Мандариновый левират

Злата Прага, 2020

Счастливые супруги неожиданно умирают как в сказке – в один день. Брат и сестра остаются сиротами и расстаются на целую жизнь. Через десять лет они встречаются и оказываются втянутыми в череду несчастий, неурядиц и потерь. Им приходится бежать из родной страны, скитаться, сменить имена и веру, образ жизни. Но они не опускают руки, и именно на чужбине смогут после немыслимых поворотов судьбы обрести любовь и стать счастливыми. Их трагическое знакомство с древним чужим обычаем, волшебство духовного преображения и обыкновенное чудо любви происходит на фоне колоритной средиземноморской природы, где они сталкиваются с восточным коварством и жестокостью прежде чем попасть в восточную сказку с торжеством любви и справедливости. Любовь побеждает всё – даже судьбу.

Глава 4. Уговоры и угрозы

Пятый месяц после смерти мужа и сына прошёл для госпожи Эдже в бесконечных телефонных переговорах. Она каждый день уговаривала Неджата вернуться домой и взять семейный бизнес в свои руки. Но в долгой разлуке с сыном она совсем забыла, что это был самый волевой, самый упорный и упрямый из её детей. Он отказывался наотрез. После очередного неудачного разговора она села у окна мрачной гостиной со старыми фотоальбомами. Листая чёрно-белые страницы своей жизни, она словно заново её проживала.

Вот ей двадцать лет. Она почти считается старой девой. И вдруг к ней сватается Мехмет Арслан. Её родители счастливы отдать дочь за уважаемого человека, да ещё молодого и красивого. Они пять лет живут в браке, но детей нет. Вся деревня косо смотрит на неё, и муж увозит её в Мармарис. И там вдруг рождается её первый сын — Энгин. Муж тогда осыпал её золотом за наследника. Потом снова пять лет тишины, и родился ещё один сын — Неджат. Ей уже тридцать лет, и она думает, что это всё. Но в тридцать пять она рожает Серхата, а в сорок — долгожданную дочку — Фидан. Сейчас ей шестьдесят два года. Муж с сыном погибли, оставив её одну со всеми проблемами. Серхат слишком молод и неопытен, к тому же, по характеру слишком добрый и мягкий. Ей нужен Неджат. Её спаситель. Она должна его заполучить и вернуть домой. Но он даже идею левиратного брака не приемлет. Да и домой не торопится. Слишком глубоки его раны от ссоры с отцом. Но отца больше нет, а она осталась один на один с проблемами семьи. Не может же он бросить мать. Или может?

Размышления госпожи Эдже прервали громкий крик и стук дверей в прихожей.

— Беда, госпожа! Беда! — крикнула ей ворвавшаяся служанка, а следом ворвались её фермеры.

— Что случилось? — пожилая дама резко встала.

— Картальоглу сократили рабочих на фабрике. Причём оставили своих, а наших выгнали. Мы предъявили им счета, но они посмеялись. Нам нечего будет есть, если мы не будем работать. У нас теперь и земли нет, вы её им отдали. Чем кормить скот? И зачем его кормить, если его угоняют Эрдоганы?

Они кричали все разом, надвигаясь на неё угрожающей серой массой.

— Сейчас опять убили одного из наших. Картальоглу его убили!

— Немедленно покиньте гостиную моей матери! Что вы себе позволяете, неучи? — Серхат как тайфун ворвался в комнату и отчитывал крестьян, — мы решим ваши проблемы. Мы встретимся с Али Карталоглу. Вы можете выбрать несколько старост из наших сёл для этой встречи. Но вы не смеете повышать голоса на мою мать в моём доме. Немедленно вон отсюда! Вот приедет Неджат, он вам голоса приглушит! За горло возьмёт и своих, и чужих.

— Господин Неджат возвращается? — загалдели мужчины, пятясь к двери.

— Возвращается! Через пару недель будет. А вы подготовьте пока список убытков и претензий, перечислите убитых и сирот, утраченные и потравленные земли.

— Да, земли! Отравили! Всё из-за этой рыжей ведьмы!

— Это вы так будущую жену своего господина назвали? — тихо спросил Серхат, и все вдруг замолчали, — да он с вас шкуры спустит за такое неуважение.

И тут в полной тишине раздался голос старосты.

— А она выйдет за господина Неджата?

Тишина снова повисла в ожидании ответа. Все напряглись.

— А это от вас зависит. Мы с ней говорили. Она отказалась. Теперь всё будет зависеть от того, как брат поговорит с ней, и как вы поговорите с её братом — какое уважение окажете им обоим.

Эдже с надеждой смотрела на младшего сына. Люди замолчали. Потом тихо молча разошлись.

— Сынок, это правда? — повернулась госпожа Эдже к Серхату.

— Что, мама?

— Неджат возвращается? Ты говорил с ним? Он согласен?

— Говорил. Послал меня.

— Но, Серхат, ты сказал людям!

— А что я должен был им сказать? «Да, мы ошиблись с браком брата Энгина, мы лишили вас источника заработков и всех доходов, простите?» Да они бы разорвали нас на части, — едко ответил сын матери.

— А как же Неджат?

— Дави на него! Он должен приехать. Меня уважают как хорошего человека. Его — как лучшего в округе хозяина. Мне доверяют решать вопросы организации бизнеса и решения социальных проблем. От него традиционно ждут управления делами и решения хозяйственно-производственных проблем. Три года назад он по телефону спас нас от разорения несколькими простыми советами.

— Я помню, сын. И ты не просто хороший человек. Ты самый лучший. Но ты прав, Неджат — единственный, кого послушают простые люди, крестьяне.

— Люди должны не слушать, а слушаться. И они послушаются только его. Дави на него, мама! Если он не хочет пожалеть нас и наших людей — пусть пожалеет эту девочку, нашу невестку. Они не оставят её в покое.

— Ты думаешь? Неужели?

— Сейчас это единственный выход, если брак не будет повторён. Они её просто убьют. Звони ему, мама.

— Хорошо.

Госпожа Эдже прошла в спальню. Села у окна в кресло и набрала повтор на телефоне. Он сразу откликнулся. Сын никогда не позволял себе игнорировать её, даже если она ему докучала.

— Да, мама! — раздался в трубке родной голос.

— Ты должен сказать «да» не мне, сын, а своей невесте в Мэрии.

— Мама!

— Послушай меня в последний раз, Неджат. Я понимаю твоё отвращение к этому браку. Но мы никогда не терпели столько потерь и убытков. Никогда не гибло столько людей, как за эти полгода. Полгода у нас идёт настоящая кровопролитная война! Но это ерунда, нам не привыкать. Мы справимся. Мы, но не эта девочка. Не жаль нас — пожалей хоть её. Они убьют её!

— Да за что?

— Не за что, сын, а ради чего. После её смерти её брат снова вернёт себе мандариновый сады, а мы — наши земли и мясной комбинат. Не наши люди, так люди её брата убьют бедную девочку. Она и так от нас натерпелась, да простит всевышний моего сына. Пожалей её. Вы распишитесь, сделаете ребёнка и сможете разъехаться и жить каждый своей жизнью.

— Но оставаясь в этом позорном браке.

— Весь позор этого брака, сын, обрушился не только на её голову, но и на наши. И мы должны остановить грязные сплетни.

— Сплетни?

— Я ведь рассказывала тебе, что Энгин с ней сотворил. Девочка еле выжила. Сейчас она в доме брата. Она на люди не может выйти — на неё косо смотрят, только что камнями не закидывают. Её может спасти только брак с одним из Арсланов и общий ребёнок двух кланов. Только тогда её оставят в покое. И её, и её приёмную дочь.

— Я не помню, чтобы ты говорила о ребёнке. Что за приёмная дочь, мама?

— У неё есть приёмная дочь, вроде их с братом дальняя родственница. Энгин и её хотел убить, когда в него словно шайтан вселился. Эту девочку тоже могут убить, так как люди считают, что она сама родила её в пятнадцать лет.

— А это может быть правдой?

— Она клянётся, что ребёнок приёмный. Но люди не слушают. Они убьют их обеих, сын.

— Хорошо, мама. Я подумаю.

— Некогда думать! Приезжай.

— Я подумаю, мама. Кстати, а как она относится к этому браку?

— Как и ты. Мы дважды ходили к ней всей семьёй, но она даже не вышла к нам из комнаты. Потом её брат устроил нам встречу, и она выслушала меня, но всё равно отказалась.

— Прекрасно! Я не хочу, она не хочет. А как мы жить-то будем? Как она на меня смотреть-то будет после всего?

— Живой будет — как-нибудь да посмотрит. А если они ей глаза закроют? Покорись, сын. Так надо. Прошу тебя!

— Я хочу с ней поговорить.

— Она не хочет разговаривать ни с кем из наших.

— Просто дай ей мой номер, мама. Я уверен, что мне она позвонит.

— Хорошо, сынок. Я сейчас же поеду к ней.

— Зачем? Можно продиктовать номер по телефону.

— Она не подходит к телефонам, она не хочет никого видеть и слышать.

— Дурдом какой-то. Она вообще нормальная? Я не хочу вдову брата, да ещё полоумную!

— Она нормальная. Она очень сильная и жизнерадостная девочка. Просто ей не повезло в этой жизни. Родители рано умерли. Росла у чужих людей. Потом брат долго вставал на ноги. Потом её изуродовал наш Энгин, не могу смириться.

— Да уж. Бедняга. Хорошо. Отвези ей мой номер. Поговори. А потом я с ней поговорю. И пусть мне позвонит наш главный староста.

— Хорошо, сын.

Они положили трубки, и Эдже радостно вздохнула. Раз уж Неджат решил говорить со старостой — это замечательно. Старик расскажет ему всё без прикрас, со всеми деталями и прогнозами местных. Пусть немного напугает его. А вот как она сама не догадалась дать невестке номер среднего сына? Скорее, скорее в особняк Картальоглу! Пусть эта проблема уже решится.

Госпожа Эдже бодро собралась в дорогу, оставив дом на Фидан и Чичек. С водителем она отправилась в Песчаный пляж — Кюмсаль — рыбацкое село и родовое гнездо клана невестки.

Когда Акджан вновь, спустя ещё два месяца после последнего разговора, увидела свекровь, она отчётливо поняла, что они от неё не отстанут. К тому же жители села — их собственного села, для людей которого они с братом так много сделали добра, кричали ей вслед: «Злосчастная! Проклятая! Пожалей наших сирот! Выйди снова замуж или умри!»

Выслушав доводы свекрови, она взглянула на брата. Али отвёл глаза. Она встала, взяла телефон и бумажку с номером и вышла в сад. Долго сидела в голубой беседке на диване с подушками, тупо глядя на вазу с мандаринами. Потом решилась и набрала номер.

— Добрый день. Господин Неджат? — спросила она.

— Да, это я. Слушаю вас.

— Э, я вдова вашего брата и, гм, возможно, ваша будущая жена.

— Добрый день, госпожа Акджан.

— Добрый? Не думаю. Вас не смущает то, что вы должны жениться на вдове родного брата с подмоченной репутацией, которую вы никогда в жизни не видели? Вы об этом мечтали?

— Признаюсь, я долго отрицал вероятность этого брака.

— Значит сейчас вы такую вероятность не исключаете?

— Нет. Я только что говорил со старостой нашего клана. Положение стало критическим. Число жертв этого конфликта будет только расти. И в конце концов одной из жертв окажетесь вы сами.

— Да вам-то что за дело? Я понимаю своих крестьян, которые требуют от меня свадьбы или смерти. Наш и ваш бизнес — это их источник жизни. Но вам какая разница? Люди пошумят и утихнут, а нам потом жить.

— Боюсь, что при отказе от этого брака ваша жизнь станет короче.

— Это моя жизнь. И я совсем не боюсь. Я не желаю этого брака. Я не хочу за вас замуж. Я не хочу вообще быть ничьей женой. Я испорченный товар, как сказал ваш брат. Я испорчу вам жизнь, и, если вы проживёте дольше меня, то до последнего дня будете нести этот позор.

— Я понимаю ваши чувства, госпожа Акджан. Но я привык руководствоваться чувством долга и выполнять обязательства перед своей семьёй.

— Будь проклята вся ваша семья.

— Не говорите так. Вы скоро вновь станете частью моей семьи.

— Говорю же, я не хочу этого брака.

— И я не хочу. Но я очень хочу остановить кровопролитие. А вы?

— Пусть поубивают друг друга!

— Ладно, друг друга, ладно, вас. Но ведь они не оставят в живых вашу дочь, вокруг которой ходит столько сплетен. Подумайте хотя бы о ребёнке.

— При чём тут Пынар? Ей всего десять лет. Она ничего им не сделала. Она мне даже не дочь — приёмыш.

— Люди думают, что это ребёнок, которого вы родили, когда сами были юной девочкой. И из-за этого покойный вам так жестоко отомстил.

— Какой бред! Брат подобрал её на улице. Она сирота.

— Чтобы это доказать, нужна экспертиза. А потребовать её может только ваш законный муж.

— А мой брат?

— Мои люди не поверят вашему брату. Девочку убьют вместе с вами.

— О, боже! — воскликнула Акджан.

— Клянусь Аллахом, я сам все эти месяцы был против. Но кровь льётся рекой, и мы должны остановить это. У нас больше нет выбора. Мы поженимся.

— Нет!

— Да! Спорить дальше — бессмысленно.

— Хорошо, — мрачно сказала она в трубку, — вы хотите облагодетельствовать свой клан и моего ребёнка. А как же вы сами?

— В смысле?

— Что, если я стара и страшна как смертный грех?

Он усмехнулся в трубку.

— Я от разных людей слышал похвалы вашей внешности и знаю, что вы писаная красавица.

— Ваш брат давно это исправил. Он так поработал своими ботинками над моим лицом, что родная мать не узнала бы меня. Я урод. Я инвалид. Я сумасшедшая! Я ненавижу мужчин! Я не смогу быть нормальной женой и родить вам ребёнка! — кричала она в трубку.

— Прекратите истерику! — коротко приказал он, — мне жаль, что нас не поженили сразу, и вам пришлось пройти через руки покойного. Мне жаль, что вам пришлось пережить весь этот кошмар. Но если у меня и были какие-то сомнения по поводу вашего рассудка, то сейчас они полностью развеяны. Вы выбрали единственно возможную и абсолютно правильную линию защиты. Вы понимаете мужчин, даже если и ненавидите их. А я прекрасно понимаю женщин. Я знаю, что вы загнаны в угол, и я предлагаю вам руку помощи, чтобы выйти оттуда, сохранив достоинство. Я обещаю вам в нашем браке поддержку и терпение. Я прошу вас выйти за меня замуж.

Они помолчали. Никто не нарушал затянувшуюся паузу. Потом она решилась.

— Хорошо. Вам нужен брак — вы получите брак. Но мне не нужна ни ваша поддержка, ни ваше терпение. Запаситесь терпением для себя, потому что я буду бесконечно его испытывать. Я отомщу вам за всё, что со мной сотворил проклятый покойный, да гореть ему в аду! Я не буду вам настоящей женой. Я не буду вам опорой. Я смешаю ваше имя с грязью, и вы сами убьёте меня, потому что я буду изменять вам с каждым встречным и поперечным. А о Пынар я и без вас позабочусь. В конце концов, она сирота. Никто о ней не заплачет, кроме меня. А я больше не буду лить слёзы. Никогда! Я буду веселиться и жить в своё удовольствие, как в последний день. И вы ещё пожалеете о своей жалости ко мне. И не думайте, что я не устрою всё для личной выгоды. Я заключу с вашей семьёй договор и брачный контракт. Бойтесь меня и моего гнева. Я выйду за вас замуж!

Она нажала отбой, и он услышал после её яростного согласия только короткие гудки.

«Господи, за что мне это?», — мысленно пожалел он себя. Так вот что его ждёт — ряд проблем с семейными финансовыми делами и несчастная, обезумевшая от горя, жена, готовая на самоубийство ради мести. Да, ещё приёмный ребёнок жены и её братец — конкурент и партнёр его семьи, весьма мутный тип. При этом сама идея левирата вызывала в нём отвращение, он даже представить не мог, как будет строить семейные отношения с женщиной, которая была с другим, да ещё с его родным братом. Но есть ведь долг перед семьёй.

Он решил собирать вещи. Откладывать было нельзя. Неджат через компьютер заказал билеты в Турцию. Потом позвонил матери.

— Сынок? — с надеждой спросила мать.

— Да, мама. Я сделал ей предложение, и она его приняла. Скорее объявите о свадьбе. Назначайте любой день через две недели.

— О, Неджат. Я так рада! Ты приедешь?

— Я вылетаю через два дня. Задержусь в Стамбуле, но скоро буду дома.

— Как ты её уговорил?

— Это наш с ней первый маленький семейный секрет. Пока я доберусь до дома, она попробует заключить с вами сделку. Соглашайтесь. На всё, кроме отдачи земель — Картальоглу и так получили от нас немалый кусок.

— На всё? На что?

— На всё, что она потребует взамен на своё согласие на церемонии бракосочетания. Кстати, выберите место в их селе или в нашем, куда может поместиться за столами до тысячи человек.

— Сколько?

— Сколько услышала, мама. Чем больше придёт людей на нашу свадьбу, тем лучше. Пусть все посмотрят и все успокоятся. Никакого ресторана — улица в селе, длинные столы и традиционные блюда. И пусть готовят подарки, будь оно всё проклято!