Мандариновый левират

Злата Прага, 2020

Счастливые супруги неожиданно умирают как в сказке – в один день. Брат и сестра остаются сиротами и расстаются на целую жизнь. Через десять лет они встречаются и оказываются втянутыми в череду несчастий, неурядиц и потерь. Им приходится бежать из родной страны, скитаться, сменить имена и веру, образ жизни. Но они не опускают руки, и именно на чужбине смогут после немыслимых поворотов судьбы обрести любовь и стать счастливыми. Их трагическое знакомство с древним чужим обычаем, волшебство духовного преображения и обыкновенное чудо любви происходит на фоне колоритной средиземноморской природы, где они сталкиваются с восточным коварством и жестокостью прежде чем попасть в восточную сказку с торжеством любви и справедливости. Любовь побеждает всё – даже судьбу.

Глава 5. Сделка с дьяволом

Акджан ещё некоторое время не могла отдышаться. Слёзы душили её. Наконец, она вышла из беседки. Было тепло, но её потрясывало. Руками она сжимала край газеты, комкая никому не нужные новости. Зайдя в дом, по выражению лиц свекрови и брата поняла, что он им уже перезвонил.

— Вижу, вы уже готовы меня поздравить. Пока рано. Завтра в полдень мы с вами вновь встретимся и обговорим условия этого брака, — звенящим от ярости голосом заявила невеста.

— Сестрёнка! — воскликнул Али.

— Нет, не сейчас.

Она подняла руку, отстраняясь от них. Они поникли, как паруса в штиль.

— Сейчас я видеть вас не могу. Завтра в полдень, здесь же.

— Может быть, нам пригласить юристов? — спросила Эдже.

— Или кого-то из совета старейшин? — спросил брат.

— Нет. Я не буду решать вопросы с посторонними. Юристы потом всё оформят. А не оформят — свадьбы не будет.

— Хорошо-хорошо! — поспешно согласились обе стороны.

— Я всё решу с вами двумя. Я знаю, до какой низости и подлости вы можете опуститься и до каких вершин благородства подняться. Так что чужие нам не нужны. До завтра, — сказала она, отворачиваясь.

— Дорогая, Неджат прилетает через несколько дней, а свадьба будет через две недели. Может быть, ты хочешь что-то обсудить с ним? — спросила свекровь.

— Я увижу его в день свадьбы. Не раньше. Со свадебной церемонией решайте сами — мне совершенно на неё наплевать. До завтра.

И она просто ушла. Али и Эдже переглянулись.

— Она на грани, — сказал её брат.

— Я вижу, — огорчённо согласилась Эдже.

— Но как он её уговорил?

— Я думаю, что это уже не важно. Давайте обсудим свадьбу.

— Да. Только не сегодня. Завтра. После разговора с ней. Я чувствую какой-то подвох, — заметил Али.

— Я тоже. Но Неджат велел мне принять все её условия, кроме одного.

— Земли? — усмехнулся Али.

— Вы и так получили их довольно, — мягко возразила госпожа Эдже.

— Земель никогда не бывает довольно.

— Не пытайтесь настроить сестру.

— Думаете, когда она в таком состоянии, я посмею настраивать её на что-то? Лучше расскажите мне о сыне. В этот раз я хочу знать, с кем имею дело и за кого отдаю сестру…

Эдже и Али ещё долго беседовали в гостиной. Акджан металась по своей комнате до полуночи. Она не спустилась к ужину, не укладывала Пынар, отправляя всех визитёров восвояси. «Отстаньте от меня! Я обдумываю свою никчёмную жизнь!», — кричала она через закрытые двери.

Около часа ночи план мести был готов. Он был опасен прежде всего для неё самой. Но она не боялась. Она решила начать жить заново — по своим правилам. Лёжа на кровати, она смотрела на острые контуры кипарисов за тёмным окном и не заметила, как заснула…

На следующий день Али выпроводил всех слуг вон из дома.

— Но, господин, нам надо готовить обед! — всполошились служанки.

— После приготовите! Погуляйте в саду. И присмотрите за Пынар.

После этого он запер дверь изнутри. Они втроём устроились в гостиной орлиного гнезда. Акджан держала перед собой сложенный вдвое лист бумаги.

— Итак, мои дорогие. Я не желала и не желаю этого брака. Вы меня вынудили. Что ж, я готова принять предложение господина Неджата, но на определённых условиях. Я предлагаю вам сделку.

— Говори, — коротко бросил Али.

— Говорю. Я стала заложницей двух кланов, поэтому я предлагаю, чтобы каждый клан выполнил по два моих условия, подарил мне по два подарка и примирился с двумя моими прихотями.

Эдже и Али переглянулись.

— По два? — переспросила Эдже.

— По два, — ответила она.

— Я согласен, душа моя, — сказал Али.

— Не называй меня так больше.

— Это твоё первое условие?

— О! Я вижу, в тебе проснулся азарт предпринимателя. Даже не надейся отделаться так легко, братик.

— Тогда я готов выслушать первое условие твоего заветного «да».

— Ты немедленно запишешь Орлиное Гнездо и весь рыболовецкий бизнес, включая рыбное кафе, яхту и консервный рыбный завод на Пынар. Если уж я снова становлюсь Арслан, то пусть Пынар станет полноправной Картальоглу.

Госпожа Эдже с изумлением посмотрела на неё. Али задумался.

— Я и сам об этом думал. Наш долг позаботиться о нашей девочке. Но её тут не особо жалуют, дорогая.

— Ничего. Будут жаловать. Мой муж потребует экспертизу, и репутация Пынар и моя будет восстановлена.

— Это наше первое условие? — робко спросила госпожа Эдже.

— Ещё чего! Это вопрос уже решённый. Господин Неджат сделает это, как только появится здесь. Так как, Али? — обернулась она от свекрови к брату.

— Хорошо. Принято.

— Тогда идём дальше. Условие второе для моего брата. Ты немедленно возьмёшь на работу всех Арсланов, которых сократил с фабрики.

Эдже с надеждой на неё посмотрела. Али возмутился.

— Их сократили, потому что этого требует оптимизация производства.

— А оптимизация взаимоотношений между кланами требует вернуть людям из клана моего мужа работу на предприятиях клана моего брата.

Эдже уставилась на Али. Он нехотя кивнул головой.

— Хорошо. Принято.

— Тогда перейдём к условиям для второй стороны. Условие первое. Вы напрягаете все свои связи, вводите моего нового мужа в совет предпринимателей края, а Серхата в совет старейшин или в мэрию округа Мармариса, а уж они пусть наизнанку вывернутся, но вернут моему брату лицензии на производство диетических продуктов и отлов рыбы в наших водах старым способом. К тому же, пусть в суде начнут разбирательство дела по тем землям, которые у нас отняли Эрдоганы при вашем попустительстве.

— Вот моя умница! Не забыла. Радость моя, — обрадовался Али.

— Я уверена, что это возможно. Мои сыновья и так собирались восстановить свои позиции в администрации края, — ответила Эдже.

— Отлично. Тогда второе условие для Арсланов. Я ненавижу ваш дом, госпожа Эдже. Но раз уж мне придётся в нём жить, я буду жить на своих условиях: в личных апартаментах. Я хочу иметь отдельную комнату и отдельную детскую для Пынар, и свою горничную. И не собираюсь ходить по логову львов с втянутой в плечи головой. Я буду вести себя как вторая после вас хозяйка дома. И буду иметь право менять мебель и цвет стен, заказывать обеды и вешать новые шторы, а также принимать у себя гостей — например брата или нашего старосту, или подруг. И кстати, если господин Неджат собирается жить в спальне покойного, пусть не надеется, что я когда-нибудь войду туда в качестве его жены.

Али посмотрел на сестру с сочувствием.

— Я только надеюсь, дорогая, что ты будешь ко всему подходить разумно, — начала было госпожа Эдже.

— Нет. Даже не надейтесь на мой разум. У меня было сотрясение мозга, вы помните? К тому же я пережила этот, как его? — психологическую травму, вот как, — язвительно ответила Акджан.

— Ты винишь в этом меня? — тихо спросила свекровь.

— Я виню в этом вас всех. И вы все за это поплатитесь.

— Ты жаждешь мира или мести? — воскликнула госпожа Эдже.

— Я заключу для вас взаимовыгодный договор. А моя выгода — в моей мести. И ваш драгоценный Неджат станет козлом отпущения в этой кровавой истории. Я всё зло на нём сорву.

— Боже, что она несёт?

— Всё, что в голову взбредёт. Вы хотите видеть меня в доме как невестку или как наложницу-заложницу?

— Мы рады принять тебя в семью, дорогая. Снова. Я согласна. Ты сама будешь следить за подготовкой комнаты?

— Конечно. Сегодня мы съездим в ваш дом, и вы выделите мне комнату, а я посмотрю и решу, какой я хочу её видеть. Потом закажу стройматериалы и мебель. Так же и с комнатой Пынар.

— Что ж, оба условия вполне приемлемы.

— Отлично! Тогда перейдём к подаркам.

Эдже и Али снова переглянулись и снова вздохнули.

— С кого начнём? — деловито спросила Акджан.

— Давай, добивай меня, — вызвался Али добровольцем.

— Отлично, — она отпила пару глотков сока из бокала, — при первом замужестве ты выделил мне треть мандариновых садов и долю акций фабрики по производству соков и джемов.

— Верно.

— Сейчас я хочу всё.

Али похолодел.

— Что?

— Что слышал. Я не хочу быть хозяйкой на треть. Я хочу быть абсолютной мандариновой королевой, как ты являешься абсолютным фасолевым королём. У тебя останется консервный завод по производству консервов и полуфабрикатов из мяса и фасоли с бобами. Ты всё равно будешь набобом, — шепнула она по-русски и засмеялась собственной шутке.

Эдже посмотрела на Али с сочувствием, а на невестку с восхищением, граничащим со страхом. Эта девочка действительно мстит. Али встал и нервно прошёлся по комнате. Посмотрел на неё.

— Решила убить меня?

— Ты же через мою гордость перешагнул. А я перешагиваю через твои амбиции.

— Могу я узнать о втором подарке?

— Да. Я хочу на недельку съездить в Стамбул перед свадьбой. Салоны красоты, спа-салон, салон свадебных платьев, фитнес-центр, бассейн, парикмахерская, бутики. Сто тысяч лир.

Али внимательно посмотрел на неё.

— Ну, хорошо. Надеюсь, ты не разоришь меня, сестрёнка.

— Не надейся. Разорю. И, кстати, госпожа Эдже, даже не пытайтесь навязать мне на мои маленькие предсвадебные каникулы какую-нибудь родственницу-тётушку. Я поеду одна, и мне глубоко наплевать, что обо мне будут судачить сельские кумушки.

— А ты не сбежишь, малышка? — спросил брат, а свекровь обеспокоенно на неё посмотрела.

— Я же сказала, что поеду одна. И обязательно вернусь к Пынар.

— Хорошо, — вздохнул Али.

— То есть с условиями и подарками ты согласен?

— Да, будь всё проклято! Согласен.

— Сады должны перейти ко мне до свадьбы, как рыба к Пынар.

— Да. Я понял. Сто тысяч ты возьмёшь наличными или карточкой?

— Десять наличными для базаров, остальное карточкой. Послезавтра.

— Хорошо. Я всё приготовлю.

— Готовь. Ну, госпожа Эдже, вы готовы подарить мне свадебные подарки?

— Я слушаю, тебя, милая.

— Первое — я хочу новую фуру и трактор.

— Что? — Эдже хватнула воздух открытым ртом.

Али сочувственно посмотрел на пожилую даму. Сестрёнка была в ударе.

— Наши люди всего лишь потравили небольшой клочок пастбища. Ваши сожгли наши рыболовецкие барки, угробили две фуры и сожгли недостроенный ангар для техники. Так что я хочу фуру и трактор.

— Но это несколько миллионов лир!

— Али, сколько стоят твои сады и особенно земли под ними?

— Несколько десятков миллионов лир.

— Вот, видите госпожа Эдже, несколько миллионов и несколько десятков миллионов. Это огромная разница. Не скупитесь. Уверена, господин Неджат сочтёт это справедливым. Ваши люди нагадили нам больше, чем наши люди напакостили вам. Соглашайтесь. Или ищите другую невестку.

Эдже вспомнила слова сына: «Пока я доберусь до дома, она попробует заключить с вами сделку. Соглашайтесь. На всё, кроме отдачи земель». Что ж, по крайней мере, она не требует земли.

— Хорошо. Могу я узнать о втором подарке, милая?

— Конечно. И это будет для меня самым желанным подарком.

Али и Эдже снова насторожились.

— Я хочу тот дом в горах. Немедленно.

Эдже внимательно посмотрела на Акджан. Её глаза загорелись хищным блеском. «Ох, моя бедная!»

— Хорошо.

— Не просто хорошо, госпожа свекровь. Я должна вступить в права владения домом за сутки до свадьбы — не позже. Иначе свадьбы не будет.

— Наши юристы этим займутся немедленно. Я лично за этим прослежу.

— Что ж, с подарками и условиями разобрались. Остались две мои маленькие прихоти, — сказала Акджан.

— Мы слушаем, душа моя, — сказал Али.

— Я больше не буду отзываться на своё имя. Госпожи Акджан больше нет.

Это был взрыв. Оба её собеседника в изумлении уставились на неё.

— Покойный искалечил в горном доме не моё тело, но мою душу. Так что имя Акджан мне больше не подходит. Отныне я назовусь Карой, — она взглянула на брата, — Кара значит «чёрная» на турецком и «наказание» на… на языке нашей прабабушки, — сказала она после паузы, не выдав их с братом корни.

Эдже всплеснула руками и закрыла рот рукой. На глазах у неё выступили слёзы. Али помрачнел.

— Что за…

— Это моя прихоть номер один, брат. Я хочу сменить имя. Мне плевать, что будет написано в моих документах. Отзываться я буду только на Кару.

— Казнь египетская, — пробормотал Али, — ну, а прихоть номер два? — обречённо спросил он.

— А вот о ней вы узнаете в конце свадебной церемонии, — заявила Кара.

— То есть, после того, как вас распишут? — уточнил её брат.

— Да. В самом конце свадебного дня.

— Так не пойдёт. Скажи сейчас.

— Нет, не скажу. Успокойся. Это не связано с деньгами. Это касается лично меня, как и моё новое имя.

— Ты меня пугаешь.

— Бойся меня и моего гнева.

— Милая, а ты не сменишь пол или не сделаешь себе перевязку — ну, чтобы не иметь детей? — спросила Эдже.

— Отличная идея, мама. Как это я не додумалась? Но я уже выпросила у брата деньги и неделю свободы. Глупо наводить красоту перед тем, как собираешься себя изуродовать. Я не сделаю ничего, что испортит у господина Неджата впечатление от моей внешности. Обещаю, что останусь женщиной. Это теперь моё единственное оружие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Али.

— Ничего, кроме того, что я должна восстановить репутацию ради нашей Пынар, а для этого должна всем нравиться, особенно мужу, — едко сказал она и выдохнула, — я устала. О второй прихоти вы узнаете вечером в день свадьбы.

— Мне очень приятно, родная, что ты называешь меня мамой.

— Не обольщайтесь. Я навсегда вхожу в ваш дом невесткой. Оттуда меня вынесут вперёд ногами. Бойтесь меня и моего гнева, — Кара встала, — поедем к вам прямо сейчас. Я хочу посмотреть комнату, которую вы мне выделите.

— И это всё? — спросил Али.

— Всё, что касается условий, подарков и прихотей. Теперь пусть работают ваши юристы. Но хорошо, что ты спросил. Ты моя кровь, Али, и я хочу взять с тебя, как с брата, одно обещание.

— Только одно? Не два?

— Только одно, брат. Обещай мне, что если кто-нибудь когда-нибудь заставит меня пережить подобную боль и подобное оскорбление, то ты убьёшь его, кем бы он ни был.

Госпожа Эдже и Али обменялись тяжёлыми взглядами. Старуха опустила голову, а Али свою вскинул. Глядя сестре в глаза, он сказал: «Обещаю. Клянусь, что убью любого, кто причинит тебе боль или унизит тебя».

Машина Арсланов везла Кару и госпожу Эдже в Мармарис. За окном проносились золотистые песчаные пляжи и зелёные сосновые рощи, пастбища и заводские комплексы, старые сёла и современные корабли. Всё это принадлежало теперь двум крупным вассалам — её брату, которого она никогда не простит, и её мужу, которого она никогда не полюбит. Слезы подступили к горлу, но она проглотила их. Она не будет плакать. Никогда. Ни за что. Будет веселиться и жить в своё удовольствие, как в последний день. Брат когда-то заключил сделку с дьяволом и стал богат. Она пошла на свою сделку с дьяволом, чтобы жить…