Симфония времён

Жоржия Кальдера, 2020

Сефиза заняла должность первой скрипки в императорском оркестре. Теперь девушке следует быть еще осторожней, чтобы не пострадать от придворных интриг и коварных заговоров, которые плетут окружившие ее завистники. Между Верленом и Сефизой всегда была необъяснимая связь. Девушке приходит видение, в котором они не только уже встречались, но и… любили друг друга? В столице королевства многие мечтают свергнуть безграничную власть богов. Лучший друг Сефизы Хальфдан – один из них. И он ждал возвращения своей подруги, так как, возможно, их связывает нечто большее. Сефизе придется разобраться: кто на ее стороне, а кому доверять нужно в последнюю очередь. Одна-единственная ошибка может стоить будущего целого королевства.

Глава 8

Гефест

Гефест устало отвел взгляд от бедняги — широкоплечий шахтер едва помещался на слишком узких для него носилках. Бог глубоко, досадливо вздохнул, потом задернул занавеску: пусть человек, которого он только что прооперировал, получит хотя бы видимость уединения в последние часы своей жизни.

Этот человек будет избавлен от всеобщего поношения и унижений, которым он, несомненно, подвергся бы после проведенной операции. По сути, можно сказать, что ему повезло, раз он не переживет эту процедуру.

Во всяком случае, Гефест повторял это про себя снова и снова, вытирая кровь с инструментов, которыми только что манипулировал.

Сегодня он снова предпринял новую попытку и выгравировал совершенно новые руны собственного изобретения на внутренней стороне механической руки — предполагалось, что они наделят ее носителя способностями, не доступными обычным людям. Однако заключенная в металле магия возымела непредвиденные последствия, и тело безвестного шахтера отреагировало очень плохо. Человек не выживет — теперь это уже очевидно.

— Ваша Божественность, вы желаете, чтобы мы передали Залатанного легионерам, как только он придет в себя, дабы его доставили к нему домой? — спросил один из ассистентов Гефеста.

— В этом не будет необходимости, Лагос, нет смысла гонять дежурных солдат туда-сюда. Лучше известите траурный зал: завтра пусть будут готовы забрать еще один труп.

— Слушаюсь, Ваше Высочество. Мне вызвать бригаду уборщиков сейчас или вы сегодня вечером еще поработаете?

— Я останусь в мастерской, — решил Гефест. — Скажите им прийти после полуночи, а до тех пор пусть никто меня не беспокоит.

— Как прикажете, Ваша Божественность, — ответил Лагос.

Помощник удалился, оставив Гефеста одного в этом проклятом, лишенном окон зале, в котором бог проводил бо́льшую часть времени — если, конечно, отец не отправлял его с заданиями в разные уголки Империи. Гефест порылся в шкафу, достал старый образец ножного протеза, положил на стол и принялся разбирать на составляющие, намереваясь в очередной раз внести изменения в механизм.

В настоящее время он бился над неразрешимой проблемой: раз за разом пытался применить чары, наложенные на протезы для юных оперируемых, чьи тела продолжали расти, к базовым моделям, предназначенным для взрослых.

Увы, до сих пор его преследовали неудачи…

Внезапно за дверью мастерской послышался непривычный шум.

— Господин, мне очень жаль, но вы… вы не можете… — запинаясь, бормотал Лагос. — Господин!

Створки двойных дверей распахнулись, словно от удара, и с громким стуком ударились о стены. В дверном проеме появился Верлен, причем выглядел он как никогда злым.

— Выйдите! — приказал он ассистенту Гефеста.

Лагос вопросительно посмотрел на бога, своего непосредственного начальника, и тот коротко кивнул, заранее утомленный сценой, которая вот-вот разразится.

Лагос не заставил себя упрашивать и поспешно удалился, оставив Гефеста и Верлена наедине.

— А теперь ты мне объяснишь, почему сегодня утром устроил этот фарс! — задыхаясь от ярости прошипел молодой человек, наставив на сводного брата указательный палец, тем самым обвиняя его. Можно подумать, он обращался не к божеству, а к простому солдату.

— Для начала сбавь тон, ты, грязный карлик с атрофированным мозгом! — огрызнулся бог и рефлекторно выставил перед собой открытую ладонь, чтобы, если придется, отправить зарвавшегося молокососа в полет через всю комнату и впечатать в противоположную стену. — С кем, по-твоему, ты разговариваешь?

Тут Гефест вспомнил их с Верленом последнюю стычку, а также несколько умерших придворных, погибших из-за его необдуманных действий. Он ведь только что обрек на скорую гибель несчастного пациента, ставшего жертвой неудачного эксперимента. Хватит на сегодня смертей…

Гефест опустил руку, и Верлен язвительно процедил, демонстрируя полное отсутствие страха:

— Я смотрю, ты включил в свой репертуар новое обидное прозвище — давно пора. Правда, когда дело доходит до оскорблений, мы с тобой ходим по кругу, не находишь?

Гефест сдержался и промолчал, хотя ему очень хотелось доказать самовлюбленному идиоту, что он легко может его переплюнуть по части выдумывания оригинальных оскорблений и обидных кличек. Он с сожалением отбросил эту мысль и лишь пожал плечами. По правде говоря, Гефест уже не испытывал прежнего жгучего желания постоянно вредить младшему брату и унижать его — возможно, он изначально составил о Верлене предвзятое, неверное мнение.

В сущности, что он знает об этом юноше?

— Почему ты это сделал? — снова спросил Верлен, на этот раз чуть спокойнее. Он сжал переносицу большим и указательным пальцами и крепко зажмурился. — Моя официальная фаворитка? Да ты просто свихнулся!

У них обоих выдался долгий и трудный день. Гефест с утра работал без передышки, с головой погрузившись в исследования, а Верлену пришлось по приказу Ориона прочесывать город в поисках новых крамольных рисунков. У них еще не было возможности обсудить случившееся несколькими часами ранее и новое положение, в котором оказалась Сефиза с легкой руки Гефеста.

Бог ждал, что Верлен заявится и предъявит претензии, однако надеялся, что сводный брат по крайней мере выкажет хотя бы немного благодарности. Как ни крути, он спас жизнь девушке, ловко избавил от смертельной опасности, к тому же на глазах всего двора и духовенства, этих злобных гадюк.

— Не знаю, что удивило меня сильнее, когда я вошел к тебе в комнату сегодня на рассвете, — протянул Гефест, задумчиво помахивая рукой. — То, что твоя протеже хотела тебя убить или пыталась задушить в объятиях… И все же, я полагаю, что не погрешу против истины, предположив, что эта девица — твоя возлюбленная. Ты хотя бы понимаешь, что именно это значит, Верлен? Знаешь, почему люди вступают в подобные контакты? Я, разумеется, говорю о поцелуе, а не об ударе ножом.

— Я тебя умоляю! — процедил Верлен сквозь зубы и закрыл глаза ладонями. Пальцы у него нервно подрагивали. — Разумеется, я это знаю! Все не так, как ты думаешь… Тут дело совершенно в другом. Это… очень сложно, вот и все.

— Да, похоже на то…

Пока что поведение сводного брата полностью подтверждало все предположения Гефеста, и бога это очень тревожило.

Прошлую ночь Гефест провел с Прозерпиной, пытаясь хотя бы немного успокоить ее после недавнего приступа. Тогда она сказала, что Верлену угрожает страшная опасность. Именно она потребовала, чтобы Гефест как можно скорее нашел сводного брата и убедился, что с ним все хорошо.

В данном случае Гефест не солгал: изначально он действительно не знал наверняка, уверена ли Прозерпина в том, что видела, или нет. Однако на рассвете явно случилось нечто странное: на полу в комнате Верлена лежал окровавленный нож, на рубашке последнего зияла дыра, а сам он был весь покрыт странной золотисто-красной жидкостью — все это определенно выходило за рамки понятия «норма».

Прозерпина дала Гефесту задание: любой ценой защитить Сефизу и его сводного брата — тот факт, что до сего момента Гефест ненавидел его всеми фибрами души, никакой роли не играл. Мало того что придется держать эту парочку как можно дальше от когтей Ориона — а это будет весьма непросто, — так вдобавок придется следить, чтобы эти двое не убили друг друга…

— Я лишь сделал все необходимое, чтобы Сефиза оказалась в безопасности, — произнес наконец Гефест.

Верлен поднял брови, явно с трудом сдерживая гнев, и сдавленно проговорил:

— Ты решил обезопасить ее, сунув прямо под нос императору? С тем же успехом можно было повесить на нее плакат с надписью «мятежница», чтобы привлечь к ней внимание всего двора! Ты сам сразу же догадался, что эта девушка инакомыслящая! Как думаешь, что случится, когда отец пожелает заглянуть в ее мысли?! А он сделает это немедленно, как только узнает о ней, это несомненно. Ты ведь знаешь, как отец ведет себя со мной, насколько пристально взвешивает все мои поступки и слова. Нетрудно догадаться, насколько его заинтересует эта история с фавориткой! Он просеет ее разум через мелкое сито, тщательно проанализирует все ее мысли, изучит все воспоминания…

Похоже, Верлен был на грани нервного срыва. Очевидно, эти страхи грызли его на протяжении всего дня.

Гефест скрестил руки на груди и слегка покачал головой. Кажется, пришло время рассказать о необычных свойствах протезов Сефизы.

— Твоей протеже совершенно нечего бояться, отец не сможет прочитать ни одну ее мысль. Я сделал так, что механические протезы Сефизы защищают ее от ментального воздействия Ориона. Эта малышка стала моей первой подопытной. Все юные представители рода человеческого, которые впоследствии получили подобные протезы, пользуются такой же защитой.

Верлен безвольно уронил руки и уставился на бога, несомненно, глубоко потрясенный этим признанием.

— Ты… ты способен на такое? Это ты-то? Выходит, ты умеешь создавать вещи, блокирующие мощь Ориона?

— Да, братишка, я могу это делать. Вдобавок эти протезы способны пробивать божественную броню — уверяю тебя, я не собирался наделять их еще и таким свойством, это вышло ненамеренно. Побочный эффект. Тем не менее, должен признать, я совершенно не сожалею о содеянном. Напротив…

Верлен отступил на шаг и сдвинул брови.

— Ты надо мной издеваешься…

— Конечно, я всегда имею обыкновение шутить, когда речь идет о моем предательстве и планах свергнуть в один прекрасный день нашего отца…

Верлен мгновенно помрачнел.

И все же бог не сомневался: Верлен ни за что его не выдаст — по крайней мере до тех пор, пока Сефиза остается вне подозрений в глазах императора.

Гефест ждал поток новых обвинений, готовился услышать из уст сводного брата отборные ругательства или, хуже того, нравоучительные наставления, достойные верного лакея Ориона, каковым бог механики всегда считал Верлена.

Удивительно, но ничего подобного не произошло.

Лоб юноши прочертила глубокая складка, словно он напряженно размышлял. Затем Верлен произнес, озабоченно хмурясь:

— Значит, Орион не может проникнуть в ее разум…

Очевидно, из всех ошеломительных откровений Гефеста он вычленил всего одно, наиболее для него важное.

— Не может, гарантирую. И прошу тебя, поверь: теперь, когда Сефиза получила статус официальной фаворитки Первого Палача и Первой Скрипки, она будет в гораздо большей безопасности, чем если бы ты продолжал прятать ее в своих покоях. Отныне она неприкасаема. Ну, почти неприкасаема, за некоторыми исключениями. Ведь теперь ей придется отражать нападки завистников…

Гефесту показалось, что эта девушка обладает довольно непримиримым характером, кроме того, она весьма непостоянна. То, что ей довелось расти с чувством внутренней свободы, не испытывая необходимости постоянно контролировать свои мысли, вероятно, сделало ее импульсивной и дерзкой.

И все же, если у нее есть хотя бы немного здравого смысла, она сумеет за себя постоять и сможет с толком использовать свой счастливый билет, редкую способность, доставшуюся ей вместе с протезами.

— Но… ты отдалил ее от меня… — укорил брата Верлен. Судя по мгновенно ослабшему голосу, негодование молодого человека сменилось другим чувством, очень похожим на уязвимость. — Как мне теперь ее защищать, коль скоро по твоей милости ее поселят в отдельных комнатах, к тому же расположенных в самом сердце этого змеиного гнезда?

— Нельзя же было вечно держать бедняжку под замком в твоей спальне. Ее отчаянный утренний побег доказывает, что девушка больше не могла выносить такой жизни. Если она не дурочка, то сумеет противостоять хитрым уловкам придворных и сама быстро поймет, в чем ее выгода.

Верлен поморщился, потом длинно выдохнул, словно признавая поражение.

— Мне нужно ее найти, — заявил он внезапно и, резко повернувшись, направился к двери. — Мне нужно убедиться, что она жива и здорова. Я и так уже слишком задержался.

— Нет, Верлен, не делай этого! — возразил Гефест, быстро преграждая юноше дорогу. — Конечно, я пока плохо понимаю природу ваших с ней отношений, но в любом случае ты совершаешь ошибку, наседая на нее и проявляя подобную настойчивость. Я слышал, что ты приставил к ней двух солдат, и те весь день следовали за девушкой повсюду, а сейчас дежурят у ее двери. Пока что этого вполне достаточно. Дай ей вздохнуть свободно, братишка, и, вот увидишь, Сефиза сама к тебе придет. После всего, что ты для нее сделал, она обязательно будет тебе благодарна.

Верлен ожесточенно мотнул головой и возразил:

— Этого никогда не произойдет. Никогда… Не пытайся поставить себя на мое место, это бесполезно. Я ведь… Нет, ты все равно не поймешь.

На его лице отразилось глубокое отчаяние.

— В таком случае…

По правде говоря, Верлен ошибался. Гефест улавливал человеческие эмоции куда лучше, чем следовало бы…

Бог отступил в сторону, и Верлен наконец покинул мастерскую. Гефест смотрел вслед сводному брату, и его постепенно охватывала горечь; почему-то он злился не на Верлена, а на себя.