ума не приложу!

— А как же пан Лисовский? — спрашивает Грася.

Коса у горничной длинная, почти по пояс, она лежит на груди у Граси словно змея, а панночка поглаживает ее рукой.

— Это какой же Лисовский? — переспрашивает тетушка. — Тот, что учит в сельской школе?

— Тот самый. Шимон Лисовский.

— А он разве ходит по ученикам? Вот не знала! Для такого лентяя, как Марек мне лучше репетитора и не найти!

Тетушка улыбается своим мыслям и прихлебывает из чашки остывший чай. Нынешним летом, в июне пани Фелиции исполнится тридцать пять. Это высокая дородная женщина, у нее миловидное округлое лицо, широкие брови и большой мясистый нос, который, стоит сказать, нисколько её не портит. Глаза у пани Фелиции тоже карие, только заметно светлее, чем у племянника. Свои густые и черные как смоль волосы тетушка обычно собирает в большой пучок на затылке и скрепляет старой латунной заколкой в виде бабочки.

— Тетушка, а Катаржина никуда не уехала? — спрашивает Марек.

— Здесь твоя Катаржина, куда она денется, — тетушка отодвигает от себя по скатерти пустую чашку. — Я её встретила на днях. Говорит, что нашла работу в Картузах… Грася, душечка, принеси мне портмоне.

Грася поднимается из-за стола, проходит по гостиной к серванту, выдвигает ящик и приносит тетушке портмоне. Пани Фелиция достает из портмоне злотый и протягивает Мареку.

— Раз ты завтра все равно пойдешь в село, зайди в лавку и купи дисциплинарный журнал. Сам знаешь, какой.

— Пани Фелиция…

Тетушка с усмешкой смотрит на Марека.

— Я тоже думала, что ты повзрослел, и мы сможем без этого обойтись, — говорит пани Фелиция. — Но Ксения на тебя жалуется… Что же, поживем-увидим. Без нужды я не сделаю ни единой отметки в этом журнале. Ты же знаешь, Марек, я никогда напрасно тебя не наказывала.

— Да, тетушка.

Марек знает, что пани Фелиция души в нем не чает, но это не мешает тетушке воспитывать его в строгости. И он должен признать, тетушка всегда поступала с ним справедливо.

— Ну, нечего полуночничать, — пани Фелиция поднимается из-за стола. — Поцелуй свою любимую тетушку и отправляйся спать. Я велела Граси постелить тебе во флигеле.

Марек поднимается, обходит стол и целует пани Фелицию в щеку. Как он ни вытянулся за эту последнюю зиму, пани Фелиция все равно выше его на полголовы.

— Доброй ночи, тетушка.

— Доброй ночи.