Ведьма

Зофия Мельник (2022)

Мистический любовный роман с бдсм-тематикой. Телесные наказания, женское доминирование, фетиш… Обыкновенно субботним утром тетушка с торжественным и строгим лицом садилась в гостиной возле стола и открывала журнал в черной коленкоровой обложке. В этот журнал пани Фелиция записывала все провинности племянника за неделю. Наказывали Марека горничные — Грася и Алиша. Грася его жалела, а молоденькая Алиша стегала прутьями со всей силы так, что вскоре Марек принимался реветь, как девчонка. Ко всему прочему тетушка наняла для Марека двух репетиторов. И если Божена наказывала Марека щеткой для одежды, то пан Лисовский завел привычку придираться к Мареку и драл его розгами на каждом занятии. Катаржина рассказала Мареку, что училась у пана Лисовского в здешней школе. В классе стояли козлы для порки, а Катаржина ужасно ленилась и ей приходилось частенько ложилась на эти козлы. Пан больно сек розгами, а кроме того Катаржине была ужасно стыдно получать порку на глазах всего класса.

ГЛАВА ВТОРАЯ

У Катаржины яркие васильковые глаза, лукавые и смешливые, нос «уточкой», длинные русые волосы оттенка выгоревшей на солнце пшеницы. Когда Катаржина улыбается, на её щеках появляются две симпатичные ямочки. Она худенькая, стройная и легкая. Марек идет за ней по сосновому бору и не может налюбоваться на панночку. В голове у Марека стоит какой-то веселый звон. Вот Катаржина останавливается и садится на корточки, чтобы обобрать землянику с куста. Марек присаживается рядом. Катаржина говорит ему что-то и смеется, но он не слышит ни слова. Марек смотрит в её яркие васильковые глаза. Он не может удержаться и быстро целует панночку в испачканные земляникой губы. Панночка сперва отвечает на его поцелуй, а потом словно спохватившись, отталкивает Марека и поднимается на ноги.

— Я по тебе с ума схожу, — говорит Марек тихо.

— Марек, — говорит Катаржина строго, — не лезь ко мне целоваться, а иначе я пожалуюсь твоей тетке! И не распускай руки.

Она не спеша идет по тропинке и ищет землянику. Сегодня на Катаржине короткий по колено голубенький сарафан. Марек идет следом и разглядывает стройные, смуглые от загара ножки Катаржины. Его взгляд скользит от пяток и узких щиколоток панночки вверх по гладким икрам к ямочкам под коленками. У Марека сладко ноет низ живота. Сноп белого солнечного света валится промеж сосновых крон на тропинку. Пшеничные пряди волос, рассыпанные по плечам Катаржины, горят на солнце. У Марека кружится голова, он останавливается и прислоняется спиной к стволу. Он чувствует, как его член твердеет и поднимается в штанах.

— Катаржина… — говорит Марек негромко.

Панночка оглядывается и смотрит на Марека лукавыми смеющимися глазами.

— У меня, между прочим, есть жених, — говорит панночка.

— Жених? — недоверчиво переспрашивает Марек.

— Его зовут Зденек, — рассказывает Катаржина. — Он офицер. Зденек сейчас в полку на учениях, но скоро должен вернуться. Вот. А в конце лета мы сыграем свадьбу… Марек, что с тобой? У тебя такое лицо…

— Зуб заболел, — врет Марек и пинает ногой сосновые шишки.

Неожиданно он принимается смеяться.

— Ты же меня дурачишь, — говорит Марек. — Я вспомнил, ты прошлым летом рассказывала мне ту же самую байку. Только я позабыл, что за жених у тебя был в тот раз. То ли полковник, то ли кадет из училища. Нет, не вспомню, но точно военный. И я тогда купился. Нет у тебя никакого жениха!

— Нет, есть! — говорит Катаржина и смотрит на Марека исподлобья.

— Говоришь, его зовут Зденек?

— Да, Зденек.

— А где он служит, твой жених? В кавалерии? Или в танковых войсках? А может, он летчик? — продолжает допытываться Марек.

— В кавалерии, — неуверенно отвечает Катаржина, а потом сама себя поправляет. — Нет, он летчик!

— А учения где? Наверное, в Верхнеплюевке?

— Да, как раз там.

— Как же так, — говорит удивленно Марек и чешет затылок. — Там ведь нет военного аэродрома. Да и самой Вернеплюевки тоже нет, я ее только сейчас выдумал.

— Дурак, — говорит Катаржина, поворачивается к Мареку спиной и быстро идет по тропинке.

Марек усмехается и бежит следом.

— Знаешь, — рассказывает Марек, нагнав панночку. — Я теперь круглый год буду жить в Маженье. Моя сестра Ксения выходит замуж и переезжает в Варшаву. Так что в Торунь я больше не вернусь.

— Тебе здесь будет скучно, — говорит Катаржина. — У нас такая глушь, просто самый настоящий медвежий угол. А Торунь все-таки город.

— А мне здесь нравится. И теткин дом нравится, и эти сосны. А в Торуни все какое-то серое и бесприютное. И летом там податься некуда. И потом, теперь я смогу видеть тебя каждый день.

— Опять ты за свое, — вздыхает Катаржина. — А что ты будешь здесь делать? Пани Фелиция еще не нашла для тебя работу?

— Я еще аттестата не получил, — немного смущаясь, признается Марек. — Завалил выпускной экзамен по двум дисциплинам. Так что с осени я буду ходить в здешнюю школу.

— Знаешь, Марек, у нас в школе учат по старинке, — говорит Катаржина и смотрит на Марека лукавыми глазами. — В классах до сих пор стоят козлы для порки.

— Ну уж дудки, — смеется Марек. — Второй раз я на твои байки не куплюсь.

— Можешь не верить, дело твое, — Катаржина пожимает плечами.

Они молча идут по тропинке. Белый полуденный свет валится в просвет между сосновых крон и печет, и обжигает Мареку шею и руки. Где-то возле реки кукует кукушка.

— Знаешь, а мне частенько доставалось, — вспоминает с улыбкой Катаржина. — Я та еще лентяйка.

Она откидывает упавшую на лицо соломенную прядь и останавливается в том месте, где тропинка начинает спускаться вниз с косогора к мосту. Сквозь стволы сосен видна медленная речка с зеленоватой сверкающей под солнцем водой, утопающее в зелени садов село на другом берегу, и в стороне от села, возле самой дороги на Картузы — одноэтажное здание сельской школы, обшитое досками и выкрашенное скучной зеленой краской.

— Физику в старших классах преподает Шимон Лисовский, — вспоминает Катаржина. — Так вот, пан Лисовский, словно откуда-то знал, что я поленилась выучить урок, и именно в этот день вызывал меня к доске. Кончалось тем, что я ложилась на эти кошмарные козлы, а пан Лисовский снимал с крючка ротанговую трость, — Катаржина смеется и качает головой. — Какой ужас! Но вот странное дело… Сейчас я понимаю, как мне не хватает этих регулярных выволочек. Я такая несобранная, просто кошмар! Я ленюсь, валяюсь до обеда в постели. Хотела ухать в Варшаву, поступить в университет, но так не смогла подготовиться к экзаменам. Попусту потеряла год. Устроилась на работу в Картузы, но на третий день проспала, и меня уволили…

— Тетушка хочет, чтобы я все лето занимался с репетиторами, — сообщает Марек. — Она говорила про какую-то пани Бажену и Шимона Лисовского. Ты думаешь, это тот самый пан Лисовский?

— А у нас только один пан Лисовский. Во всей округе.

Катаржина звонко смеется и сбегает по тропинке вниз с косогора, Марек бежит следом. Они выходят из тени соснового бора и по мосту переходят речку. Ниже по течению на реке сделана запруда и там, на дамбе в кустах ивняка стоит водяная мельница. Сколько Марек помнит, мельница стоит брошенная и пустая.

— А давай завтра прокатимся на Лисью гору, — предлагает Катаржина. — Оттуда такой чудесный вид! Я на Лисьей горе не была, наверное, с детства, а одной ехать скучно. У Иренки нет велосипеда. А Людмила, ну ты должен ее помнить, такая глупая гусыня… Так вот, Людмила, та вообще не умеет кататься на велосипеде!

— А где эта Лисья гора? — спрашивает Марек

— Ты уже, которое лето приезжаешь к тетке, а не знаешь, где Лисья гора, — удивляется панночка. — Это в той стороне, за бором, за лесом. Говорят, там раньше местные ведьмы устраивали шабаш, а может, и сейчас утраивают. И называлась эта гора не Лисья, а Лысая.

— Какие еще ведьмы? — вздыхает Марек.

— Самые обычные ведьмы, — пожимает плечами Катаржина и спрашивает. — Так мы поедем завтра на Лисью гору?